объявлении очередного джихада...
- Не хочу оскорблять ничьих чувств, но, по мнению совета улемов, если
упомянутая сабля и представляет интерес, то только антикварный. А
священной реликвией является лишь для одной из исмаилитских сект,
"местночтимой", как говорится. Обожествление же материального предмета, за
исключением общепризнанных святынь, как, например, Кааба, вообще является
грехом и ересью.
По усвоенной среди русских привычке Катранджи чуть не выругался
известным способом. Получается, что и здесь он допустил ошибку.
- Очень хорошо, достопочтенный Фатх-Али. Только я убедительнейше вас
прошу никому больше не говорить того, что вы мне только что со столь
исчерпывающей полнотой разъяснили. По крайней мере в течение ближайшего
полугода.
- Почему? - не понял тот.
- А вот это уже мое дело. Просьбу я высказал, ваше дело - удовлетворить
ее или прямо отказать. Так как?
Угроза в словах миллиардера звучала настолько неприкрытая, что Фатх-Али
несколько даже съежился. - Конечно, конечно, достопочтенный. Ни один
человек больше не услышит от меня ни одного слова об этой святыне.
...Несколько позже Ибрагим, пожелав прогуляться по палубе, поскольку
уже наступала предвечерняя прохлада январь все-таки, а не июль, жестом
указал поляку следовать за собой. Поднялся на кормовой мостик. На
юго-востоке, над горлом Ормузского пролива, собирались тучи. Возможен
шторм. Хотя даже сильный шторм не слишком страшен большой яхте, может
быть, лучше выйти в открытое море? Надо спросить капитана.
- Ну что, Станислав-бей? - Турок обратился к поляку по-русски. Скорее
всего с целью издевки. Катранджи ведь ничего не делал зря. - Снова вы
проиграли? Снова поставили не на ту карту. Я понимаю, для того чтобы
самоутвердиться среди нас, вы долго пытались выглядеть еще большим
мусульманином, чем мы, но теперь это уже ни к чему. Боюсь, что очень
надолго. Теперь я гораздо лучше вас пойму, если вы станете великорусским
шовинистом... Это ведь совсем не трудно. Зато - светское общество близких
вам по культуре людей. Возможность сделать отличную карьеру, служа тому
государству, которое вы так страстно мечтали разрушить. Особенно если
сумеете подтвердить в российском департаменте геральдики свое древнее
шляхетство. Тогда и при дворе Великого князя у вас появятся кое-какие
шансы. И без риска лишиться всего, в том числе и головы, ради очередной
химеры.
Вот когда я жил в Берлине, я на самом деле жалел, что не являюсь немцем
по крови. Но вам разве что-нибудь мешает остаться славянином?
- Простите, эфенди, я бы не хотел говорить на эту тему. В остальном
же... - Станислав ответил турку по-немецки.
- Нет, мы будем говорить именно на эту тему! - вновь по-русски, уже
резче возразил Катранджи. - Поскольку теперь вы можете надеяться только на
меня. Либо вы вместе со всей вашей организацией будете служить мне, а не
своей дурацкой идее, либо я задумаюсь, оправдано ли вообще ваше потерявшее
смысл существование. Что вы на это скажете?
- Ваши доводы неопровержимы, к сожалению, - стараясь сохранить лицо,
ответил Станислав с иронической усмешкой, причем было непонятно, к чему и
кому она относится. - И божьи мельницы мелют медленно, но верно. Возможно,
помогая вам, я тем самым все же буду приближаться и к своей цели.
- Не помогая мне, а работая на меня. Я нанимаю вас, разумеется, за
хорошую плату. Кстати, сколько, вы говорили, в вашей организации
"збройников"?
- Более двадцати тысяч, эфенди.
- Ясно. Значит, человек на сто реально можно рассчитывать. Так вот -
вам придется поехать в Россию. К сожалению, мы упустили двух русских
офицеров здесь, придется поискать их там. И саблю. Обязательно найдите мне
этих офицеров и саблю. В средствах можете не стесняться. В обоих смыслах.
Катранджи помолчал, глядя на все мрачнеющий горизонт, потом добавил:
- Но и лишнего брать не нужно. Отчет с вас я рано или поздно потребую. Да
и вообще, раз вы так сроднились с Востоком, - миллиардер добродушно
растянул толстые губы в улыбке, - советую не забывать здешнюю поговорку:
"Ид-диния зай хъяра - йом фи-идак, йом фи-тизак [Жизнь, что огурец: сегодня
в руках, а завтра в заднице (араб.).]... Вам перевести?
- Не нужно, я все понял.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Девятичасовый полет от Тель-Авива до аэропорта Гуардия в Нью-Йорке
прошел нормально. Взлететь удалось до начала войны, ни грозовых фронтов по
дороге не встретилось, ни террористов среди членов делегации не оказалось.
Розенцвейг так грамотно все
обеспечил и Тарханова хорошо проинструктировал, что инженеры и
бизнесмены принимали его за одного из охранников, а охранники, наоборот,
за члена делегации, причем довольно высокопоставленного. В результате он в
одиночку занимал целый четырехместный полуотсек в хвостовой части
реактивного "Юнкерса" и никто всю дорогу его не напрягал попытками
нежелательного общения.
Он с удовольствием позавтракал и пообедал, запивая не слишком
аппетитную воздушную еду вполне приличным вином за счет фирмы. Просмотрел
предложенные стюардом газеты, половина из которых предрекала не просто
очередную арабо-израильскую стычку, а полномасштабную войну чуть ли не по
всей "дуге нестабильности" от Индостана до Мавритании, а остальные уповали
на то, что вмешательство Великих держав в очередной раз пригасит тлеющий
бикфордов шнур.
Сам Тарханов склонялся к некоему среднему варианту. Постреляют через
границы, как уже не раз бывало, немного побомбят друг друга, египтяне
попытаются в очередной раз форсировать Суэцкий канал, после чего затеют
очередную конференцию по урегулированию спорных вопросов.
Но в данный момент это Сергея не волновало. Если бы он оставался там,
готовил бы, конечно, свой батальон к серьезным боям, а раз он здесь -
нужно исходить из ситуации. Как говорится - ни от чего не отказывайся и ни
на что не напрашивайся.
Он с удовольствием выкурил бесплатную сигару и оставшуюся часть времени
посвятил изучению театра предстоящих действий.
То есть карты города Нью-Йорка и окрестностей. Память у него с детства
была хорошая, а долгие тренировки в училище сделали ее фотографически
точной. Ему достаточно было того времени, что горит обычная бензиновая
зажигалка, чтобы изучить, накрывшись плащ-палаткой, "трофейную" карту с
нанесенной обстановкой, а потом через сутки или больше воспроизвести ее на
чистом листе со всеми подробностями.
За допущенные ошибки наказывали строго, справедливо поясняя нерадивому
юнкеру, что не там поставленный значок, обозначающий вражеские батареи или
минные поля, будет стоить десятков или сотен жизней твоих товарищей.
Поэтому через три часа Тарханов был уверен, что сможет ориентироваться
в городе почти свободно.
Если бы ему еще дали фотоальбом с перспективным изображением основных
магистралей и мостов...
Но, за неимением гербовой, будем писать на клозетной.
Затем он предался размышлениям о будущем, поглядывая в иллюминаторы,
где справа на пределе видимости сверкали ледники Гренландии, а слева, чуть
склоняясь к горизонту, неподвижно висело неяркое зимнее солнце. Он впервые
летел с востока на запад на самолете, скорость которого совпадала со
скоростью вращения Земли, и вид остановившегося в одной точке небосвода
Солнца несколько удивлял.
...Человек, который ждал его в Нью-Йорке, должен был передать Тарханову
новый российский паспорт, сообщить очередные инструкции и обеспечить
безопасное возвращение домой. В качестве рабочей легенды Сергей избрал имя
и биографию своего давнего приятеля, поручика Арсения Неверова, с которым
они вместе заканчивали военное училище, а потом полтора года служили в
одном полку.
Арсений пропал без вести в Черном море, катаясь во время отпуска на
виндсерфе. Утонул, конечно, попав в неожиданный и скоротечный шквал, но ни
его самого, ни плавсредство так и не нашли. Прошло с тех пор уже семь
летт, близких родственников у Неверова, кажется, не осталось, в училище он
попал из кадетского корпуса для сирот и был поэтому идеальным объектом для
подмены.
Да вдобавок имелось у них и некоторое внешнее сходство - одинаковый
рост, телосложение, цвет волос и глаз. Что неудивительно - во время их
учебы тогдашний начальник училища, генерал-майор Гальцев, при конкурсном
отборе кандидатов в юнкера при прочих равных условиях отдавал предпочтение
выраженным типам кубанских, терских и донских казаков.
И по учебным ротам распределял по тому же принципу, отчего парадный
строй училища напоминал о временах царской еще гвардии, где полки тоже
комплектовались почти что близнецами: Преображенский - рослыми курносыми
блондинами, Семеновский - коренастыми брюнетами с одинаково закрученными
усами, а лейб-гвардии Атаманский как раз во вкусе генерала Гальцева -
стройными смугловатыми шатенами с карими или серо-голубыми глазами.
Потом, правда, генерал ушел, по выслуге лет, в отставку, и традиция
поломалась, но за пятнадцать лет своей деятельности он успел здорово
унифицировать фенотип офицеров горно-егерских войск, заканчивавших
Ставропольское училище.
Конечно, близко знавшего их обоих человека обмануть при близком общении
вряд ли бы удалось, но, с другой стороны, этого и не требовалось. А вот
если бы кому-то, кто видел Неверова последний раз те же семь или десять
лет назад, показали фотографию его нынешнего воплощения и спросили, он ли
это, ответ вполне мог быть утвердительным.
Имелась и хорошо документированная легенда на период от момента
исчезновения и до настоящего времени.
А о том, что он будет делать по возвращении в Россию, Сергей пока не
думал. Как говорится, бой покажет.
В "Ла-Гуардии" он четко выполнил все полученные инструкции. Сразу после
прохождения поверхностного паспортного и таможенного контроля в "зеленом"
зале для "гостей правительства" и ВИП-персон Тарханов незаметно отстал
от группы, якобы бесцельно побродил по залам и галереям огромного здания,
выпил в баре местного кофе, который ему резко не понравился.
После густого аравийского, сваренного на песке в медной джезве, эту
бурую жидкость с запахом мочалки, да еще и поданную в картонном стакане,
назвать благородным именем мог только человек, начисто утративший чувство
реальности.
Потом, ежась от пронзительного ветра с океана, обошел по периметру
привокзальную площадь, постоял, покурил, пряча в кулак сигарету. В поле
зрения за последние сорок минут ни одного человека, который проявлял бы к
нему хоть какое-то внимание, он не обнаружил.
Самолеты в аэропорту взлетали и садились почти непрерывно, и таким же
непрерывным потоком катились к нему и от него автомобили.
Желтые массивные такси, именуемые здесь чеккера-ми, как на подбор,
весьма архаичных моделей, и настолько неухоженные и избитые, что
нормальный русский водитель не сел бы за руль подобного монстра просто из
самоуважения, группировались на стоянках перед терминалами крупных
авиакомпаний по двадцать-тридцать машин. Выбрать из них любую не
составляло труда, но он помнил совет - ловить такси в потоке.
С этим тоже проблем не должно было возникнуть. Там и тут среди красных,
белых, синих, черных крыш мелькали желтые. Он пропустил пять или шесть,
потом махнул рукой идущей со стороны города пустой машине.
Водитель резко затормозил. Распахнул правую дверцу.
- Садитесь быстро, сэр. Пока никто не увидел...
Немолодой водитель с худым, утомленным, каким-то Размытым лицом сначала
сдал метров на двести задним ходом, удивительным образом ухитряясь не
задеть никого в своем и двух ближайших рядах, потом, точно выждав Момент,
развернулся с визгом покрышек и буквально втиснул свою машину между
идущими навстречу трехосным автобусом и красной малолитражкой,
возмущенно-испуганно засигналившей.
- На каждой стоянке очередь в полсотни машин, - сообщил водитель, когда
они в общем потоке понеслись к Нью-Йорку с шестидесятимильной скоростью, -
я бы там часа три простоял. Так что спасибо вам, сэр. А если бы вашу
посадку кто-нибудь из них заметил, мне бы порезали покрышки.
Интересно, почему вы не взяли машину там?
"Какая тебе разница?"- подумал Сергей, но ответил скучающим тоном:
- Меня должен был встретить приятель, но отчего-ю не приехал. Нам долго
ехать до Манхэттена?
- А куда вам нужно?
- В Вест-Виллидж. - Тарханов назвал цифры, обозначающие перекресток
стрит и авеню на пару номеров меньше требуемого.
- За час доедем. Это будет стоить тридцать пять долларов. За посадку я
не возьму, вы ведь тоже меня выручили. А вы что, русский?
- Нет, я еврей, - немного смущаясь, не привыкнув к своей новой роли,
ответил Тарханов.
- Ну и что? Я тоже еврей. Но вы из России? Я же чувствую акцент.
Пришлось признать, что да, именно оттуда. Не стоит без крайней нужды
врать таксистам и парикмахерам, они умеют разбираться в людях, и явная
ложь их сразу настораживает. И запоминается.
Легкий же, ничем не примечательный разговор куда быстрее выветривается
из памяти. Тем более что этот пожилой и не слишком благополучный человек
видит за день в своей машине столько людей...
Разговорились.
Тарханова удивило странное противоречие в личности водителя. Словно два
человека в нем сосуществовало. Моментами прорезалось явно местечковое
происхождение и четыре класса общеобязательной школы, а то вдруг
ппоскакивало нечто вполне интеллигентное. Может, тоже мужик скрывается от
Интерпола по серьезному делу, натурализовался почти, а со случайным
попутчиком разболтался и из образа вышел.
От него Сергей узнал кое-какие последние новости, выслушал
квалифицированное мнение о событиях на исторической родине и в заключение
совет - если решит господин Гал по случаю войны больше в Израиль не
возвращаться, так пусть лучше едет в Россию, а здесь ловить нечего. Так он
и выразился.
- Нашему брату, если при деньгах, конечно, так там жить веселее и
спокойнее.
- Отчего же?
- Потому что там негров и латиносов поменьше. Побываете на Брайтоне и в
Гарлеме, сами поймете...
...Ходить по лабиринту улиц и переулков, именуемому Вест-Виллидж, легко
только тому, кто хорошо знает этот район. Это Тарханов понял сразу. Карта,
а скорее - просто туристская план-схема, которую он изучал в самолете, не
давала главного - представления о реальном масштабе местности и о ключевых
деталях уличного рельефа. А это очень затрудняет ориентировку.
Но нельзя не признать, что место для контакта со связником выбрано
грамотно.
Когда машина вильнула с просторной Шестой авеню вправо и Тарханов,
расплатившись, вышел из чеккера, то увидел, что и лежащая перед ним улица,
и уходящие вправо и влево переулки совершенно пусты. То есть пусты от
людей, пешеходов. Машины здесь попадались, но их тоже было неизмеримо
меньше, чем там, где он только что проезжал.
По узким тротуарам, тянущимся вдоль грязных, запущенных трех- и
четырехэтажных домов, похоже, не ступала нога человека со времен Великой
депрессии. Правда, непонятно было, откуда здесь в таком случае взялось
столько мусора.
Жить в этих домах, вообще в этом районе Тарханов согласился бы только
под страхом... Чего?
Обычно говорят - смерти. Глупые люди, не понимающие истинного смысла
произносимых слов. Им никогда не предлагали подобный выбор, вот они и
болтают.
Другое дело, под страхом обвинения в невыполнении приказа он согласился
бы жить даже и здесь. Но ни в каком другом случае. Слишком гнетущая
атмосфера, на его вкус. Представить только, что каждое утро будешь видеть
в окно окрестный пейзаж...
Но какие-то люди здесь все-таки живут, и, видимо, ничего им не делается.
Глубоко засунув руки в карманы слишком легкой для здешней промозглой
погоды куртки, Сергей, приволакивая ноги, как смертельно усталый и
разочарованный в жизни человек, подошел к условленному месту.
По-прежнему пусто. Из темных подворотен тянет плесенью и застарелым
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг