жиденьким, когда Фёдор водружал на него громадные предплечья - попивали то
водку, то чаёк и неспешно разговаривали. О чём - Степан Ильич после
затруднялся припомнить. Вроде казахских певцов: что вижу, о том пою.
Говорил больше Фёдор. Он рассказывал, а Степан дивился: толком и
образования у брата никакого, и на руководящих должностях он не бывал, но
как же много держит в себе эта большая лобастая голова! Свистела мимо окон
холмистая читинская степь - и Фёдор объяснял про бурятские дацаны, про
разницу между Большой и Малой Колесницами и про то, зачем сверкают на
вершинах сопок серебряные точки буддистских молелен - або.
Стучал поезд скалистым берегом Байкала - и Фёдор знал, сколько метров до
дна в самом глубоком месте священного озера, и как ездить по льду на
грузовиках с открытыми дверцами, и почему Байкал долго не встаёт зимою.
Проезжали Екатеринбург, бывший Свердловск - и Фёдор посвящал брата в
историю вторчерметовской, шарташовской и уралмашевской шпаны, в новейшее
время вылившуюся в столь грозную картину властных группировок, что и самой
Москве впору.
Где не бывал Фёдор сам - оттуда были у него приятели и знакомые, и, как у
рачительного хозяина ничего в доме не пропадает, так и в умственном
хозяйстве Фёдора всякий пьяный рассказ, всякая мимолётная встреча шли в
дело. И покалывало Степана: прям и искренен с ним брат, и тепло заботится -
но ведь и его, Степанову, жизненную историю не выпустит из рук, приберёт на
полочку, чтобы потом при надобности достать не ища.
В Москве нашёлся у Фёдора друг, который уезжал в отпуск и рад был
оставить квартиру под присмотр степенным людям. Первые дни, покуда они
примерялись к учреждениям, которых наплодилось куда больше, чем помнил
Степан по прежней жизни, всё продолжался у них состроившийся под стук
поездных колёс лад. Вечерком, взяв для уюта пол-литра в Двадцати четырёх
часах напротив (тоже новшество - эти круглосуточные магазины! Но вроде бы
невредное), вели они неторопливые беседы. И уже прояснялось, как вернее дать
ход степановым бумагам - но на пятый день их пребывания в Москве вроде бы
случайно, а если вдуматься, то роково, встретился им тот самый Юрий Павлович
Алданов, который девять лет назад, как доподлинно было известно Степану
Ильичу, отправил его за решётку.
Тогда лихорадкой колотило его желание: попав в Москву, найти Юру
Алданова. Не убивать, нет - а лишь молча посмотреть в глаза. Так посмотреть,
чтобы до конца дней своих тот по ночам просыпался в холодном поту,
преследуемый кошмаром сегединского взгляда. Девять лет назад Степан Ильич в
Москву не успел - опередили люди в штатском. А нынче стоял он на залитой
солнцем Садово-Кудринской улице, сам сморщенный и бледный - а бывший
начальник и бывший друг не торопясь выставлял на тротуар ногу в сверкающем
ботинке, вылезая из так же зеркально сверкающего автомобиля.
Юрий Павлович был сед, но благородно, красиво сед. К своим почти
шестидесяти годам он пришёл не худ и не толст и держался при небольшом росте
молодецки. На нём не было ни золотых цепей, ни перстней, но от всей его
фигуры, облачённой в светлый летний костюм, веяло не просто деньгами, а
очень большими деньгами. Заробевшего старшего Сегедина Юрий Павлович
приветствовал с высшим шиком аристократа, то есть просто и дружески:
- Степан! Какими судьбами? - и искренняя радость прозвучала в его голосе.
Он глянул на простые часы с сероватым браслетом - Степану Ильичу и
невдомёк было, что это Ролекс, который стоит столько же, сколько автомобиль
у человечка помельче - извинился за занятость и тут же назначил обоим
братьям встречу в гостинице Олимпик-Пента. Чтобы не вводить братьев в
большее смущение, Юрий Павлович не стал объяснять, что в Олимпик-Пенте он
посещает плавательный бассейн и тренажёрный зал.
За ужином Степан Ильич стеснялся своей поношенной одежды и утраченных
манер, Фёдор же был бодр, с удовольствием пил и Шабли, и Бордо и несколько
раз отходил к шведскому столу за добавкой. Он с интересом расспрашивал
Алданова о его бизнесе в области цветных металлов - бизнесе не на уровне
приёмных пунктов, которые контролируют бритоголовые, а на уровне
правительства, всероссийских акционерных обществ и многомиллиардного
экспорта.
После ужина перешли в отдельную гостиную, куда им подали кофе, коньяк и
сигары. Степан Ильич опять подивился на брата: где этот потомок степных
кочевников научился обрезать кончик и прикуривать на весу, не беря сигару в
губы?
Юрий Павлович пыхнул пахучим дымком, отхлебнул коньяку и отставил бокал в
сторону. Всем сразу стало ясно, что именно теперь разговор пойдёт серьёзный.
- Послушай, Степан, моего совета. Даю его ради старой - и, надеюсь,
возобновленной дружбы. Бросай волокиту с пересмотром дела. В лучшем случае
добьёшься статьи в Московском комсомольце, да и то вряд ли. Жертвы застоя
сейчас никого не интересуют. Геннадий Михайлович, которого ты упомянул,
вовремя угадал струю - что ж, честь ему и хвала. Мы с ним видимся иногда...
А тебе не советую. Это не пустые слова: я предлагаю тебе другой вариант,
реальный. У тебя большой опыт, дело ты знаешь до тонкостей. Нам нужны такие
люди. На твоей родной Лопатке сейчас снова ведутся разработки. Восемь лет
всё стояло. Народ разбежался. Оборудование пришло в негодность. Сейчас мы
этот проект возобновляем. Не в прежних, конечно, масштабах: никаких БелАЗов,
никаких причалов, которые ежегодно требовалось восстанавливать. Это лишнее.
Мы вернулись к старой доброй практике старательской артели, - Юрий Павлович
снисходительно улыбнулся. - Это не Норильск и не Учкудук, но свой дивиденд
точка приносит и будет приносить. А наша политика такова: за большими делами
не забывай малых. Это и называется контролировать ситуацию.
Юрий Павлович отпил кофе и зорко посмотрел на Степана Ильича. Тот слушал
молча, вертя в руках бокал и разглядывая золотистые потёки на его стенках.
- Заведует хозяйством на Лопатке Малкин, Александр Петрович. Помнишь
такого?
- Ещё бы не помнить, - мрачно кивнул Сегедин.
- Примечательная судьба! Он же на Лопатке был первый, электроразведку
проводил. Потом быстро пошёл в гору, защитился оба раза блестяще, его уже из
Ленинграда прочили в министерство - но тут министерство их упразднили. В
последние годы мучился со своим институтом без финансирования, пытался
зарабатывать коммерческими проектами, но ты представляешь, как это тяжело.
Геофизический институт - не казино. У меня, да и у тебя, в прежние времена
были с ним разногласия. Но я видел, как он бьётся, и искренне хотел помочь,
забыв все нелады. Сейчас он снова на Лопатке и, ты знаешь, доволен. Типичная
ситуация. У нас люди, как правило, довольны. По собственному желанию мало
кто уходит.
Юрий Павлович помолчал и добавил:
- Впрочем, и увольняем редко.
Сегедин изредка взглядывал на лицо однокашника, изборождённое
благородными морщинами, но свежее. Не то, что его собственная туберкулёзная,
лагерная рожа. Подумал Степан Ильич, что Алданов, как и брат Фёдор,
исключительно цепок на людей. Ни один поворот в биографиях его
многочисленных знакомых не выветривается из его памяти. Но только Фёдору
люди нужны, чтобы в душевном разговоре помянуть добрым словом, а Юрию
Павловичу - чтобы использовать их в бизнесе. Вот Малкин - это, возможно,
колесо алдановского Мерседеса. Кем ему, Сегедину, предлагают стать? Запонкой
на алдановской рубашке? Вряд ли. Запонка ему нужна подороже. Разве что
пуговицей.
Юрий Павлович продолжал:
- Моё предложение таково. Я делаю звонок Малкину - если хочешь, прямо
сейчас. Он находит тебе соответствующую твоему опыту и знаниям должность.
Будь уверен, не обидит. Звонить? - Алданов уже достал из кармана рубашки
удивительно маленький и плоский мобильный телефон.
- Там сейчас ночь, ты забываешь, Юра.
Юра снисходительно улыбнулся.
- Это ты забываешь, Степан. Забываешь, как мы с тобой работали. Если
делаешь бизнес на Дальнем Востоке - о времени суток забудь. Когда надо, они
нам звонят ночью. Когда надо, мы им.
Не очень поверилось Степану Ильичу, чтобы Малкин вдруг стал со своей
Лопатки будить Юрия Павловича ночными звонками...
- Не звони, Юрий Палыч. Надо обдумать.
- Понимаю тебя. Подумай, пожалуйста, и - завтра сможешь мне что-то
сказать? Отлично. Вот моя карточка, а вот - Алданов золотым пером красиво и
быстро набросал на обратной стороне визитной карточки несколько цифр - номер
моего мобильного телефона. Звони в любое время, даже если ответ будет
отрицательный. Договорились?
Алданов подвёз братьев до дома приятеля Фёдора в Прибрежном проезде.
- Мне по пути, я сейчас на даче живу. Водителя отпускаю на выходные,
люблю сам за рулём посидеть.
Когда красные огоньки алдановской машины скрылись за поворотом, Фёдор
Ильич заметил:
- Мерс серии Е, наверняка ручной сборки и по индивидуальному заказу. Ты
обратил внимание на толщину дверец? Броня. Не бедно живёт человек.
Перед сном решили попить чаю. Степан всё молчал. Потом, наконец,
заговорил, глядя в стол:
- Помнишь, вы с ним о всякой чепухе болтали, и он стал объяснять, что
времена нынче пошли другие и утюг на пузо ставит только шпана и шпане? А у
серьёзных людей всё интеллигентно. Вы меня не поняли? На другой день двое в
подъезде, очередь в корпус, контрольный в затылок. Я ещё подумал: к чему это
он? Палыч зря никогда не базарил... Потом-то, когда он о моём деле
заговорил, я понял: это он меня предупреждал. Если не отступлюсь, то и меня
встретят в подъезде. И автомат у тела оставят. Автомат нынче не дороже штуки
баксов, я узнавал.
- Думаешь, он пойдёт на это?
- Пойдёт. Если я заговорю, серьёзные неприятности ему, конечно, грозить
не будут. Дело давнее. Но он, гад, - рука Степана Ильича судорожно стиснула
чайную ложку, - он, гад, в швейцарском посольстве свой человек.
Дипломатических приёмов завсегдатай. Ему статьи в Московском комсомольце не
нужны. Эта сука слов на ветер не бросит.
Фёдор посоветовал лёгким тоном:
- Брось, Степаха. Не бери в голову.
- Брось? Это ты мне говоришь? А тебя в жопу всей камерой трахали?
С-сынок...
Фёдор не ответил, только подбородок почесал. Ему, правда, такого пережить
не привелось. Однажды, ещё на флоте служил, подступились любители из годков.
Он их легонько приласкал: обошлось без переломов, но фингалы у охотников до
мужского тела остались знатные. Потом всё стало по-хорошему, с одним из этих
сладострастников он даже бражку пил на камбузе, как с другом.
А Степан продолжал, дрожа от злобы:
- На следствии всё параши подгонял: про него и про их мафию чтоб ни звука
- иначе, дескать, мне самому групповуху прилепят. Я и взял всё на себя,
дур-рак. Упереться бы мне - получил бы лишнюю пятёрку в зубы. Амнистия, один
хрен, всех сактировала. Зато и этот, и зам. министра из дырявой кружечки
попили бы. Думаешь, он не знал, как я на зоне живу? Мог помочь за то, что я
их всех отмазал? Через министерство, через ГУИТУ... Как же, жди... Ох,
жалею, что я их тогда не пустил под трамвай.
И опять промолчал Фёдор, не стал напоминать, что не о лишнем довеске к
сроку шла тогда речь. Больше чем уверен он был: имелись в руках алдановской
команды материалы об Изабелле - и стоило им заговорить... А брата раздирало
на части и памятью, и свежею обидой, и он бросал бессвязно:
- Сам видишь, как он живёт. Мерседес, говоришь, ручной сборки! Что, я бы
так не мог? Да у меня голова во сто раз лучше, чем у него. Просто он зам.
министру был свояк, а я отродье ссыльного. Может, моей семье на подмосковной
даче б не дышалось? И сын был бы человек, и дочь как дочь, а не
подзаборная... прости, Господи.
- Брось, Степаха, - твёрдо повторил Фёдор. - У Алданова что, жизнь?
Бронированные дверцы зря не ставят. Сегодня французский коньяк и сигары, а
завтра полчерепа долой. Когда говорил про контрольный в затылок - он не
столько тебя, сколько себя имел в виду. Может быть, сам того не сознавая.
Степан слушал и не слышал, и всё повторял:
- И я, и я бы мог так! Ему - всё, а меня - в грязь. Да-а...
С того дня между братьями как кошка пробежала. Степан Ильич не мог
простить Фёдору его спокойствия и добродушия. По странной, но твёрдой
закономерности злоба Степана к предавшему его и процветавшему Алданову
обратилась на ни в чём не повинного брата. Она дошла до того, что вскоре
Степан уж и смотреть на Фёдора не мог, и отвечал ему только сквозь зубы.
Степан Ильич принял предложение Алданова и уехал на Лопатку. Фёдор
остался в Москве ещё на недельку - корешей повидать, и Сегедин не мог не
оценить такой деликатности брата. Провести с ним неделю обратной дороги в
одном купе было бы немыслимо. Впрочем, на руках у Степана Ильича теперь были
деньги, и он мог себе позволить не поезд, а самолёт - и даже Боинг, и даже в
салоне бизнес-класса. Полузабытые слова: командировочные, аванс, подъёмные -
были для него как музыка.
Но музыка та звучала невесело... Впервые он ехал на Лопатку не хозяином,
а шестеркой. Шестеркой к Малкину. Сам Малкин был шестёркой у Алданова, а
Алданов шестерил ещё кому-то, кто выше его - и так всё это было тошнотно и
беспросветно, что Сегедин даже зубами поскрипывал от гадливого наслаждения.
Чем хуже, тем лучше. Пусть.
Глава седьмая.
Невесёлая жизнь
Галина Петровна проснулась разбитая. С вечера мучила бессонница. Потом
удалось наконец заснуть, но вдруг во сне стало плохо с сердцем. Тошнило.
Глотала нитроглицерин, держала валидол под языком. Когда дурнота отпустила и
Галина Петровна снова начала задрёмывать, в прихожей загрохотало, будто
потолок обрушился. По раздавшимся там голосам Галина Петровна поняла, что
сын снова вернулся пьяный и снова привёл кого-то. Это было уж слишком!
Набросив халат и сунув ноги в шлёпанцы, Галина Петровна ворвалась в
прихожую и в два счёта выставила незнакомого пьяницу за дверь. Серёжка
взбрыкнул было, но Галина Петровна не настроена была рассусоливать:
- Не нравится? А ну пошёл вон! Щас загремишь у меня по лестнице вместе с
дружком.
И стала наступать на него, макушкой едва доставая ему до подбородка.
Серёжка сразу прикусил язык, поворчал ещё для виду, как попало сковырнул
ботинки с ног и поплёлся спать. Она уж не стала делать ему замечание, чтобы
обувь аккуратно поставил. Нагнулась сама - и тут в глазах потемнело, Галина
Петровна перестала понимать, где пол, где потолок, и счастье ещё, что
удалось разогнуться и сесть на полочку для обуви. Если бы упала посреди
прихожей - то так бы и пролежала до утра. Серёжка, пьяные глаза, и не
догадался бы, что мать в обмороке.
Снова пришлось класть под язык валидол, и на всякий случай Галина
Петровна накапала ещё валерьянки. Сон уже не шёл - какой тут сон? Не
отступали мысли о сыне. Мужику пошёл четвёртый десяток, а ни кола, ни двора,
сидит у матери на шее. Домой является проспаться да поесть. Как не
накормишь? - а денег от него Галина Петровна сроду не видела ни копейки.
Нигде не работает. И приятели у него такие же полубичи, полу-не
разбери-пойми. В прежние годы Галина Петровна вздыхала: хоть бы женился да
взялся за ум. Теперь думает: не женится, и слава Богу. Приведёт в дом такую
же лахудру, как дочь Светка, работать оба не станут, об этом и не думай,
наплодят детей. А куда их? На бабку?
После ареста отца Сергей не поехал в Москву поступать, а подал документы
в Приморский политех на кораблестроительный. Конкурс вроде был небольшой.
Проучился там год - бросил. В армию не пошёл. Сначала прятался от
военкомата, мать за него брала грех на душу - врала, что дома не живёт и что
повесток для него она принимать не может. Приходили уже и с милицией, и с
обыском, но тут Сергей через дружков достал себе белый билет. Матери
пришлось тогда заплатить половину всех денег, что остались от мужа. Белый
билет - а сам здоровый, как бугай, в отца и в дядю, в жизни ничем не болел,
кроме скарлатины. Того мать и боялась, потому и согласилась заплатить:
такого статного да красивого возьмут в какой-нибудь десант да отправят в
Афганистан. Мало, что ли, оттуда Владивосток цинковых гробов получал?
А теперь, особенно в бессонницу, берут сомнения: если бы настояла, чтобы
пошёл служить - может, хоть в армии бы человеком стал? Не всем же в
Афганистан доставалось. Сейчас в газетах пишут: в Афганистане за десять лет
погибло не то двенадцать, не то тринадцать тысяч. Так в одном Приморье за
последние десять лет, поди, не меньше - только от аварий да от убийств. Два
бы года прождала, перетерпела - а тут который уж год каждую ночь
прислушивайся: сам он идёт или несут его с ножом в спине? Вернётся пьяный -
плохо; вернётся трезвый - того хуже: сиди и думай, не случилось ли чего.
Подслушала как-то ненароком, как свояк Федя про Серёжку отпустил: Когда
сядет, дескать, тогда и узнаем, чем он занимается. Ей в глаза бы он такого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг