- Ну какой иностранный еврей способен, подписав с девушкой недельный
контракт на эскорт-услуги, уже на третий день вообразить, что влюбился в
нее, а она, услышав признание, тут же ответит ему взаимностью? Это с
детства нужно наши глупые книги классиков читать. А предложение отпустить
меня с миром раньше срока?
Влада тихо засмеялась.
- И вот этот эффектный штрих под занавес - абсолютно автоматически
хлопнуть полстакана водки С горя! Да, загадочный друг мой, кем бы ты ни
был, но в разведке тебе не работать...
-- Зато из тебя контрразведчица так и прет! - резко ответил Сергей,
злясь прежде всего на себя и не стараясь больше имитировать акцент и
манеру разговора. - У вас там действительно есть спецотряд по надзору за
иностранцами? Я в альбоме у портье штук тридцать фотографий просмотрел,
пока тебя выбрал, так в кого ни ткнул бы пальцем, все равно попался? Нет?
- Умный ты вроде, а все равно дурак. В Москве каждый день десятки тысяч
"интересных" иностранцев крутятся, так что теперь, контрразведке целые
дивизии специально обученных блядей для них формировать? - Она опять
рассмеялась. - Не умножай сущности сверх необходимости, учил монах Оккам,
то есть не изобретай сложных объяснений там, где можно обойтись простыми У
меня достаточный жизненный опыт и знание людей чтобы раскусить тебя после
первого же вечера и ночи А потом я просто наблюдала, чем все это кончится.
Тарханов неожиданно успокоился.
Правильно говорят на Востоке - все будет так, как должно быть, даже
если будет иначе. Кончилась вся эта авансом оплаченная игра, хотя бы
сегодня у них все будет по правде. А там - куда кривая вывезет.
Но главное - своего он добился. Влада разговаривала с ним совершенно
иначе, чем раньше. И на другие темы. Сама, похоже, не замечая, что как раз
теперь ее сценарий "Встреча давних приятелей" реализовывался с куда
большей достоверностью.
Они были знакомы в предыдущей жизни - он преуспевающий израильский
бизнесмен, она эскорт-леди, а теперь вдруг встретились по новой, и каждый
в другом качестве.
Можно вспоминать о прошлом, можно не вспоминать и строить отношения с
чистого листа.
- У тебя давно не было близкой женщины? - спросила девушка, когда
официанты опять переменили приборы и отправились за тушенными в остром
соусе перепелами.
- По-настоящему - лет семь, а так - полсуток назад...
- Ну и судьба у тебя, - по-бабьи пригорюнилась Влада. - На самом деле
моряк?
И врать не хотелось, и правду говорить - тоже.
- Не совсем, но все равно искатель приключений без определенного места
жительства. Теперь вот действительно думаю в Москве осесть, только
осмотреться надо. Поможешь?
Девушка дернула плечом. Понимай как хочешь. То ли - "что за вопрос", то
ли "а чем я тебе помогу?". Уточнять он не стал. Но вечер, плавно
переходящий в ночь и за полночь, равно продолжался, подчиняясь своей
собственной логике. Немного потанцевали в общем зале, посидели в покое
смотря на других танцующих, снова ели, пили и разговаривали. Около двух
начали собираться.
Сергей решил ничего больше не предпринимать, предоставив Владе самой
определиться, ехать ли к нему в номер, как обычно, или проститься раньше.
Она выбрала первое, обставила это неуловимо, но по-другому. И в постели
повела себя иначе, больше не стараясь угодить клиенту, а так, как вела
себя, наверное, до или вне профессии.
Прощаясь утром, Сергей, глядя в сторону, попросил:
- Слушай, ну устрой себе каникулы дней на десять... За это время все у
меня должно решиться. Я позвоню, а там - как знаешь.
И протянул ей конверт с суммой, вдвое превышающей предыдущий гонорар.
Тогда он внес деньги в кассу, и что там ей от них досталось -
неизвестно.
Он боялся, что девушка откажется, но она взяла конверт как ни в чем не
бывало. Мол, жить-то надо.
- Звони. Подожду... Пока совсем на мель не сяду. Резко повернулась на
каблуках и вышла, ничего больше не сказав и не обернувшись даже, хотя он
смотрел ей вслед, пока она торопливо перезванивала подковками по
бесконечному коридору.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В академии Ляхову сразу понравилось.
С первого дня, когда, представив в канцелярию выданный ему Лисафьевым
запечатанный пакет, он тут же был включен в приказ, и отлаженный механизм
закрутился.
Из канцелярии он попал к начальнику курса. Тот. после краткой беседы
вызвал дежурного офицера и распорядился проводить господина полковника в
общежитие. Таковое оказалось отдельно стоящим в глубине не объятного двора
трехэтажным зданием, оборудованным как хорошая гостиница.
Вадиму досталась двухкомнатная секция на третьем этаже, в блоке,
состоящем из еще двух отдельных комнат общей прихожей, ванной с туалетом и
крошечной кухоньки с электроплитой и большим, под потолок, холодильником.
Судя по табличкам на дверях, соседями его оказались некие капитан
Салтыков и штабс-капитан Рюмин.
- По алфавиту размещаете, что ли? - шутливо поинтересовался он у
дежурного, помня, что теперь он Половцев.
Тот шутку не воспринял.
- По вашему чину вам положено две комнаты, а свободные только здесь.
Свои комнаты каждый убирает сам, места общего пользования - в очередь.
Однако за свой счет можно нанимать солдат из роты обслуживания.
- Ничего, как-нибудь и сам справлюсь.
Поручик молча кивнул, отпер дверь и предложил сверить наличие мебели и
инвентаря с описью на стене в деревянной рамочке.
Комнаты были небольшие, но уютные, меблированные по-спартански. В
спаленке кровать, столик, стул, тумбочка. В кабинете - письменный стол,
деревянное кресло, шкаф.
Зато на столе возвышался терминал вычислительной машины.
- Это у нас новинка, - сообщил дежурный. - Раньше слушатели занимались
самоподготовкой в обшем зале, а с прошлого года по всем комнатам разводку
сделали. Можете выходить в книгохранилище нашей библиотеки, а также и в
общегородскую информационную сеть. В памяти машины для вас будет выделена
личная ячейка для хранения заметок, черновиков, курсовых работ. потом
инструктор придет, все объяснит.
Оставшись один, Вадим не смог удержаться. Он достал из коробочки
геройский знак и приколол его на китель. Подошел к поясному зеркалу в
тамбурке.
Нет, все-таки здорово, хотя сам по себе сюжет напоминает известную
картину "Свежий кавалер".
"Герой России" почти один в один повторял своим видом наградной знак
Белой армии "Участнику 1-го Кубанского (Ледяного) похода", которым
награждались бойцы, проделавшие февральский переход 1919 года из Ростова
до Екатеринодара под руководством генерала Д. Г. Корнилова. С него и
началась победа, в дни, когда только потерявший здравый рассудок оптимист
мог в нее верить. Большинство просто хотело умереть не как скотина под
ножом мясника, а в бою и с честью.
На георгиевской колодке филигранно сплетенный из серебра и платины
двойной терновый венец. Сквозь него снизу вверх и сверху вниз продеты два
меча, золотой и вороненый. Как бы символы Победы и Смерти. Рукоятки мечей
усыпаны крошечными бриллиантами, а между терновыми иглами разбросаны
рубины - кровь спасителей Отечества.
С внутренней стороны венца гравированный девиз и номер - 1013.
Выходит, за всю историю этой награды он всего лишь одна тысяча
тринадцатый кавалер. Неплохо за почти восемьдесят лет.
И, главное, присутствует непременно приносящее удачу число.
Такого ведь нарочно не придумаешь.
Жаль только, неизвестно, когда он сможет надеть знак в открытую, а не
за наглухо запертой дверью.
В каптерке Ляхов получил положенное вещевое довольствие, едва
уместившееся в два больших мешка.
Особенно понравилась Вадиму "учебная" форма, заменявшая здесь "полевую
х/б". Приятного голубовато-серого оттенка, с вышитой золотом нарукавной
эмблемой заведения, она была специально разработана для удобства занятий.
Мягкая, типа фланели ткань, брюки навыпуск, легкий однобортный китель с
обилием карманов коричневые туфли типа мокасин.
Вместо погон - небольшие алые петлицы с обозначением лишь курса и
факультета. Над правым карманом - нашивка с фамилией. Психологически
верно, чтобы в процессе занятий слушателям и преподавателям не мешала
разница в чинах. Погоны полагались только к строевому и парадному мундирам.
Академия, столь удачно выбранная Ляховым, входила в первую пятерку
высших военно-учебных заведений России наравне с Академией Генерального
штаба, Военно-морской академией и Высшим училищем правоведения. Кое в чем
она их даже превосходила.
Прежде всего тем, что считалась наиболее аристократичной, располагалась
в Москве, а не в Петрограде и находилась под личным патронажем Великого
князя. Благодаря уникальной специализации ее выпускники могли сразу же
рассчитывать на получение высоких, вплоть до генеральских, должностей в
посольствах, Главном разведуправлении и Генеральном штабе, самостоятельные
посты военных атташе.
Даже самые слабоуспевающие (хотя таких почти не встречалось), дотянув
до диплома, получали назначения минимум в штабы военных округов или
флотов. Да и на гражданской службе перспективы открывались самые широкие.
Вместе с тем Ляхов обратил внимание на то, что и здесь слушатели, по
крайней мере первого курса, как ингредиенты коктейля, отчетливо делились
на несмешивающиеся слои.
Первый - обычные строевые офицеры армейских частей чином не ниже
поручика, преодолевшие частое решето окружных отборочных комиссий и
сдавшие весьма трудные вступительные экзамены при конкурсе до тридцати
человек на место. Для большинства из них академия была единственным шансом
пробиться в высшее военное общество.
Второй - штабс-капитаны и капитаны гвардейских полков, имеющие высшее
образование и ранее служившие по соответствующему профилю. Этим и число
вступительных экзаменов сокращалось вдвое, и конкурс среди них был вполне
терпимый, 2-3 человека.
И, наконец, третий, в который попал и Ляхов. Эти люди оказались в
академии путями неисповедимыми. В основном все они были подполковниками,
редко капитанами, многие носили значки российских и иностранных военных
академий и поступили вообще без экзаменов, на основании лишь приказов о
зачислении.
Очевидно, им требовались не столько базовые знания, как некоторые
специальные дисциплины, соответствующая "шлифовка" и диплом.
Из таких "аристократов" и был сформирован первый учебный взвод в
составе двенадцати человек. С остальными слушателями курса они встречались
лишь на лекциях, прочие же занятия шли по особому плану.
Но даже на их фоне Ляхов выделялся тем, что пришел уже в середине
первого семестра. И теперь ночи напролет просиживал перед экраном,
просматривая сотни страниц учебников и ксерокопированных лекционных
материалов, которые уже изучили коллеги, чтобы на семинарах не выглядеть
"Митрофанушкой".
Параллельно он еще знакомился с совсем другими материалами, по своей
вымышленной профессии, и уставал первое время страшно. Научился, как
флотский офицер, засыпать мгновенно в любых условиях, на
пятнаднадцть-двадцать минут, чтобы в сумме набрать за сутки хоть
четыре-пять часов жизненно необходимого отдыха.
Товарищи по взводу приняли его нормально, хотя по началу несколько
сдержанно, что естественно: он был единственным полковником, да еще и с
Георгием, и ни с кем из коллег не был раньше знаком. Но постепенно все
наладилось.
О прошлой службе и подробностях биографии спрашивать здесь было не
принято, разговоры в курилке и столовой ограничивались темами,
относящимися к учебе и нормальным офицерским трепом на военные темы, без
привязки к конкретным местам и людям.
Чтобы не попасть впросак, первое время Вадим предпочитал помалкивать
или поддерживал темы максимально нейтральные, касающиеся женщин,
автомобилей, стрелкового оружия. Еще он рассказывал анекдоты, которые знал
в изобилии. Это создало ему репутацию человека несколько себе на уме.
Впрочем, негативного оттенка оценка не несла.
Через неделю после зачисления в академию Ляхова пригласили в санчасть.
Для прохождения диспансеризации. Чтобы доскональнейшим образом
проверить состояние здоровья нового слушателя и впредь пресекать любую
патологию в самом начале, а то и до того.
Ничего особенного в данном мероприятии не было. Вадим переходил из
кабинета в кабинет, где врачи-специалисты подвергали его положенным
процедурам и манипуляциям.
Он только отметил, что оборудование в кабинетах было первоклассным,
новейших образцов, с некоторыми приборами он был знаком только по
литературе или понаслышке. И врачи были все, как на подбор, мужчины в
возрасте от сорока до пятидесяти, что говорило о достаточном опыте и
соответствующей квалификации.
Да и неудивительно, в элитном учебном заведении и медконтроль должен
быть по высшим стандартам. Слишком дорогим материалом являлись слушатели и
преподаватели академии, чтобы экономить на поддержании и укреплении их
здоровья.
Как и положено здоровому и далекому от медицины человеку, Ляхов
старательно изображал опасливую почтительность перед людьми, облеченными
недоступным простым смертным знанием и властью. Будто бы только от их
благоусмотрения зависит, какой будет окончательный диагноз и приговор.
Врачи же вершили свою рутинную работу, как правило, с выражением
привычной скуки на лицах. Что же еще можно испытывать, в тысячный раз
задавая одни и те же вопросы, включая и выключая диагностические
устройства и с высокой степенью достоверности предполагая, что ничего
нового и интересного они не услышат от заведомо здоровых пациентов и не
увидят на экранах своих приборов.
Ляхов с внутренней усмешкой вспомнил, с каким волнением и даже трепетом
на третьем курсе шел на первые практические занятия в гинекологическую
клинику и что испытывал к концу этого же дня. Тогда ему "повезло", на
профилактический осмотр как раз привели целый курс женского
педагогического училища. Человек пятьдесят. Так он потом недели две и на
одетых девушек не мог смотреть без содрогания.
Только один врач, невропатолог, на нагрудной нашивке которого значилось
только "Максим Николаевич", без фамилии, как и у всех остальных здешних
докторов, его несколько удивил.
Не только своей молодостью на фоне почтенных колег (было ему немногим
за тридцать) и не тем неприкрытым радушием, с которым врач его встретил, а
странным несоответствием между заявленной специальностью и тем, чем он
занимался на самом деле.
Что делает невропатолог на обычном диспансерном осмотре? Задает
несколько рутинных, вопросов, стучит молоточком по коленке, царапает кожу
на ладонях и стопах тупыми иглами, заставляет постоять на одной ноге с
закрытыми глазами и попасть пальцем себе в нос.
И все, как правило, если пациент не высказывает конкретных жалоб по
профилю.
Этот же, проделав положенное, дальше повел себя нестандартно.
Он усадил Ляхова в кресло типа зубоврачебного, на голову водрузил нечто
вроде диадемы, обтянутой черным пластиком, на запястьях и щиколотках
защелкнул блестящие браслеты, опутал его проводами, подсоединенными к
многочисленным резиновым присоскам. Присоски эти врач разместил на теле
Ляхова вроде бы бессистемно. По крайней мере, с топографией внутренних
органов эти точки не соотносились.
Что бы это значило?
Одни провода скрывались в массивной тумбе кресла, другие тянулись к
нескольким ящикам, покрытым молотковой эмалью, похожим на системные блоки
транзисторной вычислительной машины...
Максим Николаевич крутил верньеры, щелкал клавишами, всматривался в
экраны и при этом почти без пауз задавал вопросы, больше подходящие не
невропатологу, а скорее психоаналитику.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг