Глава 4
На прием к Врангелю Новиков собрался лишь на третий день после
прибытия в белый Крым. Он специально решил не спешить, нужно было сначала
хоть немного обжиться в новой для себя обстановке. Впрочем, новой она
могла показаться только на первый взгляд, а чем больше он в ней
осваивался, тем больше знакомых черт всплывало из-под верхнего слоя
повседневности.
Мало того, что очень многое начинало восприниматься как знакомое и
почти родное при воспоминании о старых кинокартинах, фотографиях,
открытках, когда-то прочитанных книгах, но еще чаще Андрей испытывал
пронзительно-грустное чувство узнавания эпизодов собственного детства,
мелких и мельчайших деталей, казалось бы, давно и прочно забытых.
В начале пятидесятых годов, оказывается, сохранялось еще очень многое
из реалий нынешней жизни, особенно в маленьких провинциальных городах, где
Андрею приходилось бывать в гостях у родственников отца.
И, бродя по улицам Севастополя, он вдруг ярко и отчетливо вспоминал -
то пыльный, мощенный булыжником переулок и запах дыма от летних печек во
дворах, на которых тогда, по причине отсутствия газа и дороговизны
керосина для примусов, готовили обеды, то надраенную бронзовую табличку
"Для писемъ и га-зетъ" над прорезью в двери, то особой формы латунную
дверную ручку или деревянные ставни с кованой железной полосой и болтом
для запирания на ночь... Да и просто старые, кривые, пожухлые от летней
жары акации, которые с шестидесятых годов вдруг перестали высаживать на
городских улицах, непонятно почему. Милые такие, трогательные детали, но
за день бесцельного хождения по улицам их набиралось множество, и
Севастополь в отдельных своих частях постепенно становился таким же
близким, как запечатленные в памяти уголки Геленджика, Пятигорска или
Сухуми... Так отчего-то нравившиеся ему в детстве именно своей
"старинностью", будто он догадывался о будущем возвращении в безвозвратно
потерянный для всех остальных мир.
Гораздо большим потрясением оказалось знакомство с населяющими город
людьми.
Новикова поразила невероятная концентрация в не таком уж большом
городе умных, интеллигентных, несмотря на тяготы гражданской войны, -
независимых и гордых лиц. Только здесь он окончательно убедился, насколько
изменился за послереволюционные годы фенотип народа, к которому он сам
принадлежал. Ведь даже в Москве в семидесятые и восьмидесятые годы он,
живший в окружении людей со сплошь высшим образованием и занимавшихся
исключительно интеллектуальной деятельностью, редко-редко встречал
подобное. А если и да, то как раз среди чудом уцелевших и доживших, вроде
старого, как Мафусаил, преподавателя латыни...
Он даже сказал сопровождавшей его в прогулках Ирине, что Крым
является сейчас неким "Суперизраилем", в смысле пропорции образованных и
талантливых людей на душу населения.
- Создать здесь соответствующие бытовые и экономические условия, так
Югороссия процветет исключительно за счет интеллектуального потенциала не
хуже, чем Венеция эпохи дожей или Тайвань... Вон, посмотри, - он кивнул в
сторону группки молодых людей в студенческих фуражках, о чем-то оживленно
спорящих под навесом летнего кафе. - Из них половина наверняка будущие
Сикорские или Зворыкины...
Неизвестно, из чего Новиков сделал вывод именно о таком направлении
дарований этих юношей, но лица у них действительно были хорошие, открытые
и умные, а главное, даже на исходе гражданской войны они оставались именно
студентами, а не командирами карательных отрядов, сотрудниками губернских
ЧК или секретарями уездных комитетов РКСМ. Следовательно, имели иммунитет
к охватившей Россию заразе.
И таких людей попадалось им достаточно много. То есть - освобождать и
строить новую Россию было с кем. Оставалась главная трудность. Для решения
ее Новикову предстояло вновь напрячь все свои способности психолога, а кое
в чем припомнить и навыки товарища Сталина, с которым они не так давно
пытались переиграть Великую Отечественную войну.
И снова они, пять мужчин и четыре женщины (из которых две являлись в
какой-то мере инопланетянками), оказались вброшены волей неведомых сил и с
неизвестной целью в Реальность, пока еще ничем не отличающуюся от тысяча
девятьсот двадцатого года по Рождеству Христову. На самом ли деле это так
или снова их окружает вымышленная кем-то действительность, еще предстояло
узнать.
Удастся им воплотить в жизнь свой план или нет - пока сказать
невозможно, однако делать то, что задумали, нужно в любом случае. Они, за
исключением Олега Левашова, имеющего собственные взгляды на проблемы
социализма, решили попытаться дать России еще один шанс.
А для этого необходимо сделать своим союзником последнего вождя
антибольшевистской России - генерала Врангеля.
Безусловной удачей было то, что им удалось уйти из Замка,
операционной базы пришельцев-форзейлей, не просто так, голыми, босыми и с
котомкой за плечами, а вместе с пароходом, трансатлантическим лайнером в
тридцать тысяч тонн, внешне похожим на знаменитый "Титаник". На "Валгалле"
можно было без особых лишений прожить жизнь, оказавшись даже в мезозое.
Корабль их был оснащен всякими интересными приспособлениями, вроде
молекулярного дубликатора и установки внепространственного совмещения.
Конечно, проще всего - удовлетвориться имеющимся и провести остаток дней в
том времени, куда довелось попасть, наслаждаясь покоем, комфортом и
непредставимым для всех прочих обитателей Земли богатством. Но... какой
нормальный русский интеллигент оказался бы в состоянии существовать в
эмиграции, зная не только то, что происходит в твоей стране в данный
момент, и то, что произойдет с ней в ближайшие шестьдесят лет, а еще и
сознавая, что ты в силах был, но не захотел все это предотвратить. И,
таким образом, все 60 или 100 миллионов жертв (кто как считает)
приходятся, прямо или косвенно, и на твой счет тоже...
Петр Николаевич оказался похож на свои фотографии не больше и не
меньше, чем любой сорокалетний человек. Правда, на снимках он не пытался
скрыть, что позирует все-таки для истории, а не для семейного альбома.
Разговор у них получился полезный и плодотворный, причем Новиков с
долей неприятного удивления заметил, что привычки и характер Сталина
застряли у него не только в памяти, но и в подсознании. То есть он,
оставаясь самим собой, вел смысловую часть переговоров, а Иосиф
Виссарионович словно подсказывал, как, когда и о чем умолчать, а в какой
момент нанести резкий жалящий удар прямо в болевой центр партнера. Это
было полезно дипломатически, но не слишком совместимо с характером Андрея.
Явившись в резиденцию Главнокомандующего под маской американца
Ньюмена, Новиков понимал, что делает рискованный шаг. Мистификация такого
масштаба, раскройся она раньше времени, способна была безнадежно испортить
дело, но и другого пути Андрей не видел. Соотечественник, даже очень
богатый, вряд ли смог бы поставить себя так, чтобы говорить с Верховным
правителем на равных, а подчас и с позиции силы. Тут как минимум нужно
быть князем императорских кровей, а такую роль перед бароном и гвардейским
генералом Новиков исполнить не брался. То ли дело заокеанский толстосум.
Его можно изображать хоть на грани пародии, руководствуясь, на первый
случай, схемой милейшего графа Монте-Кристо. И личными воспоминаниями о
встречах с американскими журналистами и дипломатами в Никарагуа, Панаме,
Гватемале.
Первая встреча, по всем признакам, прошла удачно. Голову генералу он
заморочил основательно, а любые промахи и стилевые просчеты надежно
маскировал "бриллиантовый дым", точнее - блеск
двадцатичетырехкилограммовых слитков южноафриканского золота. И наживку
Врангель проглотил. Спать, несмотря на пожелание гостя, он до утра не
будет. Новиков мог бы подробно воспроизвести ход его возбужденной мысли,
все приходящие в генеральскую голову "за" и "против" и с
девяностопроцентной уверенностью спрогнозировать его дальнейшие действия.
Десять процентов он относил на счет издерганной за годы войны психики
Верховного и "неизбежных на море случайностей".
Остаток ночи Андрей провел в непринужденной, но важной для
определения дальнейшей стратегии беседе с Берестиным и Шульгиным.
Прочих членов их команды происходящее, как выяснилось, волновало
мало. Что и неудивительно. Это в условиях неопределенности предстоящей
судьбы, когда они не знали, что и как с ними будет, проблемы грядущего дня
волновали каждого, а теперь все обстояло иначе.
Наталья Андреевна с Ларисой, убедившись, что ситуация на ближайшее
время определилась, полностью погрузились в предвкушение ожидающей их
светской жизни. Белый Крым, перенасыщенная концентрация аристократов,
включая природных Рюриковичей и иных весьма знатных особ, перспектива
приключений в духе пресловутой Анжелики, а в случае неудачи нынешних
планов - возможность продолжить подобное существование в любой другой
точке цивилизованного мира совершенно избавили их от интереса к скучной
технологии жизни. Что, с одной стороны, было удивительно, а с другой -
вполне объяснимо, ибо женщины любого исторического периода, убедившись в
способности близких им мужчин регулярно убивать мамонтов или обеспечивать
бесперебойную оплату счетов из модных магазинов, более не считают себя
обязанными руководить их повседневной деятельностью.
Левашов, заявив о несогласии с намерением своих друзей поддержать
белое движение, целиком отдался проблемам теоретической хронофизики и
текущими вопросами решил не заниматься принципиально.
Воронцов продолжал исполнять свои капитанские обязанности и в
нынешней Реальности испытывал интерес только к остаткам Черноморского
флота, который с удовольствием бы возглавил, чтобы не допустить его
бесславной гибели в Бизертской луже.
Ирина полностью разделяла нынешнюю позицию Новикова, но считала, что
не вправе как-то вмешиваться в земные дела, если они ее не касаются
непосредственно, а Сильвия загадочно молчала, изображая абсолютный
нейтралитет.
Посему вся тяжесть активной дипломатии и практической геополитики
легла на плечи Новикова, Шульгина и Берестина, которые приняли такой
расклад с плохо скрываемым удовлетворением. Ведь, как известно, еще Джером
Джером сформулировал, что серьезные дела лучше всего вершить втроем -
вдвоем скучно, а четверо и больше неизбежно разбиваются на группы и
партии...
В начале двенадцатого Новиков появился во дворце. Врангель встретил
его у дверей, одетый во все туже неизменную черкеску, хотя, с точки зрения
психолога, ему следовало бы для такого случая надеть летний белый китель с
одним или двумя высшими орденами.
Стол для легкого завтрака был накрыт в саду, в заплетенной виноградом
беседке. Начал генерал с того, что порадовал гостя последними сообщениями
с фронта. Наступление развивалось успешно, разрозненные и нерешительные
попытки красных войск контратаковать были отбиты почти без потерь.
- Это отрадно, - вежливо кивнул Новиков. - И еще раз подтверждает
необходимость действовать решительно и быстро. Обстановка ведь может и
измениться. Принимая во внимание развитие событий в Польше. Так что чем
раньше мы с вами придем к соглашению...
- Надеюсь, что так и будет. Но вы пока не изложили ваших условий, а
без этого с чем же соглашаться?
Сегодня Новиков сменил маску, держался ровно, вежливо, но
холодновато. Меланхолически позванивал ложечкой в стакане чая с лимоном,
равнодушно жевал бутерброд с икрой. Отказался от вина и коньяка.
- Вы удивитесь, Петр Николаевич, но я не потребую от вас ничего. Да
вы бы и сами могли догадаться - ну что вы, в вашем нынешнем положении,
могли бы предложить мне, во-первых, настолько богатому, чтобы бесплатно
предоставить вам неограниченный кредит, а во-вторых, являющемуся всего
лишь частным лицом и, значит, не имеющему возможности претендовать на
какие-то экономические и политические преимущества, соразмерные объему
моей помощи. Я же не король и не президент... Нет, я не исключаю, что
после победы не попрошу вас о некоем мелком знаке внимания. Например,
пожаловать мне титул князя или сдать в аренду озеро Селигер для постройки
родового замка... - Новиков развел руками, как бы давая понять, что слова
его следует принимать с долей юмора.
- И только? - спросил Врангель, не приняв предложенного тона. Новиков
вздохнул. Ну что, мол, с тобой поделаешь... - Пусть будет по-вашему. Не
только. В качестве ответной любезности с вашей стороны я бы просил
позволить мне и моим друзьям принять участие в войне. Налицо генерала
отразилось недоумение: - Личное? И в каком же качестве? - В двояком.
Во-первых, на основании джентльменского соглашения я беру на себя
обязательство оказывать вам любую финансовую и техническую помощь, а вы
признаете меня своим политическим и военным советником. Разумеется, строго
конфиденциально. О моем легальном статусе мы условимся позже. А так вы
просто будете прислушиваться к моему мнению, а принятые нами совместно
решения - оформлять в виде своих приказов. Иногда нам, наверное, придется
спорить, и даже остро, но аргументированно. Без амбиций и взаимных обид.
- Н-ну, допустим, - постукивая пальцами по столу, выдавил из себя
Врангель. - Дальше...
- Во-вторых, мой друг и компаньон генерал... назовем его Берестин,
получает статус главного военного советника. С правами, аналогичными моим
в отношении стратегических вопросов ведения кампании... Генерал шумно
вздохнул.
- Я не нуждаюсь в военных советниках. Тем более не имею чести знать
названное вами лицо. В известных мне войнах такой генерал своего имени...
не прославил.
- Само собой. Вы только упускаете, что были и... малоизвестные вам
войны. А также и то, что не всегда одни и те же люди входят в историю под
одним и тем же именем. Но это к слову. А главное - ваши слова звучали бы
убедительно в случае, если бы мы с вами завтракали сейчас не в
Севастополе, а в Гатчине, большевики же рыли окопы на Пулковских
высотах... - Знаете, господин Ньюмен... - Знаю, все знаю, господин
генерал. Оставьте амбиции. Или вы хотите спасти Россию, и тогда мы вместе
сделаем это, или вам желательно еще пару месяцев побыть единовластным и
непогрешимым правителем. Хозяин - барин, как говорится. Я могу уплыть по
своим делам сегодня же. То, что вы уже получили, останется вам. На пару
месяцев хватит, и в эмиграции первое время бедствовать не будете. Ну, а
все остальное, включая золото, валюту, тысяч двадцать винтовок, сотню
пушек, боеприпасы на полгода войны и много других интересных вещей,
разумеется, уплывет со мной. Есть много мест, где на них имеется спрос...
Андрей понимал, что негоже так грубо ломать человека, с которым
собираешься сотрудничать, но знал и то, что авторитарные лидеры подобного
типа склонны поддаваться именно бесцеремонной и грубой силе. В этом,
кстати, отличие американской (которую он в данный момент олицетворял)
политики от русско-советской. Американцы давали своим сателлитам все, что
они хотели, но взамен требовали безоговорочного подчинения. Посол США в
любой банановой республике вел себя, как пахан в зоне, советские же вожди
от лидеров стран, "избравших некапиталистический путь развития", мечтали
добиться того, чего Остап так и не добился от Корейко. То есть искренней
любви. На кой хрен она им была нужна - до сих пор непонятно. А взамен
получали... Причем во всех "братских" странах одинаково, независимо от их
географического положения и уровня развития. Дураков не любят нигде.
- Грузоподъемности моего парохода и моих связей с командованием
оккупационных войск в Турции хватит и для того, чтобы за пару недель
перебросить в Крым все имущество Кавказской армии, оставленное в
Трапезунде, и тысяч тридцать солдат и офицеров, интернированных там же...
И замолчал, давая Врангелю время подумать и принять решение, не теряя
лица. Сам налил себе полбокала чуть зеленоватого сухого вина, извлек из
портсигара первую в этот день сигару.
Расчет его оказался верным. Что Врангель примет его предложение, он
не сомневался, не смог угадать только, в какую форму тот облечет свое
согласие. А Врангель сумел за краткие минуты проявить и самообладание, и
определенное остроумие. Барон как-то сразу согнал с лица раздражение и
неприязнь, разгладил жесткие складки у рта.
- Кажется, я понял, о чем вы говорите. Вам хочется поучаствовать в
своеобразном сафари? И вы согласны уплатить за это развлечение
определенную сумму. Думаю, на таких условиях мы можем прийти к соглашению.
Егерь находит зверя, охотник стреляет. После окончания охоты они
расстаются, довольные друг другом...
- Браво, генерал, лучше я и сам не смог бы сформулировать. На том и
поладим.
Наблюдая Врангеля, разговаривая с ним уже второй день, Новиков вдруг
понял, что все это время он понимал генерала неправильно. Попав в плен
навязанных литературой и историческими исследованиями стереотипов, он не
уловил в нем главного. Врангель ведь по натуре - авантюрист и романтик.
Учился в престижном Горном институте, потом вдруг пошел
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг