неожиданно действенной и мы перебили этих недоносков из обычных
луков, словно мух...
- А что было потом? - где-то за спиной Элая зазвучал хрустальный
женский голосок. Похоже, вошедшая через потайную дверь персона также
желала принять участие в беседе, причем не дожидаясь, пока Герфегест
возьмет на себя труд представить ее гостю.
Вместо того, чтобы продолжать рассказ, Элай обернулся. Он прибыл
сюда вовсе не затем, чтобы совершенствоваться во владении "волчьими
зубами" или "железным лотосом", как убеждал своего отца. И уж совсем
не затем, чтобы глазеть на алустральские порядки, как это
представлялось его мудрому, даже, пожалуй, слишком мудрому отцу.
Строго говоря, ему было плевать на Герфегеста Конгетлара, связанного
с ним узами крови и которого он вполне мог бы звать "дядей", и на
Путь Ветра, который исповедовал его дядя. Он не собирался брать у
него уроки, как то казалось необходимым его матери Гаэт. Ему, Элаю
нужна была женщина. Женщина из бронзового зеркала. Та, что по словам
Ийен ждет его в Алустрале. В Наг-Нараоне. А потому, с той самой
минуты как Элай преодолел Врата Хуммера, он пристально вглядывался во
все женские лица, что встречались ему на пути - быть может, он
встретит ее гораздо раньше, чем попадет в Наг-Нараон? Но тщетно. Все
встреченные им женщины оказывались либо женами рыбаков, либо шлюхами.
Та, что искал он, была благородной. А лицо той, что подходила к нему
сзади, было укрыто целомудренным флером. "Хуммер раздери это
алустральское ханжество!" - в сердцах выругался Элай.
Однако, Элай не желал показаться невежественным. После недолгой
заминки он был вынужден продолжить.
- Затем ничего интересного не происходило до самого Наг-Нараона,
чье великолепие воистину впечатляет! - соврал Элай.
Всю дорогу от Калладира до Наг-Нараона его мучила морская
болезнь. Его кожа позеленела, словно бы заплесневела. Рвота мучила
его беспрестанно, а голова была налита свинцом, переливавшимся внутри
черепа с каждой новой волной, проносящейся под днищем корабля.
Морское путешествие измотало его так сильно, что когда они причалили
в Наг-Нараоне, он думал только о том, чтобы поскорей добраться до
спальни, где пол не ходит под ногами ходуном. Но не станет же он
рассказывать об этом женщине, чье лицо намеренно скрыто от чужих глаз
и имени которой он не знает.
- Это Элай, сын прекрасной Гаэт и тебе небезызвестного Элиена
Тремгора из Ласара, свела Вольного Города Орин, Белого Кузнеца
Гаиллириса, Хранителя Диорха, - вопреки ожиданиям Элая, он был
представлен вошедшей первым.
Значит, это не дочь и не служанка. Сестра?
- А я - Хармана, Хозяйка Дома Гамелинов. Рада видеть тебя, Элай,
гостем Наг-Нараона, - без тени церемониальности представилась женщина
и откинула вуаль с лица.
- Да благословится прах под твоими стопами... - у Элая мгновенно
пересохло в горле, - Хозяйка... Хозяйка... Дома Гамелинов.
Элай с трудом окончил фразу.
Густые брови - он видел их гневно сомкнутыми над переносицей.
Губы. Он видел, как шепчут они и изгибаются в сладострастной улыбке.
Хозяйка Дома Гамелинов. Женщина из бронзового зеркала.
- Добро пожаловать, - сказала Хармана и ее щека дотронулась до
щеки Элая. Так приветствуют друг друга родственники под небом Синего
Алустрала.
* 3 *
Игрища Альбатросов. Вот о чем совершенно успел забыть Элай с тех
пор как покинул Орин.
"Я желаю видеть Игрища!" - сказал он отцу.
"Это самое желанное зрелище для начинающего воина!" - сказал он
наставнику.
"Игрища Альбатросов - вот то, что я ищу в Синем Алустрале", - так
он говорил всем случайным и неслучайным попутчикам от Орина до
Наг-Нараона.
Это, разумеется, если и было правдой, то лишь отчасти. И стало уж
совсем ложью когда в Хозяйке Дома Гамелинов он узнал женщину,
страстное желание обладать которой и привело его в Наг-Нараон. С той
минуты, как его взору открылись точеные черты лица Харманы, Элай не
мог думать ни о чем кроме как о ней. И о невозможности любви с ней.
Невозможности? Отчего невозможности? И об этом он тоже думал.
Элай понимал, что просиди он в отведенном покое хоть всю неделю,
мечтая о недоступной женщине, это ничуть не приблизит его к
невозможному. И оттого, когда Герфегест предложил Элаю присоединиться
к бойцам своего Дома, разминающим кости перед грядущей чередой
поединков и боев на холме Семи Святых Даров, он согласился. Хотя и
безо всякой охоты.
- Сейчас посмотрим, чему научил тебя твой наставник, -
подтрунивал над ним Герфегест, когда они взбирались на холм.
Вместо ответа Элай лишь кивнул головой. Он чувствовал себя весьма
неловко в присутствии своего дяди и очень опасался, что то волнение,
в которое он пришел после знакомства с госпожой Харманой, не укрылось
от глаз его чрезвычайно проницательного дяди. Но Герфегест, казалось,
стал с ним еще более любезен, чем был ранее. Он распорядился
отправить гонца Элиену с сообщением о том, что наследник оринского
престола благополучно прибыл в Наг-Нараон. Он был остроумен,
внимателен и ненавязчив, то есть таков, каким сам Элай помнил его еще
с детских лет. "Уж лучше бы он оказался хамом и скотиной", - сознался
себе Элай, нервно теребя перевязь на ритуальную запястье.
* 4 *
В соответствии с велением жребия, его противником оказался
здоровенный детина, значительно превосходящий Элая и ростом, и весом,
и физической силой. Герфегест, наблюдавший за происходящим из тени
разлапистого алустральского кедра, сделал Элаю ободряющий жест. Мол,
ничего, как-нибудь справишься. Несколько праздных зрительниц нервно
захихикали. "Тренируются, как и мы, чтобы получше хихикалось на
завтрашних Игрищах", - Элай сплюнул наземь и вошел вслед за своим
новоиспеченным партнером в центр круга.
Подкова зрителей сомкнулась и поединок начался.
В отличие от книжника, обучавшего Элая основам стихосложения,
риторики и истории Круга Земель, его наставник по фехтованию и
кулачному бою не был к Элаю ни добр, ни снисходителен. Это не раз
сослужило Элаю хорошую службу еще в Орине, где шататься инкогнито по
притонам было одним из его излюбленных увеселений. И еще раз - в
Наг-Нараоне.
Элай очень быстро определил, что быстрые прямолинейные удары,
излишний напор, грубая сила - проигрышные ставки в его положении.
Противник Элая был на голову выше его, гораздо мускулистей и тяжелее.
Элай знал, что такой горе мяса можно противопоставить только весьма
грамотное поведение, где каждое движение приближает последующее, а
для непродуманных ударов и глупостей нет да и не может быть места.
Следовательно, "бражник, облетающий цветок" - это как раз то, что
нужно.
Он не прекращал двигаться вокруг противника, готовый защищаться в
любом положении. А после защиты тут же атаковать, выжидая удобного
момента нанести решительный удар в одну из "точек слабости". Элай был
прав - его подвижность и врожденная гибкость то и дело ставили его
противника в положение, совершенно непригодное для атаки. Попробуй-ка
ударить кулаком вьющегося бражника. Вот Элай ударил. Его противник,
чье имя Элай даже не удосужился узнать, отскочил. Очень неловко
отскочил. Еще секунда и за свою неловкость детина поплатился
сломленной защитой - носком правой ноги Элай нанес ему два удара - в
правое колено и в живот. Впрочем, преимущество, которое получил Элай,
было компенсировано ответным обманным выпадом противника - сам Элай,
окрыленный своей удачей, едва удержался на ногах.
Зрители молчали, напряженно наблюдая за ходом поединка.
Противник Элая, казалось, тоже находился в сильном напряжении. Он
следовал Путем Стали с самого рождения и не знал других путей, ибо
Путь Стали - это единственный путь Гамелинов. Элай воспитывался
иначе. Сармонтазара не знала Путей. Каждый брал от боевой техник
других народов, кланов и учителей лишь то, что было ему по вкусу, а
потому Элай повидал на своем недолгом веку гораздо больше
интересного, чем успел освоить сам. И хотя его противник был силен,
Элай понимал, что не будь он настолько тяжелее его, лежать бы ему
давно опрокинутым на спину.
Элай продолжал кружить взад-вперед еще некоторое время, пока его
противник не решился на смену стиля. Он неожиданно присел на корточки
и, оперевшись на выставленные за спину руки, лягнул Элая что было
сил, целя ему в пах. Мимо. Разумеется мимо. Там, где только что был
Элай, метнулась лишь его тень. Зачем ему было совершать столь глупый
и неуместный прием? - пронеслось в голове Элая. Он не заметил, что
его противник исхитрился подобрать с земли увесистый голыш. Кое-кто
из зрителей заметил это, но не спешил оповещать об этом остальных.
Ведь Элай был чужаком, в то время как его мускулистый противник был
сотником и отличным бойцом, любимым и уважаемым по всему Наг-Нараону.
Удар слева. Еще удар. Жесткая защита. Левая рука Элая парирует
удар, направленный в бок. Он пытается продолжить движение, но... его
правая рука уже не в силах сдержать ответной атаки противника и
безвольно сгибается. Кулак сотника, такой тяжеленный кулак,
отяжелевший ни с того ни с сего, врезается в правую скулу Элая...
- Ох-х-х, - это женщины.
Герфегест в досаде хлопает себя ладонью по колену.
Но Элай пытается удержать равновесие. "Главное - удержать
равновесие", - твердил ему наставник. Он медленно переносит вес тела
с правой ноги на левую, пытается правильно провести перекат со стопы
на пятку, но тщетно. Тяжеленный кулак бьет снова и... "На этот раз
ему не встать", - шепчет кто-то кому-то на ухо, но так, чтобы слышали
все. Зрители сочувственно кивают - мол, как бы то ни было, но ведь
судьба, что вы хотите, судьба.
* 5 *
Элай пришел в себя очень скоро. Его голова гудела, а затылок
покоился на подушке, которую участливо одолжила пострадавшему одна
сердобольная дама из свиты госпожи Харманы. "Какой молоденький", -
кокетливо охали дамы, щекоча ноги и руки Элая шелковыми подолами
своих платьев.
Там, где только что дрался Элай, теперь возились другие. Похоже,
самочувствие Элая никого из бойцов особенно не интересовало. "Сейчас
оклемается". Таков был вердикт, вынесенный бывалым бойцом по поводу
Элая. А потому, все вернулись к прежнему занятию.
Элай поискал глазами Герфегеста. Хозяину Гамелинов, похоже,
наскучило это действо и он удалился, оставив Элая приходить в себя в
тени кедра.
Герфегеста Элай не увидел. Но он увидел нечто лучшее. Он увидел
Харману. Она торопилась к нему. Именно к нему. На ней не было уже
вуали и ее вольные серебристые волосы развевались на ветру, создавая
некое подобие серебристого нимба. На голове ее сияла скромная
диадема. Она почти бежала, подобрав обеими руками юбку. Казалось она
была чем-то сильно встревожена. Элаю не хватило храбрости
предположить, что именно его позорный обморок и был причиной той
печали, которая тронула ее чело.
- В добром ли здравии сын Элиена и Гаэт? - поинтересовалась
Хармана, участливо положив руку на лоб обезумевшего от счастья Элая.
Элай прочистил горло. Нужно что-то сказать. Нужно как-то
намекнуть ей. Нужно...
- М-м-м... зовите меня Элаем, госпожа, - неожиданно для самого
себя брякнул Элай, испугавшись собственной дерзости.
- Элаем? Очень милое имя, по-моему, - рассмеялась Хармана.
То, что она сделала потом, не укладывалось ни в какие рамки
умопостигаемого. Она склонилась над лежащим Элаем и поцеловала его
потрескавшиеся губы. Весьма бесстыдно. На глазах у всех, кому было до
этого дело. Элай закрыл глаза - он, человек Сармонтазары, не знал,
что именно так, а никак иначе, прощаются друг с другом очень близкие
родственники под небом Синего Алустрала. А ведь по закону крови,
который признавал и Алустрал, Элай приходился госпоже Хармане сводным
племянником.
* 6 *
Элаю не спалось. События прошедшего дня слились с событиями дня
предыдущего и грозили слиться еще и с событиями дня грядущего, еще не
наступившего.
Он думал о Хармане. Разумеется, о ней. О позорно проигранном
поединке. О Поясе Усопших и о тех видениях, что навещали его, пока он
следовал изменчивыми землями навстречу женщине из бронзового зеркала.
О Герфегесте Конгетларе и о своем отце. О Ийен, столь же внезапно
исчезнувшей из его жизни, сколь и появившейся. О том, что даже при
всем своем желании он не смог бы заняться сейчас любовью ни с одной
смертной женщиной - таким разбитым и опустошенным он себя чувствовал.
Кроме госпожи Харманы, разумеется. Кроме Харманы, которая казалась
ему небожительницей. Масляный светильник, выполненный в форме
хрустального лебедя, щиплющего себя за хвост, чадил на ажурном
столике у его ложа. Он не затушит его, нет. С тех пор, как заводь
подле Трех Проклятых Порогов едва не стала ему саркофагом, он не
любил темноту, если не сказать хуже. Быть может оттого, что, впервые
заглянув в глаза ночи, взывая к Тайа-Ароан, он боялся лишь одного.
Что произойдет нечто, чему будет по силам заставить его сделать это
вновь.
Он думал о женщинах, которых любил. О безвестных девочках из
придорожных трактиров и пышногрудых искусницах из гостевых покоев
оринского дворца. О чужих женах и сестрах. Он думал и о том, что
произойдет, если Хармана...
Скрипнула входная дверь. Он запер ее собственноручно, вернувшись
в спальню после нудного ужина, где угрюмые и до безобразия сдержанные
алустральские вояки из клана Гамелинов без устали муссировали два
нуднейших вопроса: о Крылатых Кораблях, сиречь альбатросах, и об
Игрищах Альбатросов.
Да, он запирал дверь, однако она отворилась.
Элай вскочил с ложа, подхватив ножны с кинжалом, лежащие по
правую руку от него на постели, и, стараясь ступать бесшумно,
направился к двери.
Он притаился за портьерой, вслушиваясь в тихий звук шагов того,
кто нарушил суверенный покой его опочивальни. Друг? Враг? Внезапно
две холодные руки опустились на его мускулистые плечи сзади. "Значит,
их двое?" - промелькнуло в голове у Элая. Он несмело обернулся,
делая осторожную попытку высвободиться.
- Тс-с, - сказала Хармана, приложив палец к своим бледнорозовым
устам.
- Мы не одни здесь! - прошептал Элай, имея в виду шаги у двери.
- Мы одни в целом мире. Здесь нет никого. Только я и ты, -
сказала Хармана и ее уста слились с устами Элая, а шнуровка на ее
платье, расшитом вездесущими лебедями с герба Дома Гамелинов,
многообещающе затрещала под страстными ласками Элая. Он возьмет ее,
не раздумывая и не медля. Ибо думать здесь не о чем.
"Ийен не солгала ему", - стучало в мозгу у Элая. Женщина из
бронзового зеркала принадлежала ему теперь, как принадлежала бы любая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг