Она резко повернулась и побежала в дом. Антон стоял как оплеванный, не
зная, что делать дальше. Разговор получился совсем неожиданный и не тот,
которого хотелось. Но было уже поздно. В растерянности лейтенант достал
новую папиросу и опять закурил. Молчаливые звезды висели над его головой
и, казалось, в них звучал немой укор. Было мгновение, когда Антон хотел
броситься за ней и попросить прощения, но мгновение минуло, и снова
заговорила мужская гордость, заглушив раскаяние. "И правда, ну чего она
сюда прилетела, под пули. - рассуждал сам с собою Антон, - Ждала бы себе
спокойно в госпитале. Вернулся бы и нашел. А теперь думай каждое
мгновение, что с ней будет и мучайся. Ну зачем это надо". Простояв так еще
минут пятнадцать, Антон вошел в избу и лег на свое место с края лежанки.
Ему показалось, что в другом углу комнаты кто-то тихо плачет.
На рассвете в комнату вошел капитан Иванов и громко крикнул "Подъем!". Все
быстро встали со своих мест и стали собираться в дорогу. Одевая куртку и
рассовывая по карманам запасные обоймы, Антон бросал на Катю
вопросительные взгляды, но она почти все время старалась повернуться к
нему спиной, и делала вид, что видит его в первый раз. Она быстро собрала
сумку с медикаментами, положила ее в рюкзак, засунула за пояс пистолет, и
вышла на улицу. Антон натянул горные ботинки, надел рюкзак со снаряжением
и боеприпасами. Рассовал гранаты. Взял австрийский карабин и вышел вслед
за Егором на свет Божий. На дворе еще стояла почти непроглядная темень,
хоть глаз коли. Солнце вставало где-то в соседней долине и окрасило слабым
розовым светом только далекие заснеженные вершины горных пиков. Утренний
заморозок покрыл редкую траву прозрачным инеем. Антон выдохнул и тотчас
окутался паром, словно линейный паровоз. В воздухе чувствовалось
приближение зимы.
Отряд построили во дворе. В результате осмотра капитан Иванов
констатировал наличие десяти хорошо обмундированных автоматчиков и пяти
бойцов с карабинами, такой баланс его устроил. Медсестра была вооружена
только пистолетом и гранатами, но большего ей и не требовалось. Группа
была поголовно оснащена финскими ножами. Из снаряжения почти у всех в
рюкзаках находились двадцатипятиметровые бухты альпинистских веревок,
карабины, ледобуры и прочие прибамбасы, необходимые для сложных
восхождений. У каждого имелся свой ледоруб. Капитан Иванов остался доволен
внешним осмотром.
- Ну, что-ж, орлы, - сказал он весело, - Теперь посмотрим, каковы бойцы на
марше. Выступаем. За Родину. За Сталина. Вперед ребята.
И первым зашагал по горной тропе, круто уходившей вверх по склону. Как
рассмотрел сквозь редеющую мглу Антон, поселок ютился у подножия горного
отрога, выдававшегося далеко в еще относительно ровные земли. Почти сразу
за ним виднелись внушительной высоты горные хребты. А еще дальше торчали
уже совсем высокие, покрытые снегом и льдом, пики. Это был Кавказ. Старый
добрый Кавказ, куда в его родное время, возили туристов-чайников в первые
горные походы. Это происходило потому, что Кавказ живописен намного больше
остальных гор. Он самый зеленый из всех имеющихся на территории вечно
необъятной, сколько бы от нее не отрезали ломтей, родины, различных горных
массивов. Именно здесь, и только здесь, до высоты две тысячи метров растет
настоящий лес. В других горах такого не увидишь, в лучшем случае набредешь
на какой-нибудь чахлый кустарник или чертополох. Здесь находились
небывалой красоты горные пики Эрцог, Ушба и знаменитый Казбек. По всей
территории были разбросаны тысячи горных озер, многие из которых
образовались в бывших кратерах потухших некогда вулканов. Миллионы рек
сбегали по склонам гор, рождая множество шумливых водопадов. В общем,
Кавказ был идеальным местом для отдыха до революции и будет после второй
мировой войны, но сейчас, когда Антон царапал подкованными подошвами
горных ботинок камни на тропе, Кавказ был просто высокогорным участком
русско-немецкого фронта. Антон на секунду остановился и бросил взгляд на
горы. Где-то там, впереди, сейчас точно также пробирались потаенными
ущельями фашистские диверсанты из знаменитой группы "Эдельвейс",
специально натасканные в Альпах для своего черного дела. И сколько их было
на самом деле, точно не удалось установить даже всесильной разведке. Но
сколько бы ни было, им на встречу шел отряд всего из пятнадцати человек,
одной из которых была молодая девушка.
Через сорок минут хода капитан Иванов остановил отряд и, спустившись вниз,
осмотрел всех до последнего бойца. Пока все шло нормально, но завтра
должны были проявиться первые признаки акклиматизации, то есть горная
болезнь. У всех она протекает по-разному, но в основном на человека
сваливается страшная тяжесть и появляется огромное нежелание двигаться.
Хочется лечь и лежать прямо на камнях, хоть трава не расти. Скоро это
проходит и больше на повторяется. Но второй день всегда самый тяжелый для
новичков.
- Будем идти в таком ритме, - объявил капитан, - По пятьдесят минут, и
делать привалы на десять. Так мы сможем пройти быстрее большую половину
пути. Если кому станет плохо, сразу докладывать мне. Не молчать. Лучше
сразу сказать, пока свои близко. Завтра обратного пути уже не будет.
Передохнув десять минут, отряд перевалил через отрог и стал спускаться в
долину, за которой начинался новый подъем.
Глава 10
Ночной штурм
Шаг за шагом отряд продвигался вперед. Когда наступило утро и вокруг
просветлело, с того места где они находились стал виден перевал
Кичкинекол. Сразу за ним начиналась длинная и узкая долина, другим концом
выходившая к подножию горы Сваги, на правом плече которой находился
перевал Узункол. Именно сюда, по предположению капитана Иванова, и
стремились выйти диверсанты из спецгруппы "Эдельвейс". Через соседний с
Узунколом перевал-близнец протекала бурная горная река, регулярно
сносившая все временные мосточки в верхнем течении, а в нижнем ее мощь
была вынуждена подчиниться единственной рукотворной преграде на сотню
километров вокруг - плотине Ингури-ГЭС. Если диверсанты, специально
обученные для выполнения подобных заданий в глубоком тылу врага, сумеют
достичь перевала раньше отряда Иванова то, спустившись с него всего на
несколько километров вниз по течению реки, преспокойно взорвут
электростанцию. А это будет уже половина победы. Охранения на
электростанции практически нет, что фашистам только на руку. Оставшихся
простых пехотинцев, хоть и с автоматами, эти натасканные убийцы прикончат
в момент. Никто не успеет даже вскрикнуть. Затем нацистам останется
провести аналогичную диверсию на заводе, для чего потребуется спуститься
еще дальше вниз в долину, а затем подняться вверх на три тысячи метров,
пройти по западному склону Ушбы и, перевалив через несложный Чоргор,
спустится в другую долину, где расположен завод. На это у них уйдет целый
день пути. Если им удастся подорвать электростанцию, то завод останется
без энергии и оборонный заказ будет сорван, даже если нацисты до завода и
не доберутся. А если не пропустить их через Узункол, то они затратят на
обходной маневр едва ли не двое суток. Это уже срок и многое решает.
Поэтому капитан Иванов, хотя и старался держаться заданного ритма, то и
дело поторапливал бойцов: до Кичкинекола предстояло дойти еще засветло и,
преодолев его, постараться до наступления темноты достичь Узункола. Если
потребуют обстоятельства - заночевать на спуске с перевала. В любом случае
необходимо было торопиться.
Антон шагал почти замыкающим, вместе с Егором. А медсестра, как один из
слабых членов отряда, шла впереди. Ставить впереди медленно идущих - закон
всех, кто ходит в горы группами больше одного. Остальным, волей-неволей,
приходилось равняться на них. Шагая впереди, Катя понимала, что сейчас
минуты решали все, и старалась идти изо всех сил. Так быстро, как только
было возможно, чтобы не подводить ребят и капитана. Когда тропа изгибалась
серпантином вдоль склона, Антон смотрел, как она старательно переставляет
ногу с камня на камень и тихо радовался, что девчонка ничуть не уступает
здоровым мужикам в сноровке. Сейчас это было самым главным. Он и понятия
не имел, чем ей дается такой ритм. Жесткие лямки рюкзака впивались в ее,
не привыкшие к такой нагрузке, плечи, оставляя на них красные полосы.
Когда объявляли короткий привал, Катя с облегчением скидывала рюкзак на
камни, а когда время передышки заканчивалось, с ужасом надевала его
обратно, стараясь не подавать вида. На одном из таких привалов от Антона
все же не ускользнуло молниеносно появившееся и исчезнувшее на ее лице
выражение просьбы о помощи. Ему захотелось подойти и взять часть ее вещей
себе, но капитан бы этого не позволил. Он и так уже о чем-то догадывался и
косо посматривал на Антона, словно это он обманом заманил медсестру в
горы, а не сам капитан взял девушку в отряд.
За почти полдня пути Антон успел составить себе первое впечатление об
обмундировании. Это конечно были не фирменные пластиковые ботинки с
шипастой подошвой и яркое капроновое снаряжение из альпинистской истории
его прошлой жизни, но выданные куртка и брюки пришлись впору и нигде не
жали, свитер грел исправно, а черные кожаные ботинки пока не натирали
ноги. Немного мешала болтавшаяся за спиной австрийская винтовка с
оптическим прицелом, да оттягивавшие карманы узкотелые гранаты, но скоро
Антон привык к их ритмичным тупым ударам по телу, и перестал обращать
внимание. После трех часов солнца погода опять начала портиться и, когда
отряд подошел под перевал Кичкинекол, внезапно поднявшийся из долины
вязкий туман почти лишил людей видимости. Капитан Иванов принародно покрыл
матом местные метеоусловия и приказал начать подъем при плохой видимости -
времени ждать не было. По счастью перевал был не очень сложным. Не надо
было вешать страховочных веревок, поскольку крутизна и высоты были еще не
те. По сути дела пока все расстояние, которое они прошли, было только
продолжением предгорий, но еще не самими горами. А то, что называют
Кавказом, только теперь начиналось за Кичкинеколом. Первая серьезная
долина, с двух сторон над которой возвышаются мощные хребты, уже слегка
увенчанные снегом, предвещавшие скорое появление горных вершин, с чьих
отрогов снег не спадал никогда.
Первые бойцы поднялись на двадцать метров по тропе и сразу исчезли в
тумане. Иванов приказал всем снять притороченные до поры к бокам рюкзаков
ледорубы, чтобы использовать их для страховки. Камни, обильно смоченные
промозглой туманной влагой, стали казаться еще более мокрыми и скользкими.
Бойцам приходилось очень осторожно ставить ноги, чтобы не споткнуться и не
съехать вниз, свалив кого-нибудь из идущих сзади. За Антоном шел только
Егор, который умудрялся даже иногда любоваться красотами окружающих видов,
и угрюмый боец, имени которого Антон не успел спросить, но знал, что
друзья кличут его Емелей. На каждом перевале, видимо желая подбодрить
остальных, Емеля негромко, как бы невзначай, высказывал вслух
предположение о том, что немцы уже давно прошли Узункол и наверное
спускаются к электростанции, а потому весь их поход потерял смысл. Но
мысль свою Емеля ничем не заканчивал, а говорил словно сам с собой. Когда
Антон смотрел на Емелю, то у него возникало стойкое ощущение, будто такие
жизнерадостные люди в отряде нужны исключительно для того, чтобы остальным
жизнь медом не казалась. Впрочем, Емеля был мужик выносливый и пер как
вол, потому и стоял замыкающим. По первой военной специальности он был
артиллерист, а теперь считался снайпером, так же как и Антон.
Все время, пока отряд непрерывно поднимался, Антон видел только
расплывчатые очертания мелькавшей в тумане спины впереди идущего бойца, он
думал о том, что случилось вчера вечером. Теперь он не сомневался в том,
что нравится Кате, но чувство радости было слегка подпорчено недавними
грустными воспоминаниями. Временами ему хотелось догнать ее и при всех
попросить прощения за то, что накричал на нее вчера, но первое желание
быстро сменялось желанием этого не делать, а подождать пока она сама
подойдет и заговорит. Ведь, в конце концов, он был прав, черт возьми.
Нечего ей было делать в горах, где большинство из них почти наверняка
скоро ждала верная смерть, потому что они были не столь обучены и опытны
как немцы. Опасностей хватало и там, откуда она пришла. И там тоже можно
было служить родине. Но в глубине души Антон знал, что там Катя имела бы
больше шансов выжить, и злился оттого, что она отказалась их использовать.
Отказалась из-за него. И теперь Антон чувствовал тревогу и за свое и за ее
будущее, ответственность за которое как бы легла на него самого.
Добровольцами из отряда двигало только одно желание - остановить врага, но
враг был хитер, жесток и беспощаден, а потому Антон старался не думать о
том, что должно было скоро произойти. Каким-то подсознательным чувством он
надеялся на то, что останется жив. Кроме надежды никаких гарантий у него
не было, но тем не менее он шагал по мокрым холодным камням вверх, сжимая
гладкий приклад австрийской винтовки, и надеялся победить. Так прошло три
часа.
Наконец, впереди раздался негромкий окрик, это Семен Ершов, впередиидущий,
повторил переданную по цепочке команду Иванова остановиться на привал.
Антон снял с плеча винтовку, скинул рюкзак на большой плоский камень,
присел на него сверху и закурил. Осмотрелся. Туман слегка поредел и теперь
взгляд проникал сквозь него метров на двадцать-тридцать. Чуть впереди
скалы сужались и между ними был виден распадок, уходивший вниз. Это
означало, что отряд уже поднялся на перевал и сейчас начнет спуск. Рядом
присел Егор.
- Ну, как ощущения, сапер? - поинтересовался Гризов.
- Хорошо, - бодро ответил Егор, прикуривая папиросу, - Даже не хочется
ничего взрывать, такая кругом красота. Идешь себе, любуешься окрестными
видами и не верится, что где-то в соседнем ущелье прячутся фашисты,
готовые в любой момент пристрелить тебя как собаку. Ну не могут они мирно
сосуществовать с такой красотой. Не стыкуется все это.
- А они и не стараются мирно сосуществовать. Им дела нет до красоты,
поскольку задание имеется: уничтожить побольше русских военных объектов. -
ответил Антон, - Идут себе они чрез горы и размышляют только о том, как бы
нам напакостить, сукины дети. А мы идем им на встречу и думаем о том же.
Так что, жизнь не так проста, как кажется - она еще проще. А задание у нас
вообще проще некуда - остановить немцев. Как уж это получится, один Бог
ведает и верховное командование. Хотя, я думаю, что верховное командование
на самом деле понятия не имеет чем эта операция может закончиться.
Егор молчал. Было видно, что он над чем-то усиленно раздумывает.
- Ты о чем задумался? - спросил Антон, - Изобретаешь новую бомбу,
террорист?
- Навроде того, - ответил Егор, - Соображаю, сколько взрывчатки надо
заложить в заряд, чтобы одновременно и народу положить немало, и лавину
себе на голову не вызвать. Проблема, понимаешь.
- Да уж, - протянул Антон, - Проблема. Горы, они сотрясения воздуха и
камней не переносят. Чуть перебрал - и разгневаются горные духи, забросают
тебя камнями.
- Ладно тебе, - прервал его Егор, услышав негромкую команду капитана
продолжать движение, - кончай. Как нас учили на рабфаке - духов не
существует. И вообще, пора идти.
- Это ты-то говоришь про духов, что их не существует? - переспросил Антон,
- Ты, потомок священнослужителя?
Егор нахмурился.
- Я забыл об этом. И вообще, мои родители со мной ничего общего не имеют.
Пойдем, капитан сигналит.
Антон не стал продолжать. Они встали, затушили папиросы, кинув их в снег,
и медленно зашагали за остальными солдатами, включаясь в общий ритм
движения. Отряд вновь вытянулся по тропе, образовав ломаную линию,
походившую на плавно извивавшуюся в тумане огромную змею. Антон осмотрелся
по сторонам. Распадок резко расширялся на восток, и не будь тумана, с
перевала открывался бы наверняка живописнейший вид. Но, увы, на этот раз
не повезло. Кругом висела серая хмарь, позволявшая видеть только на
несколько метров перед собой. Тропа круто шла вниз и Антон передвигался
теперь прощупывая путь ледорубом - кто его знает, что может оказаться под
ногами. Тем более, что справа скала резко переходила в довольно глубокий
обрыв, дна которого не было видно. Выскользни какой-нибудь камешек из-под
ноги, и костей не соберешь, а идущие рядом и моргнуть не успеют, как будет
покоиться твой труп на дне глубокого ущелья. На память почему-то пришел
эпизод из прошлой жизни. Антон тогда ходил в поход на далекий и знойный
Тянь-Шань. Группа начинающих туристов уже почти закончила все свои
восхождения и спускалась в последнюю долину, у выхода из которой
начинались цивильные места. И вот, проходя вдоль последнего обрыва, одна
из молоденьких девушек на глазах всей группы по чистой случайности
сорвалась в пропасть. Раздался крик, все обернулись, но на краю обрыва уже
никого не было. Люди застыли на месте, не в силах пошевелиться и осознать
случившееся. И только руководитель группы приблизился к обрыву, постоял
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг