- Вот и ладно, двум мужикам проще договориться без девчонок. - заметил
Володя - Послушай, Никита, тебе не надоело сидеть в этих стенах? Погода
прекрасная, в такую погоду нужно в лес, на речку. Я Аню не узнаю: раньше
она почти каждый день к нам прилетала, а сейчас уже два месяца не
показывалась.
Общение с тобой ее явно испортило. Я знал, что вы там, в 20-м веке, не
любили на природе бывать, но не думал, что настолько, что этим можете
заразить и современную девушку.
В ответ на этот выпад Аня негодующе хмыкнула и, окинув их презрительным
взглядом, выскочила за дверь.
- Отвалила Ледышка. И мы отвалим, - прокомментировал Володя.
- Володя, а откуда ты знаешь Аню? - спросил Никита.
- Не "откуда", а "как давно", - поправил Володя - со школы. Мы в одной
школе учились. Только Аня старше меня на два года. Мы вместе ходили в
историческую и психологическую секции. А потом пути разошлись: она в
историки подалась, а я в учителя.
Гравикар помчался на север. Предложение Володи было Никите очень
кстати: он пока не выбирался из дома. Сам он еще не знал, как командовать
гравикаром, и в лабиринте коридоров и лифтов тоже еще не разобрался. А Аня
не спускалась с ним вниз, хотя каждое утро водила его на разминку в
недалекий спортзал. Там она стала учить Никиту сложному комплексу, явно
происходящему из какого-то боевого искусства. А сама выполняла еще боле
сложный комплекс танцевального характера.
Делала она это с такой энергией и грацией, что Никита не мог не
смотреть на нее.
И совершал ошибки в своих упражнениях, и получал выговоры от наставницы
за невнимательность. Правда он заметил, что практически все мужчины в зале
исподтишка любуются Аней, и Ане это явно нравится. Гравикар стал снижаться.
Впереди показалась лента реки и поселок - один из тех, что Никита видел
в первый день во время экскурсии.
- Моя школа на берегу Клязьмы, - пояснил Володя - когда захочешь
увидеться со мной, вызывай гравикар и лети в 139-ю школу. Потом я оставлю
тебе все координаты и мой номер.
- Володя, такие поселки на берегах рек - всегда школы?
- Да, дети не живут в городах. Им нужно гораздо больше общения с
природой каждый день, чем взрослым. И не с городскими парками, а с
настоящим лесом, рекой. Потому школы продолжают строить как отдельные
поселки из маленьких домиков. Взрослые могут потесниться, но уж детям мы
место находим.
- А учителя живут там же?
- Да, это можно сказать привилегия учителей. Только ведь по
необходимости.
В определенный период учитель все время должен быть рядом с детьми.
Повинуясь Володе, гравикар медленно облетал школьный поселок по
широкому кругу.
- Выпускникам школы, привыкнув к жизни в небольшом домике в лесу,
трудно наверное переходить потом жить в город?
- Старшие ученики часто выезжают в город и живут там подолгу. И у
родителей бывают все время учебы в школе. Так что город для них - не
что-то незнакомое, чужое. Да и возможности у взрослого другие. В любой
момент можно взять гравикар и полететь в лес. Не бывает у них трудностей
таких. Вот маленькие дети, пока не получили свой мобильник, не могли бы
выйти из города. Для них прежде всего и строят школы в лесу. Хотя и не
только: есть многое, что можно устроить в школе на земле, но нельзя в
городе.
Володя посадил гравикар не у школы, а на небольшой полянке в лесу. От
полянки разбегались тропинки. Выйдя, Никита с наслаждением вдохнул терпкий
смолистый запах. Володя повел его по одной из тропинок, хорошо утоптанной,
с полированными ребрами торчащих сосновых корней, которая через несколько
минут уперлась в реку. Берег Клязьмы был в этом месте высокий и
обрывистый. Только в одном месте был вырыт пологий спуск к воде, в конце
которого желтел чистым песком небольшой пляжик.
- Пляж школы ниже по течению, там куда больше места. Но я привел тебя
сюда, потому что там все время много народу. Здесь беседовать удобнее. Да
и красивее.
Место и правда было красивое: высокий сосновый бор, из которого вышли
Никита с Володей, отступал от берега цветущей полянкой. Дубрава шелестела
на легком ветру на другой стороне реки. Неторопливая черная вода с
торчушками стрелолиста и листьями кувшинок у берегов, над которой вьются
крупные чайки. При появлении Володи с Никитой с берега снялись несколько
цапель, и полетели вниз по реке мерно взмахивая широкими крыльями. Быстро
скинув одежду, оба бросились в реку. Вода бассейна, в котором купался
Никита в городе, была хрустально чиста, но все равно не могла никак
сравниться с теплой, движущейся, мутноватой, живой водой. Когда неспешные
водоворотики мягко массируют тело, а внезапно всплывшая со дна гирлянда
водяной травы щекочет сразу поджимающийся живот. Когда бросаются от тебя
врассыпную сверкающая рыбья мелюзга, оставляя на воде расширяющиеся овалы
следов. А над головой синее, с облачными дворцами, небо и галдящие чайки.
Наплававшись, легли на нагретый песок узкого пляжа, впитывая телом
горячее дыхание северного, не всегда такого щедрого, солнышка. Володя
заинтересованно наблюдал за птичьими маневрами: одна из чаек сумела
схватить довольно крупную, с ладонь, рыбешку. Но утащить не смогла - с
сосны сорвался ястреб и атаковал ее.
Чайка, спасаясь, выронила добычу, и оглушенная рыба болталась теперь на
поверхности реки. А ястреб пытался с лета подхватить ее, не замочив перья.
Никита тоже долго не нарушал молчания, пропитываясь неспешностью
природы. Но наконец собрался и заговорил о своих проблемах с обучением.
- Да ерунда все это, - отозвался Володя. - Видел я программу, которую
для тебя Аня составила. Конечно психолог она хороший, и в прошлом лучше
меня разбирается, но в методике обучения ничего не соображает. Послезавтра
я передам тебе временную программу. Ну а постоянную - на это много времени
уйдет. Нужно нам с тобой познакомиться поближе. Тогда и программу
постараюсь составить.
Проблема не в учебе самой, а в том, чтобы у тебя появилась цель,
настоящий интерес. Конечно хорошо, что ты не ребенок, с одной стороны.
Ответственность меньше. А с другой плохо.
- Почему же плохо? Потому что из ребенка учитель может лепить все, что
ему захочется, а из взрослого нет?
- Думать так - самая большая ошибка для учителя. Этому учат еще на
первом курсе. Один скульптор твоей эпохи сказал, что чтобы сделать
скульптуру, нужно взять кусок мрамора и отсечь от него все лишнее. Ты
видел когда-нибудь скульптуры из древесных корней?
- Приходилось.
- Так вот с мрамором скульптор сам решает, что лишнее. Мрамор
однороден, и скульптор ограничен только своим замыслом. Чтобы сделать
скульптуру из корня, нужно тоже убрать лишнее. Но в этом случае не столько
скульптор решает - что лишнее, сколько природа, придавшая корню его
неповторимую форму. Скульптор должен увидеть эту форму и понять, а не
решить, что же нужно убрать. Воспитание детей - работа не с мрамором, а с
неповторимым природным материалом, из которого нужно не лепить то, что
хочется, а освободить то, для чего этот материал и был предназначен.
- Володя, ты очень красиво все объясняешь. Это тоже профессиональная
обязанность учителя?
- Естественно! Ведь приходится объяснять детям, а у них слабо развито
абстрактное мышление, им скорее можно доказать что-то ярким сравнением,
чем логикой.
- Трудно поверить. А как быть, если обществу не нужно то, что заложено
в ребенке?
- Никита, это устарелое понятие. Естественное, для человека из
прошлого, но уже устарелое. Все, что обществу нужно, могут делать машины.
А то, что не могут машины, что делают люди, все равно можно делать только
по собственному желанию, не по необходимости. По необходимости просто не
получится. Общество достаточно богато, чтобы позволить каждому заниматься
чем он хочет. Единственное условие:
каждый должен заниматься этим на действительно высоком уровне,
достойном человека. А среди миллиардов людей обязательно найдутся те, чьи
личные интересы совпадут с современными потребностями общества.
- Но ведь вы все равно делаете детей учеными, медиками, учителями:
теми, кто нужен обществу.
- Мы можем заинтересовать их лишь тем, что существует, научить их тому,
что есть. При всем желании, я не могу научить ребенка глобанию пузяков.
Потому что сам не знаю, что это такое. Если он захочет этим заниматься, то
будет сам изобретать, как это делать. А последующие поколения учителей
будут учить детей и этому занятию.
- И все равно вы отбираете их у родителей и учите тому, что необходимо
государству.
- Мы учим их быть людьми, прежде всего. Не разрешать конфликты
насилием, не врать, работать на благо людям, а не во вред. Когда, в каком
обществе, воспитание этих качеств считалось чем-то плохим? Еще Будда и
Христос призывали в сущности к тому же самому. И еще мы стремимся помочь
им понять, чего же они хотят на самом деле. И это самое сложное - отличить
настоящее желание именно этой личности от навязанного модой, книгами... Я
пока такого не умею. Настоящий учитель не бывает моложе тридцати. А мне
только двадцать шесть. Отбирать у родителей? А какое право имеют родители
решать, кем будут их дети? Дети - не их собственность. Если бы все
родители всегда имели возможность решать за своих детей, Ломоносов не стал
бы академиком. Решают не родители и не учителя, решают сами дети. А
учителя помогают им найти свое решение. И делают это лучше, чем могли бы
родители, поскольку умеют не навязывать свою волю. Самое трудное - не
навязывать свою волю. Тем более детям, которые очень легко принимают все
исходящее от старших.
- Интересная концепция. В мое время работу учителя воспринимали иначе.
- В твое время иным было общество. В твое время нужен был в массе
человек послушный. Потому задача учителя была - воспитать послушание. А
сейчас нужен человек самостоятельный, но не во вред другим. Вот мы и
воспитываем самостоятельность при уважении к другим. А послушная масса
сейчас не нужна: ее заменили машины. У них с послушанием проблем нет, зато
есть проблемы с инициативой и самостоятельностью.
- Инициатива, самостоятельность... но, при этом, Аня говорила, что у
вас нет полиции. А как же поддерживается порядок? Как ограничивается эта
самая инициатива? Или все-таки воспитание так жестко, что ни у кого и
мысли не может возникнуть нарушить законы? Какая тогда может быть
инициатива? В отведенных границах?
- Мысль возникнуть может. И нарушения бывают, правда сейчас очень
редко. А полиции действительно нет. Полиция нужна была в эпоху массовых
нарушений закона.
Только в твоем веке, наверное, лишь одно из ста нарушений не было
связано с конфликтами вокруг собственности. А собственности сейчас нет. Ну
и воспитание конечно действует. Уменьшает попытки решить конфликт насилием
или ложью еще в сто раз. И еще одно обстоятельство, о котором ты не
подумал: компьютеры следят за каждым человеком от рождения до смерти. И
все данные поступают в Государыню, где хранятся вечно. Пока все в порядке,
эти данные никому не доступны. Но если совершено преступление, Государыня
открывает данные, которые могут к этому относиться. Никто не может
совершить преступление и не быть раскрытым. Система компьютерной слежки
возникла еще в прошлом обществе. Да собственно она начала складываться еще
в твое время. И была сохранена, поскольку цена преступления неимоверно
возросла.
- Значит сейчас общество тотальной компьютерной слежки. С точки зрения
моего века это звучит не слишком приятно.
- А с точки зрения дворян 18-го века невозможность пороть крепостных в
твоем веке тоже была возмутительным нарушением прав гражданина. Пока это
необходимость. Не знаю - надолго ли. Но это гораздо лучше, чем полиция
твоего века, тюрьмы, допросы с пристрастием, случайные жертвы в
перестрелках с преступниками, заложники... Все бывает хорошо или плохо не
само по себе, а лишь в сравнении. Лучше бесстрастный неподкупный
компьютер, который только и может, что сообщить о тебе другим людям, если
ты что-то не то делаешь, чем пристрастный или подкупный полицейский
следователь.
- А этот компьютер действительно неподкупен? Насколько я понимаю, тот,
кто сумеет установить контроль над ним, будет контролировать все общество.
- В целом ты прав. Но это техническая проблема, которая возникла еще в
середине прошлого века, когда появилось Общество. Было много попыток
захватить власть над Фирмой через контроль над информационной сетью
Общества. Но все они провалились. А с каждым провалом совершенствовались
системы защиты. Вообще, захватить на сколько-нибудь продолжительное время
контроль над сетью, не имеющей единого командного центра, или над
одиночным компьютером - далеко не одно и то же. А Государыня - еще и не
единственная сеть. Есть другие, независимые. И все сети контролируют друг
друга, но не могут вмешиваться в работу. Так что контроль сразу нужно
брать над всеми сетями по многим пунктам одновременно. Небольшой группе
это не под силу вообще.
- А вы не боитесь, что компьютеры будут контролировать людей?
- Пока - нет. Государыня, да и другие сети не могут непосредственно
командовать людьми. То есть, даже если ты нарушаешь закон, Государыня не
может тебя сама остановить. Это может сделать только другой человек. Но
все-таки проблема тут есть: при дальнейшем совершенствовании компьютерные
сети действительно могут стать квазиразумными, перестать подчиняться
человеку.
Специалисты этим постоянно занимаются.
Потом опять купались, охлаждая горящую от солнца кожу. А когда отмочили
себя впрок, пошли осматривать школу. Школьный поселок оказался больше
похож на жилье Никитиного века, чем городские квартиры. Никита посмотрел
небольшие классы, лаборатории, мастерские. В комнаты, где жили дети,
Никита он не заводил.
На школу 20-го века это было не совсем похоже: кое-где в классах шли
занятия, но общего расписания уроков и перемен явно не было. Учились здесь
по индивидуальным программам, и довольно вольно распоряжаясь своим
временем. Что не удивительно, когда на одного учителя приходится два
ученика. Не было здесь ничего особенно необычного. У Никиты было такое
ощущение, что обо всем этом он уже читал у Стругацких. Впрочем, если что
его поразило, так это спортзалы. Точнее то, чем в них занимались. По
впечатлению Никиты выпускники школы могли бы драться на равных со
спецназовцем его времени. Никита и сам был не дурак помахать кулаками,
карате он начал заниматься еще в детстве. А потом, в армии, пришлось
использовать это умение чтобы отстаивать свое достоинство. Порой одному
против нескольких. Но ему не хотелось бы встретиться один на один со
здешним четырнадцатилетним. По крайней мере в настоящей схватке.
- Зачем эта военная подготовка в мире без войн? - против воли в голосе
Никиты прорезалась ирония.
- А тебе известен лучший способ контролировать агрессивность? - Володя
тоже был ироничен. - В человеке от природы заложена уйма агрессивности, а
бойцу поневоле приходится учиться ее сдерживать и использовать только по
назначению.
Ну и физическое развитие: сейчас нет того, что называлось спортом в
твоем веке.
Только настоящее единоборство, которое не признает правил, то есть
туризм и бой.
Туризм - поединок с природой, бой - с человеком. Бой возник из синтеза
боевых искусств, появившихся в твоем веке.
- Но бой - все равно спорт по правилам.
- На начальном этапе обучения. А старшие группы практикуют полный
контакт.
Благо, медицина позволяет очень быстро излечивать травмы, в том числе и
такие, какие в твоем веке сделали бы человека калекой на всю жизнь - И все
равно я не понимаю: неужели это только ради контроля за агрессивностью?
- Аня тебе это лучше бы объяснила. Это одно из первых крупных
достижений психоисториков: чрезвычайная агрессивность людей в твое время
возникла из-за пренебрежения физическим развитием. От предков-охотников
нам досталось очень деятельное тело, направленное на движение и борьбу, и
такая же агрессивная психика. И очень немногие способны направлять это
постоянное перепроизводство гормонов в чисто умственную деятельность.
Результат: в конце твоего века вспышки беспричинной злобы, приводившие к
массовым убийствам. Как раз с того периода, когда физический труд
практически исчез, а спорт стал только зрелищем. А в прошлом веке это
превратилось в серьезнейшую проблему: мощное оружие стало куда доступнее.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг