- Ну это уж ты, пожалуй, слишком, - усомнился Пирожков.
- Ничего не слишком!
Упали первые капли дождя, и ребята начали расходиться. В этот момент и
увидела Юлька, как Сыч вырезает что-то на прутике.
- Что это ты режешь, Валька?
- А это, Юля, моя летопись.
- Летопись?!
- Ну да. Календарь Трассы. Вот на этой палочке каждая зарубка - день на
Ое. На другой - мост через Чуранчу. И так далее. А потом свяжу их
вязанкой, и готова моя первоначальная летопись Трассы.
Это была ночь с шестого на седьмой день творения моста через Ою.
Громыхавшая в отдалении гроза принесла такой ливень, какого никто в
бригаде отродясь не видывал. Вода рушилась из поврежденной небесной тверди
не дождем - лавиной.
Едва рассвело, гурьбой бросились к мосту. Куда там - во всю ширь
долины, от леса до леса, катило мутный, пузырящийся, напряженный гудящий
поток. Только где-то далеко, на середине этой полноводной реки,
бессмысленно торчали четыре покосившиеся игрушечные коробки: три в кучке и
одна поодаль. Несвязанные, еще не полностью загруженные балластом русловые
опоры снесло внезапно обрушившимся паводком. Ближнюю, пирожковскую;
своротило метра на три, а стоявшую на самой русловине под крутым берегом
сычевскую уволокло аж на десяток метров.
Вот когда вспомнился Илье тот самонадеянный разговор с Деевым. И
наверняка вспомнилось, что не плюнул.
Ломалось все. Не только график отряда - график СМП, график автопоезда
и, стало быть, график Трассы. Еще бы, вместо начала августа взять Перевал
только в конце ноября! Предупреждал же Деев: "Вся Трасса в тебя упрется".
Теперь, даже если день и ночь заново рубить русловые опоры, ни за что в
срок не уложиться. Первое августа, первое августа, первое августа...
С полчаса Илья сидел в углу вагончика убитый, хрустел пальцами и кусал
губы. Знать хотя бы гидрологию этой треклятой Он: на убыль пойдет или еще
прибавит, оставит в покое "быки" или вовсе унесет? Но ни площади бассейна
реки, ни паводкового горизонта, ни расхода воды никто с сотворения мира не
мерил и не считал. Глядя в оконце на проносящуюся мимо стихию, Усатик
вздохнул:
- Оя-ей!
Илья встрепенулся, поднял голову, расправил плечи, точно сбрасывая
последние путы оцепенения, и сказал твердо:
- Спать! Спать с утра до вечера с перерывом на обед. В запас.
Набираться сил. Не исключено, придется и ночи прихватывать. Честно.
В полдень дождь прекратился, тучи разогнало, с новой силой припустило
солнце.
К вечеру вода заметно пошла на спад.
Утром уже можно было продолжать работу, но не на русле - на берегу:
готовить прогоны, связи, стояки, настил. Но дело не ладилось, да и у кого
подымется рука тесать поперечины, коли нет русловых опор? Не с конька
начинают строить дом, с фундамента... До обеда о "быках" никто и речи не
заводил - одно расстройство. В обед наскоро сколотили плотик из десятка
бревешек и на тросе спустили к нижней снесенной опоре. Илья и Валька Сыч
осмотрели ее, ощупали, обмерили шестом дно вокруг, но, судя по всему, ни
словом не обмолвились ни там, на "быке", ни по пути к вагончикам. Только
за чаем Валентин сказал:
- Твою-то, Пирожков, выправим. Поставим на место. А вот мою...
Все с надеждой смотрели на Илью, потому что не в этом "быке" было дело,
этот-то можно подвинуть, поправить, - а в том, сычевском. И если уж сам
Кулибин ничего не придумает... Илья проговорил задумчиво:
- Три бульдозера... Да одиннадцать здоровенных мужиков. Это сколько же
в пересчете на лошадей? Целый табун. Неужто не вытянем?
И тут же, сдвинув посуду, Илья и Валька Сыч принялись чертить
параллелограммы со стрелками, подсчитывать тонны, метры и лошадей. Две
лобастые головы упрямо сошлись лоб в лоб, чуб против ершика, точно в
некоем научном поединке, и Юлька смотрела на них с почтением, потому что
ни слова не понимала из этой дискуссии. Они как мячиками перекидывались
упругими резиновыми словами: "угол атаки", "разложение сил", "цугом",
"поставить распорку", "зачалить", "сдвоенной тягой", "сцепление с грунтом"
- а время шло. Они спорили, горячились, чертили чертежик за чертежиком,
убеждая и опровергая друг друга, а катастрофическая грань первого августа
надвигалась неуклонно и неотвратимо.
Валька взъерошил чуб, воздел руки к потолку и взмолился:
- Господи, дай мне точку опоры, и я сверну этого чертова "быка"!
И тогда Илья хитро прищурился и ответил:
- Зачем просить у бога, если могут дать люди? Вот тебе точка опоры... -
И ткнул карандашом в чертеж.
- Ай да Кулибин! - завопил Валька Сыч. - Прошу встать, шпана, перед
вами и впрямь Кулибин!
А Илья сказал:
- Айда, ребята, рискнем. Честно - должно получиться.
Они поднялись и ушли. Юлька глянула на часы. Было четырнадцать десять
двадцать седьмого июля. С этого мгновения время потеряло смысл...
Она побоялась сходить посмотреть, что они будут делать "с этим чертовым
"быком", чтобы опять не рассердить Илью. Но издали, с горки, все же
глянула. Два бульдозера, надрываясь, тянули сдвоенной тягой с берега - и
только искры высекали траками из камней. Третий отчаянно загребал по воде,
что твой пароход. Парни, стоя по грудь в реке, поддевали "быка"
здоровенными слегами. А с кабины бульдозера, отчаянно размахивая руками,
дирижировал Илья. Но в тот момент, когда "бык" стронулся с места, у них
лопнул трос, и Юлька закрыла лицо ладонями, а потом и вовсе убежала, чтобы
не сглазить.
Она трижды подогревала ужин, однако так и не дождалась своих
заработавшихся едоков - уснула. А когда проснулась на рассвете и заглянула
в раскрытый вагончик, где жил Илья, ахнула: парни мешками валялись по
койкам - нераздетые, мокрые. С одежды, из сапог еще капала вода. И Юлька
стягивала со всех по очереди сапоги - а вы знаете, что это такое,
стягивать со спящего мокрые сапоги? - и задыхалась, и чертыхалась сиплым
шепотом, и плакала, и приговаривала:
- Мальчишки вы мои! Совсем еще мальчишки...
И ни один из них не проснулся ни на миг. Даже слова не промычал
спросонья.
Потом она распалила печурку в своем вагончике и развешала, разложила,
рассовала на просушку двадцать два сапога и двадцать две портянки. А сама
понеслась к реке. Все четыре опоры стояли на месте. По оси - как по
натянутой струне.
Какой это был день и час? Вопрос праздный. Сделанное сжало,
спрессовало, сгустило время. Впрочем, Юлька уже заметила, что время
"испортилось" - как старые бабкины ходики.
Позднее выяснилось - с упрямым сычевским "быком" они провозились до
четырех утра, изорвали весь наличный трос, запороли один из трех
бульдозеров и вымотались до бесчувствия. В половине шестого она закончила
сдирать с них сапоги и помчалась взглянуть на мост - опоры стояли как по
струне. Потом приготовила завтрак, но тормошить сонное царство не
решилась, пусть поспят, и сама задремала - этот аврал вовсе выбил ее из
ритма. Когда проснулась, ребят уже не было, завтрака тоже. Она спешно
принялась готовить обед. Небо покрылось хмарью, где солнышко - не
определишь. Ее наручные часы, как на грех, остановились. Обед остыл. Она
пошла на реку. И обмерла на крутом бережку, пораженная: мост обрел свои
окончательные очертания! Все опоры были связаны пролетами, стояли стояки и
поперечины - хоть настил стели. Она, уже не профан в мостостроении, глазам
своим не поверила. Длинный же нужен день, чтобы прогнать и закрепить
прогоны!
- Как бы тебе объяснить? - скучно посмотрел на нее Пирожков, явно жалея
минуту "для наших милых дам". - Шить умеешь? Ну так это мы только
наживили. Теперь сшивать будем.
А заморенный Арканя крикнул умоляюще:
- Принеси позавтракать, Юльчонок! Сил нет, брюхо подводит!
Они просили "позавтракать"! А был наверняка вечер...
Да, с четырнадцати десяти двадцать седьмого июля время в отряде
перестало существовать. То есть смена дня и ночи все же происходила,
солнце подымалось в зенит и сваливалось за горизонт, полуденную жару
сменяла вечерняя прохлада, Юлька готовила ужины, обеды и завтраки, которые
без остатка поглощались, - но не было уверенности, что все это происходит
в свой черед.
Никто не подымался в шесть, не приходил обедать в двенадцать, не
валялся после ужина на травке. Понятие "рабочий день" потеряло смысл.
Ночью надрывно гудели и скрежетали на реке бульдозеры, ухала кувалда,
мерцало зарево, свистел, подавая команды, Илья. Днем ребята приходили
обедать - и замертво падали в траву, а пахучий таежный борщ простывал,
Юлька бродила вокруг неприкаянной тенью и не знала, когда будить
работничков и будить ли вообще. Утром она относила на мост завтрак, и,
завидя ее, Арканя вопил: "Ура, ребята, ужин приехал!" А посреди ночи вдруг
раздавался извиняющийся голос: "Дала бы нам пообедать, Юлька".
Или она прибегала звать их на кормежку, а кто-нибудь, чаще других Федя,
просил: "Подмогни-ка, Юленька", - и она забывала, зачем пришла, - своими
руками строила мост, только и слыша до темноты: "подай", "принеси",
"подержи" - и никаких сопливых "пожалуйста". Илья хмурился, но молчал, не
прогонял на кухню, где она "царь и бог".
Раз Юлька оставила им завтрак, чтобы не таскать туда-обратно тяжелое
ведро, а когда вернулась через час, они уже пали вокруг опустошенной
посудины, и так это напоминало поле брани, усеянное погибшими витязями,
что она села в траву подле своего Ильи и дурехой разревелась. Жалко стало
ребят... мальчишек. Почернел ее Илюшка, истончал, глаза провалились, губы
искусаны. И тут, на этом поле сечи, позволила она себе уложить его сонную
головушку на свои мягкие колени и гладить ершистые волосы - и никто не мог
ей помешать, взглянуть косо, сказать худое слово или усмехнуться, потому
что время остановилось.
Вздремнула ли она тогда, или размечталась, или не только время
"испортилось", но и пространства сместились - привиделось ей, будто не
возле Ои она сидит, держа Илюшкину голову на коленях, а где-то совсем в
другом месте, тоже на лугу, только не под открытым небом, а под высоким
лазоревым куполом из стекла...
И будто под куполом весь город, и немалый город; кругом оцепеневшая
заснеженная тайга, мороз трескучий, а в городе благоухает сирень,
загорелые детишки плещутся в бассейнах, гоняются за золотыми рыбками; под
зелеными лампами в библиотеке склонились взрослые, а другие что-то считают
на машинах и колдуют за пультами, играют на струнных инструментах и пишут
задумчивые пейзажи; из ворот этого города-купола с озорным смехом
выкатываются лыжники в легких, видно, с подогревом, ярких пуховых
костюмах; а рядом проносятся поезда, какие-то стремительные моносоставы, и
будто бы это и есть их Трасса. Лишь по двугорбой сопочке, в которую вошел
моносостав, и узнала Юлька свою Ою, только Ою будущего! Значит, все же не
пространства сместились - время.
Один Сыч не почувствовал, казалось, отключения субстанции времени. Он
был тот же, что обычно, раз даже ухитрился подсунуть ей букет, правда,
всего из нескольких ромашек, которых здесь была тьма. И по-прежнему каждый
вечер наносил зарубки на тальниковый прут - не странно ли для их авральной
ситуации?
- Ты чего чудишь? - спросила однажды Юлька.
- День отмечаю.
- Который день?!
- Этот, - неуверенно ответил Валька.
Может, и его коснулась испорченная стрелка времени? А уж всех остальных
точно коснулась. Не одна Юлька могла бы поклясться, что заметила десятки
признаков ненормального движения времени в это время. Тьфу, тьфу! В эти
дни... Или нет... Как бы это выразиться поточнее? И не скажешь, такая
выходит бестолочь. Короче, Юлька была уверена, что если солнце и не
замерло в зените, а оно не замерло, нет, потому что ведь были же и ночи,
то, во всяком случае, не спешило спрятаться за горизонт, а по утрам
выскакивало из-за двугорбой сопочки резво, стараясь не задерживаться. И
луна ночи напролет светила, будто исполняла обязанности аварийного
освещения. И все часы строительства моста растянулись согласно пожеланию
Ильи как минимум вдвое.
Но отсрочить пришествие первого августа так и не удалось.
Оно настало, как и положено ему, первого августа.
Утром этого дня топоры стучали еще заполошнее, пилы визжали еще
истеричнее, а бульдозеры ладили подъездные насыпи с особо остервенелым
лязгом. Как ни бесценны были секунды, каждый из ребят то и дело замирал и
прислушивался: не доносится ли отдаленный гул автопоезда? Потому что
работы оставалось еще минимум на сутки.
Утром Пирожков сказал:
- Хоть бы они опоздали!
Илья хмыкнул что-то, но не возразил.
В обед:
- Кажется, задерживаются где-то...
Илья не отреагировал.
Вечером:
- Похоже, этот дождь не только нам напортил.
И тут Илья не выдержал:
- Брось! Рассуждаешь как ребенок. Лучше бы он только нам напортил.
Весь день первого августа накатывали настил, ставили перила, вели
насыпи. На зорьке второго все было кончено. Шатающийся от усталости
элегантный и неотразимый Пирожков вручил Юльке молоток и доверил забить
последний "серебряный гвоздь". Она тремя ударами всадила его в смолистый
брус, парни прохрипели "ура" и свалились тут же, у насыпи, на теплые
бревна.
Они спали девяносто минут.
А потом вдали заурчали моторы, смутно и глухо загудела земля,
обрисовалось желтое облачко пыли. К Ое подходил автопоезд - с суточным
опозданием...
Деев выскочил из головного вездехода, Илья подбежал, чтобы рапортнуть
ему о готовности моста, но они молча глянули друг на друга и обнялись. И
Деев хлюпнул носом, а Илья смущенно отвернулся. Юлька же в открытую
заливалась слезами на груди смущенного этим обстоятельством Усатика.
А потом при всем честном народе состоялся нижеследующий
симптоматический разговор.
Деев. Ну, молодец, Кулибин! Верил в тебя. Все молодцы! Не подвели.
Привет вам из Усть-Борска!
Илья. А чего опоздали-то?
Деев. Трудно было, братва? Дождь, верно, помешал?
Илья. Вы-то чего опоздали?
Деев. Ну еще раз спасибо! Благодаря вам и другим таким же отрядам
автопоезд движется с опережением графика. Перевал будет взят - кровь из
носу!
Сычев. Вы что, проспали целые сутки, мазурики?
Комиссар автопоезда. Всего четыре часа спали.
Пирожков. Так, может, того... хорошо отметили в Усть-Борске?
Комиссар автопоезда. Вы о чем это, ребята? Что с вами?
Федя. С нами все в порядке. А вот с вами...
Юлька. У вас календарь есть?
Деев. Есть, а что? Странные вы какие-то. Будто и не рады. Случилось
что-нибудь?
Арканя. Именно - случилось.
Усатик. Опережают они график! Второго пришли вместо первого - и
опережают! Во дают!
Деев. Чего, чего?
Илья. Сегодня же второе августа, честно. Второе, а не первое!
Деев. Ну если только это - не беда. Выспитесь - будет вам первое.
Понятно, устали. Работка была - кровь из носу...
Кончилось тем, что весь автопоезд высыпал из кабин и доказал чокнутым
мостостроителям, что сегодня именно первое августа, что отряд в срок
справился с ответственным заданием и что поезд идет с опережением графика
на два с половиной... теперь уже ровно на два часа, а временной сдвиг
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг