9
Ширли прислала мне открытку. Гостиницу я узнал сразу - купол оранжереи,
желтая гусеница акведука, желтомраморная, похожая на террасированный склон
гигантского торта, только без свечек, парадная лестница, на песке перед
крыльцом - следы от колясок рикш.
Оказывается, над входом теперь висит государственный флаг. Когда я
всласть насмотрелся на открытку, я обменял ее на сигареты - теперь она
висит, прикнопленная к стене, в соседней камере и... родная, если бы ты не
присылала мне этой открытки, твое отсутствие, наверное, смотрелось бы не
так дико, как сейчас, и стирать руки в порошок не было бы необходимости,
оказалось, трахаться с тобой стало уже навыком духа, - говорил я, но Ширли
рядом не было, ее вообще не было, снова не было, и кроме этой открытки,
которая, собственно, была уже не моя, ничего на ее существование не
намекало. Мне так по крайней мере казалось, когда я добирался на
перекладных до гостиницы. Забыл сказать, по случаю казни полководца F. и
высылки из страны его приспешников, объявили амнистию и я, вычертив
размашистую птицу в ведомости о реабилитации, возвратился домой.
10
Господи, этого я не ожидал. Я не ожидал, что этот каменный дом окажется
вынослив, как черепаха. Гостиница была жива. Кюхенмейстер сначала меня не
узнал, он только сказал "твою мать". А потом - еще раз "твою мать". На
этот раз в смысле "твою мать, четыре года!".
Плюхнувшись в кресло, я спросил его, не появлялась ли девушка по имени
Ширли, а он посмотрел на меня, как на дегенерата, он решил, что я там
совсем свихнулся в своей одиночке. Потом он, покраснев, сказал, что все
это время был тут за главного, имеется в виду, с тех пор, как штаб F.
сместился к северу, но раз я пришел, то он, конечно, слагает с себя
полномочия и нижайше просит меня не судить его строго. Да ладно, какое
там, - говорил я, а сам думал только о том, как буду искать Ширли, -
желтые страницы, частный сыск или, может быть, объявление в газету? Пока
мы стояли на крыльце и болтали с кюхенмейстером, мимо нас проплывали
клиенты - шубка, фрак с ласточкиным хвостом, полосатые гольфы и два
бантика на косах, я смотрел на это все, как в колодец, а они вежливо
пялились на меня, как бы изнутри, - господи, я с трудом узнал свое
отражение в зеркале, действительно, там было на что пялиться.
- Да-да, ты лучше сходи, помойся, отдохни, теперь-то уже что? -
наставлял меня кюхенмейстер.
"Действительно, что?" - спросил себя я и, взявши у портье ключи от
своей комнаты, поплелся вверх.
Рядком под зеркалом стояли все двенадцать пар моей обуви - кто-то
бережно смазывал их кремом и протирал тряпицей. В шкафу, бок к боку,
висели мои вышедшие из моды пиджаки, штабелем лежали рубашки, а галстуки,
увы, сегодня такого уже не носят, глянцево скалились на меня своими
несовременными ацтекскими узорами. Дрянная книжонка с кровосочащей
надписью и скрещенными пистолетами на обложке лежала на тумбочке возле
кровати, на покрывале - ни единой морщинки. Шляпа с москитной сеткой
претенциозно восседала на абажуре - туда ее бросила впопыхах Ширли в ночь
нашего последнего преткновения, а та настолько хорошо угнездилась, что
никто не посмел согнать ее прочь. В один и тот же час я чувствовал себя и
дома, и не в своей тарелке, я отвык от полированного дерева, сиреневых
акварелей, уступчивого ворса и цветочных гирлянд, но главное, в камере это
не ощущалось так сильно, главное, здесь отсутствие Ширли становилось
наблюдаемым, но очевидно невероятным феноменом.
Одним словом, я принял душ, разбросал свои распакованные вещи по ящикам
и, серьезный, словно начинающий паладин, пошел гулять по гостинице. Да-да,
так и есть - ничего не изменилось, кроме порядка следования картин на
стенах и сорта герани в чугунных вазах - теперь садовник предпочитает
розовую, раньше была красная. Даже обедали теперь как раньше - в половине
второго, и те же морды, за исключением уборщика и смотрителя конюшен -
обоих убили на войне. Со мной приветливо здоровались, а кое-кто даже
претендовал на то, чтобы меня разговорить. Так я слонялся до самого
вечера, время от времени злоупотребляя виноградными микстурами местного
производства. А когда часы отстучали десять, портье напомнил мне, что
время закрывать шторы. Я думал было сказать, чтобы он катился подальше со
своими шторами, но потом распорядок, который начал уж было по-новому (или,
может, по-старому) механизировать мое тело, взял свое. В конце концов, на
самом деле этот ритуал ни к чему не обязывает - думал я, я не обязан
никого осеменять только лишь потому, что кто-то сказал "спасибо!", мне
стало легче, в общем, я пошел. В одном из номеров я тут же налетел на
чемодан, который стоял чуть ли не на пороге. Дама в глубоком трауре
сказала мне "здравствуйте", причем я был настолько пьян, что не сразу
узнал в этой даме Ширли, а узнал я ее только когда она подняла с лица
покрывало густого черного газа.
- Что случилось? - спросил я, я имел в виду траур. - Кто-то умер?
Кто?
Она сказала, что умер муж, а когда я спросил, просто из вежливости, от
чего - тиф, язва или, может, просто от старости, ведь может же такое быть?
она сказала, что его убили, я мастак притворяться, но тут я был искренне
удивлен, в принципе, это не часто у нас случается, чтобы кого-то убили,
если только не война, а она сказала довольно раздраженно, что не ожидала,
что я такой тупой, но, ей-Богу, дело было не в тупости, просто "убили" и
"казнили" - это не одно и то же, в конце концов F. получил по заслугам,
ему поделом, он не херувим, это мягко говоря. Вообще-то, тюрьма добавила
мне адекватности, тот факт, что муж Ширли и F. - одно и то же лицо, меня
впечатлил хоть бы уж тем, что этим много чего объяснялось, вот, например,
та открытка, которую получил F. от какой-то другой Ширли, а я чуть с ума
не сошел тогда, подыскивая этому толкование, но, конечно, эта новость не
могла ничего существенно изменить, потому что навыки духа не слабеют под
напором неожиданных известий, я деловито задернул штору и комната утонула
в серых-серых сумерках, я сам снял рубашку, бросил галстук как лассо на
свинцовую шишку кровати, стянул брюки и сбросил трусы, Ширли пробовала
было отнекиваться и жеманничать, затянула старую песню про
"безнравственно", но надолго ее не хватило, тем более, что воды теперь
было - залейся, за те четыре года, что я провел в казенном доме, акведук
успели отстроить заново.
1999 (c) Александр Зорич
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг