несколько секунд смотря в пропасть, и вдруг бросился следом. Никто не мог
понять почему. Потом Антон узнал, что ему все равно грозила бы тюрьма, а
он не хотел садиться. Наверное - решил все ускорить.
Спуск продолжался почти час. Антон сверхосторожно переступал с камня на
камень, инстинктивно стараясь держаться как можно дальше от близкого
обрыва, глубину которого он чувствовал чуть ли не печенкой, хотя и не мог
рассмотреть глазами. Катя шла далеко впереди, и ее было совсем не видно.
Гризов изо всех сил надеялся, что с ней все будет хорошо. По расчетам
Антона где-то через пару часов отряд должен был спуститься вниз с перевала
и втянуться в долину. Шли, в принципе, неплохо. Если удастся сохранить
такой темп, то к вечеру могли добраться и до Узункола. Антон поправил свой
карабин и ощутил холодную сталь оптического прицела. Раньше он был
летчиком. Теперь - снайпером. Надо сказать, что это начинало ему
нравиться. Сказывалось магическое влияние австрийской игрушки за плечами.
Антон никогда не ощущал жажды убийства, но имея на плече столь
качественное ружьишко, так и подмывало передернуть затвор, прицелиться
кому-нибудь, стоявшему на расстоянии километра, прямо в глаз, и спустить
курок. Увидеть, как где-то далеко, словно в кино, человек хватается за
голову и медленно заваливается навзничь. Он падает, руки его разлетаются в
стороны, безвольные, словно ветки ивы. На лице застывает маска смерти.
Антон так явственно это представил, что позабыл, где находится и едва не
свалился в пропасть, оступившись. Но когда он удержал равновесие,
качнувшись, впереди раздался истошный крик.
Первые секунды Антон стоял, прислушиваясь к раздававшимся звукам. Тишина.
Затем негромкий перестук посыпавшихся в пропасть камешков. И где-то далеко
внизу - тупой удар о камни живого тела. Все повторялось. Почти так, как
произойдет через сорок лет, если не считать, что сейчас в горах отряд
специального назначения, а не бесшабашные студенты. По цепочке разнеслась
негромкая команда - "отряду сгруппироваться к голове колонны". Антон
медленно пошел вперед, предчувствуя непоправимое. Он не ошибся. Метров
через тридцать, у кромки бездонного обрыва, в глубине которого клубился
непроницаемый туман, стоял капитан Иванов и несколько бойцов. Они смотрели
в пропасть с выражением застывшего ужаса на лицах. Когда Антон
приблизился, капитан вытер проступивший холодный пот со лба, взглянул в
его сторону и медленно проговорил:
- Егоршин оступился. - и, помолчав, добавил, - всем удвоить осторожность.
Мы не можем погибать вот так, не нанося урона нацистам.
Отряд снова растянулся по тропе. Спустя пару часов, как и предполагал
Антон, крутой спуск вдоль обрыва закончился и началась довольно пологая
тропа, петлявшая меж огромных валунов. Чувствовалось, что местность
немного выравнивается, и уже где-то недалеко находится долина. По
наблюдениям Антона в долину они вышли и уже шагали по дну широкого ущелья,
обрамленному с двух сторон высокими горами, но осознать это смогли только
спустя четыре часа, когда туман понемногу рассеялся. Глазам уставших
бойцов предстали величественные скалы, давившие людей своей непрошибаемой
мощью. По дну ущелья тек неглубокий ручеек. Иванов остановил отряд и дал
двадцать минут на отдых. Это было много.
- Орлы, - сказал он, - До Узункола нам осталось четыре часа ходу. Если
поторопимся - успеем подняться до половины и заночевать под самым
перевалом. А если пойдем без отдыха - должны успеть взять перевал раньше
срока. Не исключено, что фашисты идут быстрее нас. Разрешаю высказаться.
Он посмотрел в уставшие лица бойцов. Никто из них не возразил капитану.
Антон поискал глазами Катю, которую закрывали от него тела других солдат,
но так и не нашел.
- Ну вот, - удовлетворенно проговорил Иванов, - Принято, так сказать,
единогласно. Перекурить, отдохнуть на десять минут дольше положенного, и
марш-бросок.
Антон скинул рюкзак и повалился на холодные камни. Полежал несколько
минут, расслабляясь. Потянулся, посмотрел в небо. Очень высоко бежали
стайками рваные серые облака. Когда-то давно, сейчас ему даже казалось,
что этого вообще могло с ним не быть, он запросто летал меж этих серых
облаков со скоростью мысли, резвясь и обгоняя эфирные радиоволны и иные
сотрясения. Быть радиоволной ему нравилось, что ни говори. Можно
перемещаться в пространстве, ощущая себя только частью этих безбрежных
воздушных масс, наполненных снегом и дождем. Никаких тебе моторов и
крыльев, просто часть неба, которая перемещается сама по себе, лишь иногда
прихватывая с собой с одного места планеты в другое какие-нибудь небесные
прибамбасы в виде неучтенных прогнозом погоды молний и града. Полная
власть над временем и пространством. Почти что король небес. А теперь этот
король лежал себе в теплой куртке на голых и острых камнях посреди
кавказских гор, созерцая самого себя. Он был и не был одновременно.
- По-о-о-дъем! - разнеслось по долине. Капитан Иванов уже стоял на тропе с
рюкзаком за плечами и автоматом на шее. Ледоруб за ненадобностью в долине
был засунут за боковые стяжки рюкзака. "Здоровый мужик" - подивился
выносливости немолодого уже капитана Антон. Хотя, действительно ли Иванов
ходил в столь невысоком звании для своих лет, Гризов очень сомневался.
Особенно после обмолвки часового в поселке. Но вопросов не задавал, в
особом отделе свои порядки и причины. Лучше их не знать. Меньше знаешь -
дольше живешь.
Бойцы нехотя поднимались, бряцая оружием. Предстоял недолгий, но
изматывающий марш-бросок. Иванов подождал, пока все приготовятся,
развернулся и быстро зашагал по тропе. До самого Узункола оборачивался
только пару раз, чтобы посмотреть не упал ли кто от изнеможения. Через час
ходьбы окружающее для Антона стерлось и слилось в нечто расплывчатое. Он
не видел окрестных гор, а лишь шагал как заводной автомат или робот,
неосознанно переставляя ноги. Шумно вдыхал воздух как загнанная скаковая
лошадь. Мысли, между тем, текли своим чередом. Он снова вспомнил про Катю
и захотел извиниться. Потом вдруг перед его глазами всплыл родной зал
микрофонщиков, посты радиоперехвата и сидевшие за ними солдаты. Они
курили, пили чай и о чем-то переговаривались. Затем появился полковой
плац, по которому, лихо задирая ноги в кирзовых сапогах, шагала строем
целая рота. В сторонке стоял прапорщик Жмень и удовлетворенно попыхивал
папиросой - ему безнаказанно удалось стянуть мешок картошки со склада.
Неожиданно все заслонила долговязая фигура комбата. Волков словно бы
смотрел на Антона сквозь увеличительное стекло, моргал и злорадно потирал
руки. Антону неудержимо захотелось врезать комбату по носу, но рук своих
он не чувствовал. В настоящий момент для него существовала только растущая
с каждым шагом тяжесть за спиной. Она придавливала Антона к земле.
Винтовка оттягивала плечо так, что хотелось ее сдернуть и выкинуть - былой
мистической любви к австрийской игрушке уже не чувствовалось. Только
тяжесть. Ноги постепенно отказывались сгибаться и переставлять их
приходилось большим усилием воли. Видимо, все остальные бойцы находились в
таком же положении, поскольку за все время марш-броска никто его не
окликнул и не спросил о чем-нибудь. Со всех сторон слышалось лишь натужное
молчаливое сопение. Когда Антон услышал откуда-то издалека команду,
означавшую привал, то не поверил и продолжал шагать автоматически. А
потом, осознав, медленно повалился на камни и задышал словно паровоз после
пробега Владивосток-Питер.
Мысли медленно приходили в стройное соответствие. Горы, небо, долина,
снег. Снег? Антон приподнял голову и огляделся. Отряд остановился у самого
подножия огромной горы, все склоны которой были усыпаны глубоким на вид
снегом. Видимо, это и была долгожданная Свага. Справа от ближайшего склона
виднелась широкая морена. Кругом - горы чуть пониже, но тоже высокие,
увенчанные островерхими шапками, на которых кое-где на предзакатном солнце
тускло блестел лед. Антон поднял глаза на солнце и понял, что день быстро
гас. Еще час и наступят сумерки, а почти сразу затем ночь. Темнело в горах
мгновенно. Идти на подъем ночью и с профессионалами было делом опасным, а
с необученным отрядом вообще представлялось верной гибелью. К тому же
Антон разглядел на вершине ледник, двумя языками пересекавший подъем. Но
выбора у них не было. В конце концов в отряд набирали добровольцев, сами
напросились. Так что теперь оставалось уповать кому на Бога, а кому на
компартию. Тем не менее, нельзя сказать, что услышав команду "Подъем",
Антон сильно обрадовался. Тело уже ныло нещадно - такие переходы, особенно
по суперпересеченой местности неподготовленным людям, даются нелегко.
Рядом стоял Егор, растиравший скрюченные от холода пальцы. Катя уже
находилась рядом с капитаном. Только сейчас Антон вдруг почувствовал
высоту. Стало заметно холоднее, вокруг уже не было той живописной
растительности, как внизу. Одни голые камни. Скорее всего они поднялись
почти на две с половиной тысячи метров над уровнем моря. Сам Узункол был
обозначен в три семьсот и был очень непрост. Иванов собрал бойцов вокруг
себя и сказал:
- Ребята, настал решающий момент. Перед вами Узункол, за ним - немцы. Мы
должны взять этот перевал первыми и устроить на нем засаду. "Эдельвейс"
идет из другой долины, которая заканчивается перевалом, примыкающим к
Узунколу. Если немцы нас опередят, то расстреляют на подъеме. Прятаться
здесь негде. С Узункола прямой путь вниз к электростанции. Поэтому быстрый
штурм - наш последний шанс.
Он указал на стоявшего рядом здорового черноволосого бойца.
- Если меня убьют или случится что-то непредвиденное - капитан Семенов
займет мое место.
Иванов повернулся и посмотрел в сторону Сваги, нависавшей необъятной
громадой.
- Дело нелегкое, но вы все в прошлом альпинисты, хотя и давно без
тренировки. Времени нет, придется вспоминать на ходу. Ночь нас застанет на
середине подъема. Будем идти, пока сможем. В крайнем случае заночуем прямо
на скале. Перевал высокий, но отвесных подъемов всего два, и все в средней
части горы. Выше - рыхлый снег и ледник. Сейчас пять минут перекусить и
оправиться. Затем начнем штурм перевала. Всем обвязаться страховочными
веревками по трое.
Антон подошел к своему рюкзаку и достал из специального непромокаемого
мешочка небольшую плитку шоколада с горстью изюма. Перемешал, закинул все
это в рот и медленно прожевал. Показалось мало. Он достал еще сухофруктов
и снова набил рот. Постепенно появилось чувство легкой наполненности
желудка. Открывать тушенку Антон не хотел, поскольку идти на подъем с
полным желудком не рекомендовалось. Лучше открыть ее наверху, после
успешного подъема, с чувством глубокого удовлетворения жизнью на данном
отрезке времени. Ведь нет ничего лучше, чем съесть банку тушенки, сидя в
спокойной обстановке посреди ледника на высоте почти четыре тысячи метров
и плюнуть оттуда вниз, ощутив власть над пространством.
Рядом сидел Егор и тоже жевал сухофрукты. Оглядевшись, Антон увидел, что
практически все бойцы разделяют его чувства - никто не ел тушенку, хотя
имелась она у всех. Катя лизала шоколадку, сидя на камне, подложив под
себя увесистый моток веревки. Как он заметил, девушка вообще ела очень
мало - хорошая черта в хозяйстве.
- Подъем! Выходим на штурм. Всем разобраться по тройкам и начать движение.
Первой идет моя тройка. Затем капитана Семенова и все остальные.
Замыкающей - тройка Кошкина.
Антон вздрогнул - ведь это его звали сейчас Кошкиным. Он очень хотел бы
взять в свою тройку Катю, привязав ее к себе веревкой он был бы спокоен,
что она не сорвется, а если что - уж лучше погибать вместе. Но Катя было
определено место в первой тройке с Ивановым, а в одной упряжке с Антоном
шел Егор и Емеля, которому Антон дал новую кличку "чтоб жизнь медом не
казалась". Далать было нечего. Отряд разобрался по связкам и двинулся на
штурм.
Снег и правда оказался глубоким и чем выше поднимался отряд - тем глубже.
Первым приходилось тропить, то есть утаптывать снег ногами, оставляя
другим проторенный путь. Так шли час. Движение резко замедлилось, а вскоре
начался и первый отвесный участок. Перед отрядом возникла стена высотой
метров двадцать, без видимых путей обхода. Иванов отвязался от своих
спутников и, прицепив с помощью карабина страховочный трос к твердому
кожаному поясу, полез вверх по стене, засовывая пальцы в видневшиеся щели
и забивая в них стальные крюки с отверстиями, через которые капитан
пропускал веревку. Преодолев отвесный участок, он дал команду остальным на
подъем, а сам страховал сверху. Второй пошла Катя. Антон снизу следил за
тем, как она неумело передвигается по стене, то и дело сползая вниз на
несколько метров, обдирая руки в кровь. К счастью, Иванов ее страховал
хорошо. В конце концов, когда каким-то чудом ей удалось забраться метров
на десять, капитан просто вытянул ее вверх как куклу за счет собственной
силы. Затем пошли остальные бойцы. Кто лучше, кто хуже, но постепенно все
преодолели отвесный участок. Кое-кто даже в связках. У Антона подъем
прошел гладко и быстро, он даже не ожидал от себя такой прыти - видимо
сказывалась любовь к скалолазанию.
Когда Антон, первым из тройки, вылез наверх и подстраховал остальных,
отряд уже вытянулся по склону метрах в ста вверху. Снова пришлось
догонять. На ходу Антон пытался отогреть руки, замерзшие во время разминки
на отвесной стене, от которой веяло мертвенным холодом. Кажущееся
преимущество замыкающего, которому полагается двигаться уже по
протоптанной тропе сводилось на нет, поскольку по ней прошло уже такое
количество народа, что снег опять стал рыхлым и лишь немного примятым. Но
это все равно было лучше, чем идти по целине. Антон старательно вгонял
ледоруб в снег, чтобы в случае падения успеть "зарубиться" и не сползти
обратно к отвесной стене. Погибнуть - дело недолгое. А вот попробуй
выстоять и победить. Немного мешала винтовка. Антон даже немного пожалел о
своем выборе оружия, поскольку на подъеме короткий автомат был гораздо
предпочтительнее. Но передумывать было уже поздно, его считали в отряде за
снайпера.
Отряд поднялся метров на двести, петляя между камнями и причудливыми
изгибами скал. Иногда Гризов поглядывал на солнце и видел как приближается
закат. Воздух уже заметно посерел и сгустился. Лучи солнца иногда не
пробивались сквозь облака. Светило медленно, но верно падало за скалистый
хребет. Надо было торопиться и Иванов это понимал. Еще через полчаса отряд
подошел ко второму отвесному подъему, метров на пятнадцать выше первого.
На этот раз все повторилось, только Катя шла третьей, а двое мужчин
страховали ее сверху. В противном случае был большой риск не удержать ее в
случае срыва. Вообще, Антон заметил, что Иванов вел отряд довольно
грамотно, наверное сам в прошлом собирал медали за восхождения и
принадлежал к тем первым альпинистам, которые штурмовали непреступные пики
ко дню рожденья Сталина и по заданию партии без всякого снаряжения. Родись
Иванов в его время, то наверняка бы получил звание тигра скал, за
покорение всех семитысячников планеты. Как бы это ни было, сейчас он был
как нельзя кстати. Без него отряд вряд ли смог бы слаженно передвигаться.
За вторым подъемом начинался ледник. Когда Антон преодолел отвесную стену,
едва не уронив в пропасть ледоруб, солнце почти скрылось за хребтом и
светило откуда-то снизу из соседней долины. По темному небу разлился
матовый отблеск алых лучей. У Гризова появилось ощущение, что разом
похолодало градусов на десять. В горах солнце - это все, оно и светит и
греет. Если его нет, лучше сидеть у костра в палатке, а не шариться по
сложным перевалам впотьмах в поисках верной гибели. Антон успел разглядеть
начинавшийся метрах в ста мощный ледник, а это означало большую опасность,
чем вся встречавшаяся до сих пор. Скрытые под снегом глубокие трещины и
разломы и днем-то было не разглядеть, а сейчас траверз через ледник
представлялся самоубийством. Еще никто и никогда не ходил по ледникам
ночью. Иванов подождал, пока связка Гризова подтянется к остальным,
сгруппировавшимся на краю ледника. Солнце уже село и стало совсем темно,
лишь снег белел, давая слабые ориентиры и едва светился, казалось уже так
близко, провал на правом плече горы - это был Узункол. Но предстояло еще
пересечь ледник. Когда Антон, медленно шагая по рыхлому снегу, потому что
тропы было уже не видно, привел свою тройку к краю ледника, капитан
наставлял бойцов.
- Передвигаться очень медленно, прощупывая ледорубом каждый сантиметр под
ногами. Сами знаете, под снегом масса трещин. В лучшем случае сломаете
ногу и не сможете идти дальше, а в худшем - поминай как звали. Один уже
лежит на дне пропасти не похороненный. Так что - от каждого шага зависит
выполнение задания. Фонарики включать нельзя - свет видно с такой высоты
очень далеко. А немцы поблизости. Ну все. Вперед.
И первым ступил на ледник. Горные ботинки, с вколоченным в подошву
подобием шипов, скребанули по гладкой и скользкой поверхности. Капитан
сделал несколько шагов и остановился. Вторым шагнула на лед Катя. В
темноте лиц было не видно, но и отделенный от нее тремя связками бойцов,
Антон чувствовал как колотится ее сердце - один неверный шаг и тебя больше
нет. А вместе с тобой и еще двоих. Веселая перспектива. На секунду у
Антона даже промелькнула предательская мысль "И на кой хрен я поперся в
эти горы(", но была тут же подавлена усилием воли. Мандраж на леднике
означал смерть еще более верную. Такое состояние в своем времени его
спутники определяли фразой "Я эти горы в телевизоре видал!". Но здесь еще
не было телевизора и Антона никто бы не понял, вздумай он жаловаться на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг