собственное деяние выглядело совершенно невинно.
- Постойте, постойте... - сказал вдруг фон Мюкке, всматриваясь. - Вот этого
господина я, кажется, видел. Совершенно определенно. И вы правы, Ричард, именно
в Берлине. Около месяца назад...
- Вот даже как? Он немец?
- Почему немец, русский. Из эмигрантов. Их там под сто тысяч. Очень многие
настолько напуганы, что до сих пор не рискуют возвращаться ни в красную Россию,
ни в белую. Дайте-ка я на него ближе посмотрю...
Капитан направил свет настольной лампы в лицо человека, одетого в очень
приличный синий плащ явно не местного производства.
Шульгин для удобства запоминания и идентификации незнакомых людей всегда
сравнивал их с персонажами популярными, чаще всего с киноактерами. Так вот этот
весьма смахивал на артиста Гриценко в роли Рощина, разве что был несколько
моложе.
- Да, это он. Там мне представили его как господина Славского. Имя очень
трудное, но я все равно запомнил. - И фон Мюкке с огромным трудом, но достаточно
разборчиво выговорил: - Станислав Викентьевич...
Да, это иностранцу чистое мучение. Вроде как в том анекдоте про
"вы-ка-ра-б-ки-ва-ю-щих-сю-сю-ся из пруда лягушек".
- Значит, он из числа ваших друзей?
- Насчет друзей не сказал бы, но в общем...
- Значит, или сейчас ошибочка вышла, или тогда... Я приведу его в чувство, а
вы пока посмотрите, что там Пичугин делает. Не сбежал под шумок?
Пока Шульгин известными приемами выводил Славского из шока, фон Мюкке
заглянул в кабинет. Лицо его выразило искреннее удивление.
- Сидит как ни в чем не бывало, смотрит в потолок...
- Так и должно быть. Если я кого о чем прошу, меня обычно слушаются... -
Шульгин явно шутил, но фон Мюкке со сложным чувством подумал, что слова
новозеландца весьма недалеки от истины.
Этот человек не то чтобы пугал его, но изумлял своей какой-то
демонстративной "нездешностью". Хотя черт его знает, с новозеландцами он никогда
раньше не сталкивался. И не мог представить психологию людей, живущих на краю
света, на островах, окруженных безбрежным океаном, в стране, территория которой
почти равна Германии, а население - едва ли больше, чем в Берлине.
Как должны чувствовать себя люди, даже на подсознательном уровне не думающие
о возможности вражеского вторжения и не представляющие, что такое неукротимая,
терзающая нацию жажда "лебенсраум", жизненного пространства...
Славский пришел в себя, повертел головой, попытался сесть.
- У, дьявол, как шея болит. Кто меня так, вы, что ли? - посмотрел он снизу
вверх на Шульгина.
- Я, - не стал отпираться Сашка. - И еще повезло, что я руку придержал. А то
бы амбец. При нормальном ударе позвонок вылетает только так, господин Славский.
Давно из Берлина? - Шульгин давно перешел на нормальный, чистый русский язык.
Тоже маленькая хитрость. Если первые 15-20 минут говорить на ломаном языке,
собеседник привыкает мысленно переводить его в правильный и почти никогда не
замечает подмены.
Лицо человека выразило старательно изображенное недоумение:
- Из какого Берлина, о чем вы? - Но тут в поле его зрения попал немец. Вот
тут изумление стало неподдельным. - Это вы? И вы с ними заодно? Ничего не
понимаю...
- Спокойно, герр Славский. Имеет место небольшое недоразумение. Я - это я,
господин Мэллони сам по себе, а вот эти люди совершили налет на номер сэра
Ричарда...
- Вот черт. А я понял все совершенно наоборот. Ну тогда нам всем надо
поскорее отсюда сматываться, пока... Шульгин не стал ждать продолжения.
- Встать можете, голова не кружится?
- Нет, ничего. А мои ребята?
- Сейчас все будут в порядке. Вон, уже зашевелились. Вы уверены, что бежать
надо немедленно?
- Более чем. Если мы уже не опаздываем...
- Тогда не будем отвлекаться. Детали - потом. Для отхода эта улочка
подойдет? - спросил Шульгин, указывая за окно спальни. - Тогда так. Джо, ты с
балкона спускаешь чемоданы во двор, грузишь машину. Вы, Гельмут, хватайте из
номера все, что успеете, и со своего балкона присоединяетесь к Джо. Спуститься
по опорным столбам легко, я проверил.
Будете готовы - выезжайте на улицу и ждите меня. Вы, господа, - обратился он
к Славскому, - выбирайтесь тем же путем, что и пришли. Автомобиль вас подберет.
Только... Когда мы уйдем, вытолкайте этих господ и еще одного, он сейчас в моем
кабинете, на черную лестницу и... навсегда забудьте о них.
Вряд ли они нам еще понадобятся. А я спущусь по главной лестнице,
рассчитаюсь с портье и заберу свой паспорт. Кстати, а где ваш, Гельмут? -
Определяя диспозицию, Шульгин отнюдь не стоял на месте, он быстро и бесшумно
кружил по комнатам, проверяя, не забыто ли что-нибудь важное, следил, как Джо
готовится к эвакуации, и заодно выбирал из несессера еще какие-то ампулы.
- Мой паспорт при мне. Я его взял раньше...
- Предусмотрительно... Как вы считаете, господин Славский, стрельба при отходе
возможна? Вы, наверное, лучше знаете цели и намерения противостоящей стороны.
- Не исключено... Но зачем вы хотите отпустить этих? Они же нас непременно
выдадут. Кончить, и все дела.
При этих словах парни побелели и мгновенно покрылись липким потом.
- В том, что касается меня, я принимаю решения сам. И отвечаю за них.
Занимайтесь своими делами. Джо, приготовь мой автомат... А вы, парни, сюда!
В кабинете он быстро вогнал остальным налетчикам по два кубика того же
снадобья, что перед этим Путейцу.
- Так. Запоминайте. Ничего не было. Вы пришли, чтобы проникнуть в мой номер,
но не успели ничего сделать, как появились неизвестные люди, и началась
заваруха. Вам еле-еле удалось спрятаться, а потом сбежать. Видели, как мы
собрались и быстренько ушли в сопровождении тех самых, которых вы встретили.
Ясно?
Все трое дружно закивали. Лица их отражали напряженную работу мысли.
Этот новейший (для 1984 года) препарат действовал эффективнее любого гипноза
или так называемого "электронного зомбирования". Причем не требовал
предварительно разработанной легенды внушения. Мозг, получив принципиальную
установку, все остальное делал сам: убирал в подсознание ненужные воспоминания и
формировал новые на основе полученной команды. Минут через пятнадцать все трое
будут искренне верить, что все случилось именно так, как сказал Шульгин.
И ни под пыткой, ни под обычным гипнозом от своих слов не откажутся.
Теоретически, до конца своих дней. Впрочем, утверждать это категорически Сашка
бы не стал. Не располагал соответствующей статистикой. Если даже на пару суток
хватит силы внушения, и то достаточно.
...Получив, кроме положенной платы, щедрые чаевые, ночной портье не выразил
удивления неожиданным отъездом постояльца.
И Шульгин с британской надменностью не стал ничего объяснять.
Это русский, независимо от чина и сословия, не преминул бы пуститься в
пояснения, мол, срочное дело требует немедленного отбытия в столицу, или жена
заболела, или в карты проигрался и денег осталось только на билет третьего
класса, а западный человек непоколебимо уверен, что его поступки никого не
касаются, а уж тем более - обслуги.
При этом он внимательно и цепко осматривал и обширный, едва освещенный
настольной лампой вестибюль, и улицу за высокими, на два этажа, окнами.
Хотя ничего действительно важного увидеть не надеялся, скорее - просто по
привычке.
Если кто и собирается устроить очередное покушение, болтаться на виду перед
входом в гостиницу он не будет.
Или в подворотнях накапливаются, или через чердак проникать будут, через
подвалы, к примеру.
Забавно новая жизнь началась.
Проще всего было бы попросить отпереть дверь, ведущую на хозяйственный двор,
и оттуда прорываться на полной скорости. Никто бы задержать не успел.
Да только... Швейцар, пожалуй, просто не поймет, для чего господину в темноте
пробираться среди мусорных баков с кухонными отбросами, дождевых луж и конских
яблок, оставленных битюгами ломовых извозчиков, доставлявших припасы для
завтрашнего дня, если слуга обязан подать экипаж прямо к крыльцу.
Нет уж, будем действовать согласно протоколу. Шульгин кивнул на прощание
портье и швейцару, отдавшему по-военному честь, и шагнул за порог.
Дождь, слава богу, наконец-то прекратился.
До последнего Сашке не верилось, что сейчас произойдет что-то
экстраординарное. Скорее всего он спокойно сядет в машину и отправится
неизвестно куда и неизвестно зачем.
Впрочем, зачем - более-менее понятно. Чтобы поддержать уже достигнутую
стабильность в мире, который начал каким-то образом самоорганизовываться в ответ
на грубо предложенные ему новые обстоятельства и правила игры.
Вся беда в том, что 99 и 9 в периоде процентов обитателей этого мира никогда
не воспринимали свою деятельность или бездеятельность именно как "созидание" или
"сохранение" реальности.
Они просто жили так, как подсказывали обстоятельства, обычаи, привычки или
даже придуманные цели. Для них все просто и обычно. И для фон Мюкке, для
Славского, для Пичуги на с его ребятами.
Жизнь такова, какова она есть, и больше - никакова. Он же, Шульгин-Мэллони,
обречен постоянно помнить, что есть очередная, отдельно взятая реальность и есть
он, каждый поступок которого постоянно превращает эту реальность в нечто
совершенно иное.
И никогда не догадаешься, к лучшему или наоборот. Думаешь так, а выходит
совершенно иначе. Не подошел бы он за завтраком к немцу, и на данный момент
десятки, а впоследствии и сотни людей прожили бы совершенно иную жизнь...
Все это промелькнуло в голове мгновенно, не до конца даже оформившись в
слова, и Шульгин хмыкнул скептически. Тогда проще всего застрелиться, подумав
напоследок, что уж это изменение реальности, судеб всех тех людей, к которым ты
больше никогда не подойдешь, - последнее. Дальше все будет изменяться по тем же
законам, но всего лишь без тебя. Ну и что?
События же тем временем покатились по вновь предназначенной колее, повинуясь
щелкнувшему механизму стрелочного перевода мировых линий.
Слева, на углу квартала, он заметил тихо, без огней выскользнувший из ворот
"Додж", сразу свернувший в переулок. Там же мелькнуло несколько теней, возможно
- люди Славского. Откуда они появились, он не разглядел.
Наверное, проскользнули сквозь широкие проемы между финтифлюшками узорчатой
кованой ограды, отделяющей гостиничный палисадник от улицы.
И в тот же миг, словно только этого и ждали, сразу с двух сторон вспыхнули
электрические фары чужих автомобилей Или они подкрались так бесшумно (что
маловероятно при здешних моторах), или давно ожидали, затаившись под деревьями.
Хлопанье дверок, топот подкованных сапог по брусчатке, крики, в том числе и
матерные.
Настоящая группа захвата прибыла, неизвестно чья и по чьему вызову. Угадал
Славский, если это не очередная подставка. На него, иностранца, рассчитанная.
Лишь бы не оказалась это белая контрразведка. Шанс невелик, нужные
предосторожности он принял, но все же...
Шульгин выдернул из-под плаща как раз на этот случай приготовленный "ППСШ",
с двумя сцепленными магазинами, на сорок патронов каждый.
Отвлекая на себя внимание противника, несколько раз выстрелил короткими
очередями трассирующих, целясь поверх голов, но так, чтобы нападающим был слышен
свист пролетающих в опасной близости пуль.
Еще две серии по три выстрела он пустил под острым углом к стенам и
мостовой.
Рикошеты тоже звучат впечатляюще. Убивать он по-прежнему не хотел, не зная,
с кем имеет дело.
Ну а если кого и заденет шальная пуля, уже потерявшая энергию и скорость, то
почти наверняка не смертельно.
Присев на корточки, боком, как краб, Шульгин перебежал на другую сторону
улицы, заскочил в подворотню, еще трижды пальнул, рассчитывая, что вспышки из
полной темноты достаточно его демаскируют.
Дождался ответных выстрелов и повторил маневр, вернулся к ограде гостиницы,
пригнулся ниже цоколя, чтобы голова и плечи не проектировались на фоне светлой
стены, заскользил в сторону машины.
Оттуда, перекрывая подходы к переулку, молотили в пять стволов люди
Славского. Нападающие азартно и дружно отвечали, так что бой разгорался
неслабый.
Хорошо еще, что торопливая револьверная пальба навскидку, да в темноте имеет
скорее психологическое, чем практическое значение.
Джо, не получив соответствующей команды, не стрелял. И правильно делал.
Потому что он-то и в темноте бил бы точно, наповал. Шульгин ухватился рукой за
борт джипа.
- Все здесь?
- Я и Джо здесь, остальные - сами слышите... - отозвался из-под тента фон
Мюкке.
- Общий отход. Сигналь, Джо, и медленно-медленно трогайся. Вы, Гельмут,
крикните господину Славскому что-нибудь, непременно по-немецки...
Подействовало. На громовой, привыкший командовать в бою на палубе крейсера
голос корветтен-капитана, продублированный Славским, в ближайшие секунды
подтянулась вся группа. Похоже, без потерь. По крайней мере, все передвигались
самостоятельно, продолжая палить наобум во все стороны.
- Быстро, быстро, в кузов, на подножки, пошел, Джо, гони, отрывайся с
концами... - в азарте Шульгин не замечал, что командует по-русски, но роботу это
было все равно, а остальным пока еще недосуг было вникать в такие пустяки.
Переводили дыхание, цеплялись пальцами за холодный металл и резину
"запасок", стараясь удержаться, устроиться понадежнее, кто где оказался, внутри
кузова и снаружи.
Из перпендикулярного улице темного переулка вдруг вывернулся черный
автомобиль, сверкающий яркими ацетиленовыми фарами, намеревавшийся не то
перегородить дорогу "Доджу", не то повиснуть у него на хвосте.
Гораздо более мощные электрические фары джипа мазнули по лобовому стеклу
чужой машины, ослепляя водителя.
- Ну-ка, Джо, давай! Только аккуратно, вскользь. Всем держаться, крепче!
Тяжелым кованым бампером Джо ударил автомобиль в левое переднее крыло. Тот с
грохотом и звоном бьющихся стекол отлетел в сторону. Послышались крики раненых
или просто обозленных, перепуганных людей.
Кто-то из помощников Славского тоже не удержался за стойку тента, покатился
кубарем по булыжнику.
За спиной продолжали торопливо громыхать выстрелы.
...Оторвались от возможного преследования вчистую уже за первым же углом.
Робот не включал фар, но легко и стремительно вписывался в повороты, едва не
ставя "Додж" на два колеса, вел машину самым запутанным и сложным для погони
маршрутом, руководствуясь не командами Шульгина и не интуицией, а подробнейшим
планом или, точнее, макетом города, который он держал перед "внутренним взором".
- Команда выполнена. Преследование исключается. Куда ехать дальше? - Джо
сбросил скорость, чтобы хозяин мог услышать его голос, только что перекрываемый
ревом двигателя, грохотом покрышек по булыжнику, свистом ветра и хлопаньем
заднего полога тента.
- Вопрос, однако. Что скажете, Гельмут, или надо спрашивать герра Славского?
Куда прикажете направиться после устроенного вами шухера? Учтите, что до утра я
предпочел бы убраться из этого негостеприимного городка. Британцам здесь снова
не везет. - Это он намекнул на Крымскую войну и не слишком успешные действия
флота Его Величества в 1920-м и особенно 1921-м году.
- Что скажете, Славский, - переадресовал вопрос Шульгина фон Мюкке. - Вы-то,
надеюсь, знаете, куда нам бежать, где скрываться и что делать дальше...
- Прошу также иметь в виду, - вставил Сашка, - что я к вашим делам, ну
совершенно непричастен и более всего желаю забыть о них и продолжить
путешествие. Теперь уже - за пределами России. Этой. Надеюсь, Советская будет
гостеприимней...
- Это как сказать, - будто в пространство хмыкнул Славский. - Причастны вы
или нет, не мне решать.
- Но вот господин капитан же может подтвердить...
- Не беспокойтесь, разберемся. Во всем разберемся. А наилучший способ
исчезнуть - это немедленно отправиться в Одессу...
- Как? Через весь Крым, Перекоп, и там еще пятьсот верст? Да у меня и
бензина не хватит...
- Морем. Сейчас едем на Корабельную сторону, там погрузим вашего железного
коня на шхуну и - вперед. По дороге и поговорим... На все времени хватит. И без
всякого риска...
По интонации Славского можно было допустить, что в понятие "без риска"
входит и возможность утопить нежелательного свидетеля в открытом море в случае
чего.
- Выбора, как я понимаю, у меня особого нет, - вздохнул Шульгин.
- Пожалуй что. Если вам не улыбается возможность на самом деле продолжить
свой путь по суше, очень рискуя и без надежды на дружескую помощь...
- "Никогда не заговаривайте с незнакомыми", - процитировал Сашка.
- Что вы сказали?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг