водой.
- Я не позволю звезду сравнивать с какой-то мухой! - возмутилась Биата.
- Если непонятны мои доказательства, я продолжу и докажу, что звезде
далеко до этой замечательной мухи! - настаивал Костя.
Биата взмолилась:
- Лучше высади меня к любителям уединения.
- Нет, ты выслушаешь! Должна выслушать.
Биата умоляюще посмотрела на нас.
Я сказал, что Костю сейчас невозможно остановить. Единственное средство
прекратить дискуссию - это выслушать его, умоляя быть лаконичным.
- Да, я буду краток, - пообещал Костя. - Если говорить о мухе как о
существе живом и конечном результате развития материи, то звезда - только
сырой материал, а мы не знаем, получится ли из нее даже муха, в конце
концов. Мы не знаем, сколько потрачено энергии, чтобы получилась
одна-единственная клетка. В мухе же их миллионы.
- Я сдаюсь, - сказала Биата. - Костя великий диалектик. С ним нельзя,
невозможно спорить.
Костя просиял. Мир был водворен в тесной кабине "Фрегата".
- Все-таки она вспыхнула! - продолжала Биата. - Уже светит и вечером
взойдет у нас над океаном... Мы ее увидим. Какая она?.. Нет, нет, - она
остановила Костю. - Не надо включать телеинф. Мы увидим ее сами. Что
делается сейчас с Вудом, с ребятами, что остались там! Вызови остров!
Давайте пошлем простую телеграмму. Увидеть кого-либо из них сейчас
невозможно.
УЖИН У ЖИВОГО ОГНЯ
Дельфины привели наш "Фрегат" к островку - узенькой полоске песка,
загнутой полукольцом. До него было еще несколько миль, его было видно только
с гребня девятого вала.
Ослепительно вспыхивал песок. Пальмы плавали над ним в трепещущем
мареве.
Нам впервые показали этот островок дельфины. Его окружали неприступные
рифы. И только Тави и Протей знали извилистый канал через коралловый лес и
скалы.
Биата и Вера встали во весь рост и смотрели, как островок плывет к нам
навстречу.
Биата сказала:
- Какой крохотный бублик!
Костя с видом заправского гида стал рассказывать все, что ему было
известно об островке из лоции и что подсказывало ему вдохновение.
- "Бублик" относится к архипелагу Коралловых островов. Он носит более
точное название: "Бивуак Трех Скитальцев".
- Почему не четырех? - спросила Вера.
- Потому что еще раньше нас там побывали трое любителей уединения и
решили основать колонию. Надо сказать, что яхта путешественников затонула,
разбившись о рифы. Трое храбрецов сумели спасти минимум снаряжения,
продуктов, рыболовные принадлежности и благодарили судьбу за необыкновенное
приключение, редчайшее в наш век, когда неожиданности сведены до
микроскопических доз. У них оказалась палатка вроде нашей, что прогрызли
крысы на "Кольце из яшмы". В первую же ночь их унесло ветром далеко в океан,
и они были подобраны воздушным патрулем на пути к Антарктиде.
Костя замолчал: начался канал и требовалось все внимание, чтобы не
подвергнуться участи "Трех Скитальцев" и не разбиться о рифы. Вера сказала:
- Остров совсем юный. Всего несколько столетий, как он поднялся со дна
океана на поверхность. С тех пор старик океан заботливо растит его: приносит
глыбы кораллов с барьерного рифа, песок, раковины, заботливо перетирает их и
укладывает. Это он посадил кокосовые орехи в период дождей и любуется делом
своих рук. Бывает, что в минуту гнева океан разрушает большую часть своей
работы, но скоро, раскаявшись, снова принимается за дело. Лет через двести
он закончит строить лагуну, и еще задолго до этого люди станут помогать ему,
насадят деревья, и они будут задерживать песок.
- Вот здесь мы и посадим наши пальмы, - сказала Биата.
Вера тряхнула головой:
- Нет, сначала будем плавать в лагуне вместе с мудрыми дельфинами.
- Вечером я приготовлю первобытный ужин, - пообещал Костя.
- Ах, обещанный ужин! - Биата улыбнулась. - Сколько мы его ждем, этот
ужин!
- Пир при луне! - сказала Вера.
- Сегодня и при Сверхновой, - добавила Биата. Мы входили в бухту.
Биата, а за ней Вера прыгнули через борт и скрылись в глубине.
С грохотом и ревом взяв барьерный риф, обессиленные волны лениво
прокатывались по бухте и, умиротворенно шипя, перебирали на берегу звенящие
обломки раковин.
Я отдал якорь. "Фрегат" развернулся кормой к берегу и стал мерно
покачиваться. Низко пролетел поморник, косясь то левым, то правым глазом.
Мы сели на борт, свесив ноги, и следили за нашими девушками. Их смех
поднял стаю чаек. Тави и Протей плавали вокруг них: здесь водились
барракуды. Костя сказал:
- Вот там, на острове "уединения", мы все возмутились, когда услышали
непочтительное отношение к звезде. Я ведь как обидел того парня, когда
действительно интересную муху назвал "местным видом". Сейчас я попытался
разобраться в своем отношении к космическому событию и, знаешь, не вижу в
нем ничего особенного. Ну, вспыхнула и погаснет. Нет тревоги, чувства
опасности, как у Биаты. А ведь это действительно событие! Откуда это
равнодушие? Или мы так привыкли к ожиданию и внутренне подготовились?
- Пожалуй, - рассеянно ответил я, с неприязнью узнав свои мысли.
Последнее время довольно часто случалось, что кто-то из нас повторял
мысли другого. Сказывалось общение с дельфинами. Сами не зная как, мы
научились мысленно обмениваться с ними довольно сложными сигналами.
Костя понял, о чем я думаю.
- Ты знаешь, - сказал он, - я скоро стану таким же психоаналитиком, как
ты. - Он захохотал, хлопнул меня по спине и прыгнул в воду.
"Нет, он всегда останется таким же", - подумал я с радостью и стал
ждать, когда он вынырнет.
Уставшее, покрасневшее солнце низко висело над водой и все еще яростно
палило мне спину.
Воздушный поток стал ровней, тише, и поэтому прибой доносился с рифов
отчетливей. Казалось, можно различить удар каждой волны и ее рокочущий бег,
как в оркестре звук отдельного инструмента.
Костя вынырнул у самого берега. Выскочил на песок и побежал. Навстречу
ему шли Биата и Вера. Их длинные тени скользили по песку.
- И-ив! - донеслось с берега. - Мы идем сажать лес!
Костя поднял обломок раковины тридакны и положил на плечо. Они пошли к
первой косо торчащей пальме. Костя посередине, Биата и Вера с боков.
"Как гармоничны они все! - подумал я. - Как ожила с ними полоска песка,
другим стал океан и солнце!"
Я ринулся в воду и поплыл к ним.
Мы посадили пятнадцать орехов. Костя рыл ямки обломком раковины, пока
не добирался до влажного песка. Недавно прошли дожди, песок пропитался
пресной водой, ямки не надо было рыть особенно глубоко.
- Они примутся, - сказала Вера. - Будет целая рощица.
- Наш лес, - поправила ее Биата. - Надо сразу сажать много деревьев, и
тогда не придется мучиться, как тому бородатому человеку.
- Правильно! - поддержал Костя. - Утром мы еще посадим. А сейчас, пока
солнце не бултыхнулось в воду, пошли заготовлять топливо. Там дальше есть
несколько сломанных пальм.
Костя где-то раскопал топор и настоящую пилу, не вибрационную, режущую
самое твердое дерево, как масло, а старую, древнюю, с большими зубьями;
чтобы перегрызть дерево, ее надо долго тянуть за ручки в разные стороны.
- Никакой высокой техники сегодня, - говорил Костя, - даже исключено
применение электричества. Только орудие отдаленных предков. Хотя такой пилой
пользовался еще мой дедушка, это его пила. Прислали из дому. Тяни, Ив!..
Тяни, а не вырывай из рук!
И мы тянули стальную ленту, выхватывая зубьями кусочки дерева. Пила
звенела, летели опилки. Биата с Верой как зачарованные наблюдали за нашей
работой. Вторую пальму пилили они. Костя колол дрова, а я носил их к воде,
на небольшой мыс с обрывистыми берегами.
Тави и Протей необыкновенно заинтересовались заготовкой дров. Дельфины
подплыли к самому берегу и не отрываясь следили за каждым моим движением и,
чтобы не мешать, молчали.
- Будет большой огонь, - сказал я в гидрофон.
- Зачем?
- Чтобы приготовить ужин.
- Как маленькое солнце? Живой огонь?
- Да.
Они стали между собой горячо обсуждать предстоящее событие. Ни Тави, ни
Протей никогда не видели "живого огня", только холодный свет разнообразных
светильников на берегах плавающего острова, на кораблях, и слышали о "живом
огне" только от Хариты. Еще не угасли краски заката, как низко над
горизонтом в созвездии Змеи показался оранжевый шар величиной с крупный
апельсин. Свет его был настолько ярок и густ, что сразу весь мир принял
оранжевый оттенок.
Никто не говорил ни слова. Биата молча посмотрела на нас. Во взгляде ее
было удивление, радость и страх. И еще ее взгляд говорил: "Вот она!
Вспыхнула. Вы не верили".
Оранжевый цвет внес диссонанс в эффектный фейерверк на западе, краски
смешались, потухли, только одна алая полоска у воды некоторое время
продержалась во всей яркости расплавленного металла, но скоро погасла и она,
и оранжевая звезда завладела небом, потушила далеко вокруг себя звезды,
превратила ночь в оранжевые сумерки.
- У меня все в голове, все мысли оранжевые, - сказала Вера.
- Это ее оранжевая смерть, - грустно сказала Биата, опустив голову.
- Мне она нравится, - сказал Костя. - Хорошая большая звезда.
Настоящая. Хочется ее подержать в руках. И даже пнуть ногой, как футбольный
мяч. -
- Ты лучше скажи, где твой ужин?
- Ах, ужин! Неужели ты думаешь, что появление какой-то звездочки может
помешать нашему ужину?
И все-таки никто не тронулся с места. Мы еще не привыкли к зловещему
свету звезды. Она казалась совсем близко, как застывший в небе монгольфьер
во время народных гуляний.
Мир стал оранжевым. Горизонт стерся. Мы стояли на оранжевом песке.
Оранжевые тени от оранжево-черных стволов пересекли полоску суши и легли на
воду бухты. У оранжевого барьерного рифа устало гудел оранжевый прибой.
- Действительно весь мир стал оранжевый, - сказала Биата. - Но потом,
очень скоро, все изменится. Все будет как прежде.
- После ужина, - сказала Вера, - я буду разжигать костер. Ив, помогай
мне. Ты умеешь разжигать костры. Мы поставим поленья шалашиком... Нет, ты
только подавай дрова. Кокосовое волокно положим в домик...
Костя говорил Биате:
- Я просил дельфинов поймать тунца или в крайнем случае парочку
рыб-попугаев. Вот увидишь, какое будет блюдо, если Ив вместо поваренной соли
не захватил глауберову соль. Нет... Попробуй. Кажется, на этот раз он
оказался на высоте.
- Настоящая, - подтвердила Биата.
Послышалось характерное дыхание дельфинов. Они быстро приближались к
берегу. Костя бросился в воду и поплыл им навстречу. Скоро донесся его
ликующий голос:
- Тунец! Поджигайте! Вера сказала:
- Надо было добыть огонь трением или еще как-нибудь по первобытному, да
боюсь, мы не сможем сейчас. Придется зажигалкой. Дай, пожалуйста!
Огненная дорожка от костра, трепеща, бежала по оранжевой воде.
Тави и Протей подплыли к берегу, оживленно комментируя каждое наше
движение. Их приводил в восторг и косматый, излучающий солнечное тепло
огонь, и дым, евший глаза, и снопы искр, и потрескивание древесины.
Почему-то никто из них не спросил о звезде. Было заметно даже необъяснимое
равнодушие к редчайшему явлению.
Биата спросила, глядя на огненную дорожку:
- Вам никому не хочется пойти по этой дорожке?
- Ну конечно! - сказал Костя. Он у воды разделывал тунца. - Очень
хочется. После ужина можно пробежаться.
- Нет, ты говоришь неправду. Я знаю, это невозможно.
- Нет ничего легче! Хочешь?
- Очень!
- У меня есть упряжь и лыжи. Тави и Протей с удовольствием покатают
тебя.
- Нет, мне хочется встать и пойти просто и тихо, без всяких
приспособлений, как по этому песку.
- Сложней. Но если поразмыслить...
Вера сказала:
- Костя, тебе уже раз влетело за неэтичное поведение в отношении
приматов моря. Если Нильсен или Мефодьич узнают про твою упряжь...
- Откуда они узнают? - Он стал насвистывать, нанизывая куски оранжевого
мяса на бамбуковые палочки. Я хотел помочь ему, да он сказал:
- Уходи, тут дело тонкое, и ты все испортишь, - затем воткнул
заостренные концы палочек в песок возле костра, наклонив мясо над
раскаленными углями.
Биата сказала:
- Мне кажется, что когда-то, очень давно, я сидела вот так же у огня.
- Генетическая память, - авторитетно заявил Костя. - Не так уж давно
наши предки грелись у костра. Надо чаще вспоминать, заглядывать в потаенные
уголки нашей памяти, и тогда многое вспомнится. Вот Ив видел, как я стрелял
в китовых акул, потому что расшевелил у себя центры наследственной памяти.
Попадал без промаха, стоя в пляшущей на волнах ракете, и только потому, что
мои предки были охотниками.
Биата слушала его, думая о своем. Когда он замолчал, выжидательно
поглядев на нее, она спросила:
- Тебе ничего не говорили о ней, - она кивнула на звезду, - Тави с
Протеем? Как они относятся к событию?
- Как-то странно, будто они уже ее видели. Дельфины живут дольше нас на
Земле. Они прекрасно знают звездное небо. Ориентируются по звездам. Я сейчас
спрошу.
На Костин вопрос Тави ответил:
- Звезды, как все, родятся и умирают. Есть звезды живые, есть мертвые.
Звезда цвета ядовитых водорослей - мертвая звезда.
Биата, сидевшая на песке, вскочила:
- Как верно! Поразительно верно! - говорила она восторженно. Нахмурила
брови: - Костя, ну разве можно так шутить?
Костя молча прижал руки к груди.
- Нет, ты известный фальсификатор!
- Ив! - взмолился мой друг. Я поручился за правильность перевода. Биата
умолкла и в раздумье стала подгребать угли поближе к вертелам.
Вера медленно поворачивала рыбу, как будто ежедневно занималась этим
необычным делом.
- Мне нравится такая жизнь, - сказала она, - очень нравится. Надо
попробовать. - Обжигая пальцы, она отломила кусочек шипящего мяса и
отправила в рот.
Мы все следили за ней. Я заметил, как Костя повторяет все ее ужимки, да
и я поймал себя на том, что облизываю пересохшие губы и ощущаю во рту вкус
подгорелой рыбы.
Вера страдальчески сморщилась.
- Не посолили! - объявила она трагически. - Где соль?
Даже Биату захватила эта игра в древних людей. Она, заговорщически
кивнув Вере, встала и скрылась за оранжевыми стволами пальм. Звезда
поднялась над океаном.
Капли жира падали на угли и вспыхивали коптящими огоньками.
Вера сказала, пересыпая в горстях песок:
- Мне начинает мешать эта непрошеная звезда.
Я стал объяснять причину Вериной неприязни к Сверхновой и, кажется,
говорил скучно, в то же время прислушиваясь к шуму прибоя, заглушавшему шаги
Биаты.
Косте надоели мои сентенции.
- Подкинь лучше дров, - сказал он, - возле тебя их целая куча.
- Да, да, - сказала Вера, - все, что ты говоришь, логично, но не только
поэтому у меня такая неприязнь к ней. Звезда должна давать радость.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг