глазах его был мутный страх затравленной собаки.
- Минуточку! - выставил капитан ладонь. - Мне почему-то кажется, что
разговор у нас будет не для детских ушей. Отойдемте!
Все, кроме Истомы и ребят, ушли в алтарь и закрыли алтарные двери.
Колдунов, сдвинув Евангелие и крест, сел на престол; капитан, летчик и
мичман стояли, прислонясь к стене.
- Вот мои условия: в самолет сяду не я один, а все мои парни.
- Вариант с вашим индивидуальным полетом отпадает? - весело удивился
Косаговский.
- Отпадает, - угрюмо ответил Колдунов.
- Понятно. Не прошел номер! - сказал капитан. - А сколько вы платины
берете с собой?
- Пустяк! Я возьму мешочек на пуд, не больше.
- То есть на двенадцать тысяч долларов! - уточнил Косаговский. - Погубит
вас жадность, Колдунов!
- Я выхожу на пенсию, - криво ухмыльнулся братчик. - Буду марки
коллекционировать и разводить тюльпаны. Нужен же мне кусок хлеба на
старость.
- Любите вы комфорт. Колдунов! - покачал головой Ратных. - Подавай вам
самолет. А почему бы не пешочком? Дорогу в Харбин вы знаете. Но едва ли
удастся вам прорваться обратно в Маньчжурию.
- Да, трудности будут большие, - в тяжелом раздумье проговорил Колдунов. -
Добывая бензин, мои конники наделали много шума. Ваши пограничники,
капитан, обложили нас, как зверя. Они уже ждут нас на выходе из Прорвы.
- У вас ясная голова. Колдунов.
- Благодарю за комплимент. И мне хочется спасти эту ясную голову. А
спасение только в самолете. Не скрываю, что мы пойдем ради этого на самые
крайние меры! Вы, конечно, уже догадались, как мы прошли сюда?
- Уже догадались. Подземным ходом.
- Возможно, вы даже открыли его?
- Возможно.
- Но воспользоваться им вы не сможете. Вы заблудитесь в подземных
лабиринтах. Нужен ключ, у вас его нет. Вы в западне!
- Вернемся к вашим условиям.
- Это не мои условия. Это план князя Тулубахова. Вы, Косаговский,
перебрасываете нас в Маньчжурию, а перед взлетом ваши друзья получают от
нас карту Прорвы. Они смогут спокойно вернуться домой. Согласны?
Все почувствовали, как внутренне сжался Колдунов, ожидая ответа.
- Не согласен! - резко ответил летчик.
- Тогда все осложняется, и картина становится мрачной. Мы врываемся в
собор. Короткие очереди из автоматов. Перебиты все, кроме вас,
Косаговский, и вашего брата! (Косаговский повернулся и уперся лбом в
стену. Видно было, как вздрагивают его плечи.) А вас спросят в последний
раз: согласны вы лететь с нами? Не согласитесь, будет убит ваш брат на
ваших глазах!
- Я согласен! Летим! - рывком обернулся Виктор. Капитан молча рванулся к
нему, но летчик остановил его вытянутой рукой:
- Молчите, капитан! Лучше мне одному погибнуть, чем всем вам.
- Погибнуть? - поднял брови Колдунов. - Кто говорит о гибели? Я знаю,
какие безумные мысли бушуют сейчас в вашей голове. Вы утащите нас в
Совдепию. - Голос братчнка загустел от угрозы. - Не выйдет! Мы сидим сзади
вас с автоматами. А может быть, вы решитесь устроить аварию, угробить нас
и себя? И это не позволим! Вместе с вами полетит ваш братишка. Убивайте
родного брата. Все предусмотрено!
Виктор привалился плечом к стене, обхватив голову руками. Братчик, сидя на
престоле, взял Евангелие, начал не спеша его перелистывать, с любопытством
разглядывая древнюю рукопись. И вдруг громко, оживленно сказал:
- Послушайте слова Христа! - И он прочитал медленно, водя пальцем по
строке Евангелия: - "Блажен, иже положит душу свою за други своя". Это к
вам относится, Косаговский! Не хватайтесь за голову, соглашайтесь!.. - Он
слез с престола. - Игра наша затянулась, капитан, но я вам даю время
обдумать. Я знаю. Вы соберете общее собрание и будете голосовать.
Пожалуйста! Даю на это время. Завтра ровно в полдень я постучусь в
соборную дверь и потребую окончательного ответа-
Он ушел, не обернувшись, пренебрежительно показывая, что он ничего и
никого не боится.
- Эффектно ушел, как актер на сцене, - зло улыбнулся капитан. - А у самого
поджилки дрожат!
- Вот полундра так полундра! - Мичман сел, уткнув лицо в ладони, и
застонал, как от зубной боли. - Кошмар! Это же кошмар!
- Слушайте, товарищи, - неестественно спокойно заговорил Виктор. - Я
решил. Лечу. Забираю Сережку - и лечу! Советские люди не осудят меня: они
поймут, что я сделал это ради спасения друзей.
- Вы не спасете нас, Виктор Дмитриевич! - горячо возразил капитан. - Нас с
Федором Тарасовичем они не выпустят отсюда живыми. Слишком много мы знаем
про них. И вас они передадут майору Иосси. И Сережа погибнет.
- Возможно! Но есть хоть какая-нибудь надежда спасти вас.
- Вот что! - поднялся мичман, улыбаясь со злой иронией. - Давайте соберем
общее собрание, как говорил этот жлоб, и проголосуем. Кто за то, чтобы
таким подлым способом спасать свою жизнь? Я против. Кто за? Нет!
Воздержавшихся? Тоже нет! Единогласно!
- Что же делать? Что? - измученно крикнул Косаговский.
- Ждать! - ответил капитан, - До двенадцати ноль-ноль завтрашнего дня у
нас немало времени. Я крепко надеюсь, что посадские нас выручат: Будимир и
Волкорез, есаулы мои, живы. Ждать и надеяться!
Мичман пожал плечами и развел руки:
- Не очень это весело. А что кроме будешь делать?
Глава 7 ПОДНЫР
Она спокойно повернулась и повела их через отверстие в стене по уходившему
вниз потайному коридору освещаемому только свечой, которую замыкавший
шествие Вашингтон успел захватить со стола. Наконец они подошли к
массивной дубовой двери, сплошь забитой ржавыми гвоздями.
О. Уайльд, "Кентервильское привидение"
1
Собор был темен и тих. Такая таинственная тишина бывает только в пустых
ночных храмах. Пахло ладаном, церковной пылью, плавленым воском.
Принесенный Истомой из алтаря многосвечннк, зажженный на все семь свечей,
бил светом в лицо спящего Сережи, и он недовольно морщился. Мнтьша рядом с
ним спал с улыбкой на лице. Капитан Ратных, Истома и Птуха спали бок о бок
с ребятами, будто оберегая их. А Женька, свернувшись клубком и сунув морду
в пах, спал в ногах Сережи. Пес спал неспокойно, то и дело открывал один
глаз и смотрел заботливо на дежурившего летчика.
Виктор сидел на полу, привалившись к стене. Как и все эти дни, он и сейчас
думал об Анфисе. "Есть ли надежда на нашу встречу? - спрашивал он себя и
боялся ответа. - Смерть ее отца!.. Сможет ли она простить это?.." Но была
в душе его надежда на какой-то случай, который все исправит, уладит,
успокоит.
Он поднял правую руку и поглядел на перстень - подарок Анфисы. "Пусть
будет он тебе вечной памятью обо мне!.." - вспомнил он слова девушки. Но
гранат сейчас не излучал внутренний свет, не сыпал горячие искры, был
темен, слеп, тускл. Сердце Виктора снова сжали страх и безнадежность.
Женька вдруг открыл глаза, поставил торчком уши и, злобно залаяв, кинулся
к двери. В дверь осторожно стучали. Капитан, привыкший по тихому зову
одним рывком сбрасывать одеяло и сон, вскочил и подбежал к двери.
- Кто? - громко и тревожно спросил он. Ответ донесся глухо.
Виктор не расслышал голос за дверью, а капитан схватился за голову:
- Не может быть! Вот радость-то! Он поспешно отодвинул засов и распахнул
дверь. Тихо, как из сна выходя, шла к Виктору Анфиса. Лицо ее будто
обрезано по лбу и щекам глухим черным платком. Она надела жальбу, черное
печальное платье, - траур по убитому отцу. Тихие серые ее глаза с испугом
смотрели на Виктора, на его забинтованную шею и на лицо, измазанное в
крови.
- Светик мой, жив! Жив!
Неудержимо хлынуло все затаенное, скрываемое от людей. Она обхватила
Виктора за шею, прижалась головой к его груди и задохнулась в рыданиях.
Виктор наклонился к ее лицу, сказал с тихой, ликующей радостью:
- Пришла... Вернулась. Я боялся...
- Знаю, чего ты боялся. - Она говорила, не поднимая головы от его груди. -
Преставился мой родитель. Не в честном бою, а в бою неправедном. В прах
его разнесло. - Анфиса перекрестилась. - Жил батя грешно. Вечно буду
молиться за его душу, а меж нами кровь его не встанет.
Виктор крепче прижал ее голову к груди. Мальчики спали, их не разбудил
приход Анфисы; капитан и Истома растроганно глядели на встречу Виктора и
Анфисы, и только мичман заметил, что вместе с дочерью посадника в собор
пришла и еще одна женщина. Она укутала лицо в узорный плат и низко
надвинула поверх шапочку, обложенную мехом. А под шапочкой беспокойно
бегали в красных прожилках глаза горького пьяницы.
- Тю! Тут какая-то тайна! - сказал Птуха, описывая круги около женщины. -
А ну-ка!
Он невежливо потянул платок и отступил в изумлении.
- Приветствую! Явление восьмое, те же и поп Савва!
Из платка показалась хитрая, распухшая от комариных укусов физиономия попа.
- Как ты сюда попал? - строго спросил деда Истома.
- Погоди, внучек, дай бабью одежину снять. - Поп начал снимать платок,
кацавейку, юбку. - Как разогнали скоропалительные самопалы бунташную
посад-чину, так и кинулся я к государыне Анфисе. Она ведь голубица, она
добренькая, и умолил я ее свести меня с вами, с мирскими. В мир уйду!
Здесь мне оставаться не с руки. Сидел я с верховниками в осаде? Сидел!
Посадские за это на меня зубы точат. А потом с вами Детинец на слом брал?
Брал! Старицу боголюбивую непотребными словами костерил? Костерил, еще
как! Она мне это теперя припомнит, семь шкур с меня спустит! Одна дорога
мне - вместе с вами в мир уходить.
- Завязало тебя, попище, калмыцким узлом? - усмехнулся мичман. - Теперь не
выпутаешься!
- Звонил поп Савва во всю мочь, а теперь с колокольни прочь! - с холодным
презрением сказал Истома. - Теперь вертится, как вор на толчке!
- Погоди, Савва, мы сами не знаем, уйдем ли в мир, - сказал капитан. - И
рады бы в рай, да грехи не пускают.
Анфиса, стоявшая с Виктором в стороне, подошла к капитану:
- Мирской, я пришла вам помочь. Никто, ни одна душа не увидит, как вы
уйдете из собора. Тайником подземным уйдете. Из собора подныр под землей
идет. Таем и уйдете. Батюшка покойный перед боем, перед тем как на коня
ему сесть, рассказал мне о подныре. "Чую, - сказал он мне, - что настал
недобрый час, смута и разоренье будут, и смертоубийства, и большой пожар в
Детинце неминуем. Ты в этот недобрый час и беги этим тайником. В тайгу
выйдешь и к лесомыкам уходи, на их выселки".
Капитан, Косаговский и Птуха переглянулись понимающе.
- Нашли мы этот тайник, Анфиса, - сказал капитан. - В подполье собора он
начинается...
- А пройти подныром не просто, - перебила его Анфиса. - Развилок там
много. Не на ту свернешь - и будешь до последнего своего вздоха под землей
бродить.
- Мать богородица, страсти какие! - попятился поп Савва.
- И это знаем. А как же пройти? - спросил Ратных.
- Вот, бери! - протянула ему Анфиса тонкую полированную каменную плитку. -
На ней верный путь по тайнику указан.
Капитан поднес плитку к семисвечнику. Он рассчитывал увидеть план
подземного хода, а увидел высеченные знаки. Были на плитке крест, круг,
подкова, были прямоугольник, стрела, треугольник, косой крест, полумесяц и
другие. Они были высечены тремя вертикальными колонками, один значок под
другим.
- Знаки эти маячить вам будут в подныре, - объяснила девушка. - Но и
обманные знаки там есть. На каждой развилке знаков много, а идти надо на
тот знак, который на каменной этой дощечке указан. А коли обратно пойдешь,
на обратную сторону дощечки гляди.
- Створные знаки, чтоб я пропал! - воскликнул обрадованно Птуха. - Теперь
распутаем подземный фарватер!
- Возьми и это, мирской. - Что-то тихо, мелодично звякнуло, когда Анфиса
выпростала руку из-под опашня. На руке ее, ниже локтя, было надето
железное кольцо, а на нем висели три больших старинных, винтом, ключа.
Девушка сняла кольцо с руки и протянула его капитану. - "Две двери под
землю ведут, в подныр, а через третью дверь на свет божий выйдешь", -
сказал мне батюшка, когда в последний раз со мной прощался.
- Спасибо, Анфиса, - смущенно сказал капитан, - но только мы те два
замка... Сломали мы их! Извините, побезобразничали. А нет ли еще таких
ключей у кого-нибудь и дощечки такой же, не знаете, Анфиса?
- Знаю. У старицы есть, а более ни у кого. Батя мне так сказал.
- Нет теперь у старицы ни ключей, ни пластинки со створными знаками, у
Колдунова они, у вашего таинственного гостя из верхней горницы. За сладкое
винцо и за колоду карт отдала их Нимфодора. - Капитан шагнул к Анфисе и
протянул ей руку. - Вы спасли нас, спасибо вам. А вы вернетесь, конечно, в
Детинец?
- Мне возврата в Детинец нет. - покачала головой девушка. - Страшно мне в
Детинце, будь он трижды пр&клят, гнездо змеиное! Я с вами отсюда уйду и в
посады побреду. С народом жить буду.
Косаговский молча обнял Анфису.
- С нами пойдете? Очень хорошо! - ласково посмотрел на девушку капитан. -
Идемте, товарищи! До двенадцати ноль-ноль мы далеко уйдем, у таежных
охотников на их хуторах будем.
- Митьша, вставай! - затормошил проснувшийся Сережа все еще спящего друга.
- Подземным ходом пойдем! Как Том Сойер. Красота! - сиял глазами Сережа.
- Ас тобой, Савва, не знаю, что делать, - посмотрел Ратных на попа. - В
мир пойдешь не один ты, все посадские в мир уйдут. Найдем мы дыру!
- Кормилец, когда это еще будет! Сейчас возьми! - упал поп на колени. -
Муторно жить в нашем граде богоспасаемом. У нас всех скрозь и подряд бьют
и дерут немилосердно. Посадник мужика кнутом отодрал; тот, пришед домой,
жену за волосья оттаскал; женка со злости сынишку шлепнула; тот собаку
пнул; та на кошку бросилась, а кошка в сердцах мышь на клочья порвала. Вот
как живем, родимый! Разве ж это жизнь? В мир без памяти хочу!
- Разрешите доложить, товарищ капитан? - вытянулся по-строевому Птуха. -
Нельзя попа в нашу команду брать. Я преподобного свечкодуя насквозь вижу и
еще на аршин под ним! Он из семи печей хлеб ест, и нашим и вашим пляшет!
- Слезно тебя молю - не подпускай к себе близко деда. Не подпускай!
Предаст, Иуда! - взволнованно сказал Истома.
- Внучек, чаделько, что говоришь? - пополз поп на коленях к внуку, потом
пополз к мичману. - Федя, и ты на меня? Погибели моей хотите? Мне одна
дорога - в мир, в город Одессу! Шибко хорошо ты о нем рассказывал, Федя.
- Иди ты!.. - гаркнул было мичман, но, оглянувшись на Анфису и мальчиков,
сбавил тон. - Да я тебя, божью дудку, с Потемкинской лестницы спущу! Все
ее сто девяносто две ступени спиной пересчитаешь!
- Савва! - окликнул попа Ратных.
- Аюшки, Степанушка, дорогой!
- Говори: предашь нас при случае?
- Николи! Крест целую! - искательно заиграл глазами поп. - В миру кабак
открою. Дорогими гостями будете, - поклонился он мирским.
- Пустите Дуньку в Европу! - засмеялся Косаговский.
- Ладно, берем, язви тебя! - согласился, улыбнувшись, капитан. - Пивом в
ларьке будешь торговать, честной народ на пене обжуливать.
- Смотрите на него! Опять вывернулся, как намыленный! - удивился сердито
Птуха.
2
Обе двери, из собора в подполье и из подполья в подныр, имели внутренние
железные засовы. Мичман задвинул их и сказал весело:
- Добро! Теперь наш тыл обеспечен. Погони можем не бояться.
- Не будет погони до завтра, до полудня, - откликнулся Косаговский. -
Начинается наше подземное плавание!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг