Не без отвращения Хаулапсил принял кинжал и тупо уставился на него.
"Хаулапсил Хармадет" - гласила надпись на рукояти.
Перечитав надпись несколько раз, Хаулапсил закрыл глаза.
Этот кинжал принадлежал ему.
Те же царапины у основания лезвия, тот же сбой в чеканке на четвертой
букве имени... Но и это можно было бы как-то объяснить, если бы его
кинжал, ещё один его кинжал не болтался в ножнах у его левого бедра, в чем
он был готов ручаться. Да вот же он - второй!
Хаулапсил оторопело ощупал содержимое ножен.
- Смею думать, вы готовы уделить мне ещё некоторое время? - не без
издевки полюбопытствовал Пеллагамен и, не дождавшись ответа, продолжил:
- Если это вас утешит, сообщу, что второй кинжал принадлежит мне, хотя
мои ножны, как и ваши, не пустуют.
В подтверждение своих слов Пеллагамен отстегнул ножны и демонстративно
выдвинул клинок на половину длины.
Бессильный осмыслить происходящее, Хаулапсил вынул из тела Амтегара
второй кинжал с богатой, тиснёной платиной рукоятью и, удостоверившись в
правдивости слов Пеллагамена, выдавил:
- Как такое возможно?
- Затрудняюсь строить предположения. После, думаю, у нас будет довольно
времени для этого. После, милостивый гиазир. А сейчас мы должны избавиться
от этих вторых клинков как можно скорее, ибо ничего никому не докажем,
предъявив над телом Амтегара, заметьте, ещё тёплым, вторую пару кинжалов.
Пока остается в силе слово "подделка", разуверить в ней людей, желающих
именно поверить, будет невозможно. "Кто же убийцы, как не они?" -
возмутится любой из ваших закадычных дружков. И ни вы, ни я не найдём
аргументов для своей защиты. Полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что
остров - не столица, где, возможно, судьи и не поленились бы поупражняться
в казуистике, знании законов и ста двенадцати положений "Философии Чужих
Предметов" прежде, чем указать нам на виселицу. Здесь же, как вы,
наверное, представляете, нас, пойманных в комнате Амтегара с окровавленным
оружием, вечером, в отсутствие прислуги (между прочим, вы, часом, не были
ли осведомлены о том, что у местного населения сегодня ночью празднество,
а потому всех слуг милостиво отпустили до утра?) - здесь нас повесят
незамедлительно и зароют в фисташковой роще.
Пока звучала эта патетическая тирада, Хаулапсил мерил комнату шагами.
Он прохаживался взад-вперед на некотором отдалении от распростертого на
полу тела.
Приметив наполненный водой резервуар для лама, которым он был увлечен
более, чем кто бы то ни было в гарнизоне, Хаулапсил машинально сгреб с
подвешенной над ним полочки горсть черных сердоликовых фишек и так же
бездумно стал метать их в воду. Нервы требовали успокоения.
Фишки окончились. А Пеллагамен все ораторствовал.
Согласительно кивая, Хаулапсил решил ознакомиться с результатом -
просто по привычке. Он впился глазами в воды за мутной стеклянной стенкой.
Ну? Сколько там у нас попало на "окуня"?
Но увесистые фишки и не думали падать на дно резервуара.
Они застыли на поверхности воды, словно ошметки коры. Словно крошечные
плоты, оставленные перевозчиками. Они не желали тонуть, не желали
погружаться, не желали двигаться. Эдакая сонная флотилия.
Тогда, уродливо скривившись от изумления и жути, Хаулапсил обернулся к
Пеллагамену, который уже давно умолк и наблюдал за его действиями, стоя у
противоположного края резервуара.
- Я вижу, - принужденно сказал Пеллагамен и устремился к дверям. За ним
последовал и Хаулапсил, стиснувший челюсти, чтобы ненароком не завыть
каким-то диким, непсиным воем.
Перед дверью, ведущей во двор лагеря, Пеллагамен остановился, заслоняя
проход.
Хаулапсил, тяжело дыша и обмирая от безотчетного, бессмысленного,
чужого страха, едва наскреб в душе стойкости, чтобы не сшибить Пеллагамена
- так ему хотелось поскорее выскочить, вырваться наружу, под спокойное,
бархатно-серое небо Магамы.
Но Пеллагамен был непреклонен. Наградив Хаулапсила легкой зуботычиной,
он обратился к нему тоном, не допускающим возражений:
- Мы выйдем только когда станет совсем темно. Если нас увидят
выходящими из этого дома - мы покойники. Когда станет темно, - в его речи
стала проявляться обстоятельность, столь свойственная облеченным правом
приказывать, - выйду я, а за мной вы. Советую вам, дражайший, не мешкая
присоединиться к пирушке, что вот-вот начнется у Псамата. Меня же займут
куда более важные дела. После полуночи я отправлюсь проверять посты. Я
потребую вас в качестве сопровождающего - так что сделайте милость, будьте
к этому готовы и прихватите с собой оба кинжала. Это даст нам еще один
шанс спастись.
Посему потрудитесь оставить побольше бражки товарищам - ночью нам
предстоит потрудиться. Обо всем остальном мы поговорим по пути. Вам ясно?
Хаулапсил сомнамбулически пошевелил губами - в знак согласия.
Дрожащими руками он спрятал на груди "лишний" кинжал.
Он пожирал Пеллагамена глазами, надеясь, что каким-то магическим
образом часть той устойчивости, которая помогала Пеллагамену сохранять
спокойствие, передастся ему. Хаулапсилу было физически невыносимо
находиться в доме Амтегара. И лишь эпическое самообладание Пеллагамена
удерживало его от того, чтобы выскочить с несусветным ором на улицу и будь
что будет...
За дверью послышались голоса - это компания офицеров пересекала двор,
овеваемая легким матерком. "Бражка - пить, земля - валяться!"
- провозгласил Псамат, Хаулапсил узнал его по голосу... Его компаньоны
одобрительно заржали... Выходит, самообладание Пеллагамена удержало
Хаулапсила от чистейшего самоубийства. Это немного отрезвило Хаулапсила,
тем более, что до темноты оставалось совсем недолго ждать. Где-то позади,
там, где располагалась гостиная Амтегара, грохотала мучительная тишина. А
может, это грохотало его сердце.
Тогда же замысел Пеллагамена, не встретив ни возражений, ни
препятствий, был осуществлён.
Далеко за полночь, как следует пропесочив дремлющих на постах солдат,
Хаулапсил и Пеллагамен оказались у берега, на изрядном удалении от лагеря
и дозорных будок. Вдалеке над горизонтом стояло зарево - то догорали
исполинские костры пастушьих оргий.
Хаулапсил, не сумевший как следует воздержаться, был зверски пьян.
А Пеллагамен, сейчас же это зачуявший, злился. О трезвенничестве
Пеллагамена в гарнизоне ходили анекдоты. Вот почему в продолжении всей их
миссии Пеллагамен был гораздо менее учтив с Хаулапсилом, чем давеча, в
комнате Амтегара. Можно сказать иначе - всю дорогу они только и делали,
что ссорились. Пеллагамен пилил Хаулапсила. Тот же, как младший по званию,
попросту не произносил свои реплики вслух, а ведь ему было чем крыть...
"Точно говорят - "каменная задница", - в очередной раз промолчал
Хаулапсил, выслушав дежурное назидание. Он начинал трезветь. Его мучила
икота.
Они сели на скол массивного базальтового валуна, который, всё еще
источая накопленное, вобранное вовнутрь тепло солнечного дня, был не таким
удручающе стылым, как галька, растратившая его запасы еще до полуночи. Они
просидели так, в полном молчании, около часа.
Вдруг, по какому-то молчаливому соглашению и Хаулапсил, и Пеллагамен
одновременно встрепенулись и извлекли из-за пазух кинжалы, образовавшие
пугающую пару замотанных в тряпки обрубков.
- Забросим-ка их подальше, - шепотом предложил Пеллагамен.
И, занеся руку назад, он метнул сверток далеко в море.
На фоне ритмичного шуршания волн утробный всплеск поглощаемого водой
предмета показался Хаулапсилу мерзостно отчетливым.
Хаулапсил, прежде чем последовать поданному примеру, на миг прислушался
к звукам побережья.
Не было обычных днем бакланьих вскриков, не было самовлюбленного
жужжания шмелей над пахучими звездочками вьюнка, обжившего наплывающие на
берег скалы. Чавкали волны, прохаживающиеся между зеленобородыми глыбами.
По-разбойничьи свистел ветер - словно хотел освистать Хаулапсила за
нерешительность.
- Кидайте же! - нетерпеливо воззвал Пеллагамен. - Не то начнется
прилив. Между прочим, нас уже ждут в лагере. Ну же!
Некстати икнув, Хаулапсил неловко запустил кинжал в море. Дважды
обернувшись в воздухе, сверток быстро коснулся воды и затонул совсем
недалеко от прибрежных камней.
Пеллагамен не удержался от скептической гримасы, однако промолчал.
- Что ещё? - нарочито ехидно поинтересовался Хаулапсил, ему было стыдно
за свой малохольный бросок. - Может, хватит тут...
страдать... Может, пойдем в лагерь?
- Нет, в лагерь еще рано. Мы еще не окончили. Я призываю вас умерить
свое нетерпение.
Хаулапсил пожал плечами. Умерить - так умерить.
- Мы оба должны поклясться, - продолжал Пеллагамен. - Во-первых, в том,
что не станем рассказывать или даже упоминать о случившемся сегодняшним
вечером в доме Амтегара и здесь, на берегу, как бы нам этого не хотелось.
А, во-вторых, - добавил он, чуть понизив голос, - что более не будем
домогаться встречи друг с другом, и, следовательно, никогда в будущем не
увидимся. В ближайшие дни я уеду отсюда - я постараюсь сделать это как
можно раньше. Вы останетесь.
Но я приложу все свое влияние для того, чтобы вас убрали с Магамы как
можно быстрее. В будущем наши настоящие кинжалы никогда не должны
встречаться. Вот, в чем мы должны поклясться.
- Чем же мы поклянемся? - спросил Хаулапсил, увлеченный подбрасыванием
на ладони каменной горошины, а потому слушавший вполуха. Он был согласен
на все - лишь бы поскорее убраться в лагерь с этого неуютного берега. Ему
казалось, что сидят они не на берегу моря - на краю могилы.
- Как полагается, мы поклянемся жизнями, - без тени улыбки отвечал
Пеллагамен. - Пускай мы оба станем добычей соленой влаги, а наши кости -
прибежищем скользких десятиногих чудовищ, похожих на внутренности своих
сухопутных братьев, пускай наши останки разметают плавниками вёрткие
рыбешки, пускай нашими усыпальницами станут своды горьких волн, крадущихся
вдоль края земной тверди, стерегущих берег, пускай Пеллагамен и Хаулапсил
станут семенем моря, его плотью, его пищей, его дном, его опустевшими
раковинами. Пускай охотница-чайка подхватит клювом перья тех водорослей, в
какие превратятся наши волосы, если мы нарушим клятву, и снова бросит их в
воду.
Хаулапсил позволил себе пьяный смешок - клятва показалась ему странной,
какой-то путаной и напыщенной. Но он все-таки поклялся.
Наутро тело Амтегара обнаружили.
Офицерская сходка, где, конечно же, верховодил Пеллагамен, поохав и
посквернословив, постановила начать безотлагательное разбирательство.
Через два дня следствие окончилось торопливой экзекуцией двух братьев
из числа местных жителей, которые прислуживали убитому.
С подачи бдительного Пеллагамена младшим офицером Псаматом была
выявлена ценная пропажа в личных вещах Амтегара - не то булавка с алмазом
синей воды, не то золотая запонка изрядного веса, не то обе вместе. Между
тем выяснилось, что Амтегар давно намеревался уволить братьев, на каковом
основании два месяца отказывал обоим в жаловании...
Обвиняемые яростно отпирались, заваливая скороспелое судилище
доказательствами своей невиновности. Одних свидетелей, готовых подтвердить
под присягой присутствие подозреваемых на празднестве в момент убийства
Амтегара, собралось у казарм около двух дюжин.
- Отставить! - сказал по этому поводу Пеллагамен и свидетелей как
ветром сдуло.
Словом, суд не позволил себя одурачить - через три часа, после уличения
братьев и признания их виновными, несчастных вздернули на виду у всего
гарнизона.
Жены пастухов голосили за оградой лагеря.
- Отставить вой! - гаркнул Пеллагамен.
Бабы притихли и вскоре убрались восвояси.
Наутро после казни Пеллагамен с состряпанным по ходу пьесы
обстоятельным отчетом, который даже при самом придирчивом и
нерасположенном к похвале рассмотрении нельзя было назвать
бездоказательным, отбыл в столицу.
Пеллагамен был известен своей способностью убедительно оформлять на
бумаге любое событие, вплоть до ремонта нужника. Поэтому все были уверены,
что таланты следователей и судей будут поощрены сверху.
Проводы Пеллагамена в столицу были подзвучены всеобщими надеждами на
повышение. Об Амтегаре уже никто и не вспоминал. Без всякой помпы его
зарыли в роще фисташковых деревьев.
Узнав об этом, Хаулапсил, промаявшийся все эти дни в дальнем дозоре,
куда угодил не без участия предприимчивого Пеллагамена, вздохнул с
облегчением.
Явившись в казарму, он сразу же уснул, наслаждаясь всепоглощающим
ощущением безопасности, или, точнее, миновавшей опасности. С этим
ощущением он прожил на Магаме бедный радостями год, проиграл полпальца в
лам и дослужился до очередного чина.
Как и предрекал некогда Пеллагамен, вскорости Хаулапсила перевели на
Тигму, где внезапно открылась выгодная вакансия.
Была в этой жизни на Тигме своя колдовская успокоительность, свой
будничный шарм, свое счастье предвиденного - предвидеть можно было ровным
счетом все, включая погоду. И надо же было Пеллагамену напроситься служить
на Тигму! "А как же клятва?" - спрашивал себя Хаулапсил. Спрашивал - и
тихо сходил с ума, не находя ответа.
- Как-то ветрено! - заметил Есмар, силясь втянуть поглощенного
воспоминаниями Хаулапсила в беседу, предмет которой уже сам по себе был
денщику крайне приятен. Все, кроме Хаулапсила, радовались прибытию смены,
словно дети. - Думаю, к завтрашнему полудню они все-таки должны успеть!
Хаулапсил вскинул голову и, наморщив лоб, посмотрел на облака,
расчертившие бледнеющее небо опушенными полосами.
- Да, к следующему полудню они должны успеть, - эхом повторил Хаулапсил.
Есмар спрятал улыбку. Он заметил - в последние дни Хаулапсил явно
злоупотреблял медком. Отвечает невпопад, дичится, глаза красные.
- Кстати, ты прекрасно выглядишь, - добавил Хаулапсил, разглядывая
отутюженное платье Есмара так внимательно, словно впервые видел его после
долгой разлуки.
- Спасибо, вы уже говорили, - вежливо осклабился тот.
- Ах, да, я уже говорил.
Есмар понимающе кивнул. Ему было жаль старшего офицера Хаулапсила
Хармадета. А Хаулапсил, окончательно убедившись в том, что во дворе
казармы ничуть не проще дожидаться полудня следующего дня, нежели
взаперти, в своей спальне, вернулся к себе. Проверять посты,
инспектировать языки, изнурять гимнастикой солдат - на все это у него уже
не оставалось мотивации.
В дверь постучали.
- Кто там?
- Море.
- Море?
- Ну да, море...
По спине Хаулапсила - от кобчика до затылка - вскарабкалась колючая
волна страха, словно сама ночь-затейница заиграла на флейте его
позвоночника.
"...Охотница-чайка подхватит клювом перья тех водорослей, в какие
превратятся наши волосы, если мы нарушим клятву..." - прогрохотало в мозгу
Хаулапсила голосом Пеллагамена. Вот и море явилось, не заставило себя
долго ждать...
- Хозяин, откройте, это же я... я, - мольбы за дверью сменились резким,
лающим кашлем.
- Сыть Хуммерова, это ты, Ори? - Хаулапсил вынырнул из тумана
наваждения так же внезапно, как и погрузился в него.
- Ну да, хозяин, я...
Хаулапсил отпер дверь. Ну конечно, Ори. Губы блестят перепелиным жиром.
С трудом успокоившись, Хаулапсил улегся на кровать. И, призвав в
союзники свой жалкий здравый смысл, предпринял еще одну жалкую попытку
оградить, ограничить свою безотчетную тревогу стройным бастионом
рассуждений.
В самом деле, ведь это Пеллагамен, вопреки данной клятве, стремится к
встрече, которой он, Хаулапсил, бессилен избежать. Даже если он покинет
гарнизон и, предположим, укроется где-нибудь в дикой части острова, раньше
или позже, а скорее раньше - так как, без сомнения, Пеллагамен,
осведомленный о его присутствии на Тигме, едет сюда явно для того, чтобы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг