плечиком. И в этот момент Коун заметил паука на животе женщины. Черный
паук, отливающий стеклянным блеском, исполнял роль не то пуговицы, не то
брошки. Коун отвел взгляд и встретился глазами с профессором Кирпи. Тот,
казалось, изучал Коуна. У инспектора мелькнула мысль, что Кирпи, вероятно,
так рассматривает своих пациентов.
Он коротко изложил обстоятельства дела, приведшего его сюда. Эльвира
сухо заметила, что она читала газеты, но, к сожалению, к этой информации
ничего добавить не может. Да, Бен Аюз заходил в ту ночь в салон амулетов.
Он испортил ей настроение. Но это ее личное... Полиции это не поможет.
Куда он ушел, она не знает. И это ее не волнует. Ее заботит Ут. Кто такой
Ут? Кнут Диксон, которого она не видела уже несколько дней. Дурацкий визит
шаха в салон очень расстроил Ута. Почему, она не знает. Может быть,
ревность. Она как раз советовалась с профессором Кирпи по этому поводу.
Профессор Кирпи вынул сигару из коробки, аккуратно обрезал кончик,
закурил и заметил, что Эльвира очень точно выразила его мысль. Кнут
рефлексивен. Он, безусловно, талантлив. Но последнее время он вел себя
странно. Профессора беспокоит, не отразится ли это обстоятельство на его
творчестве.
Коун смотрел на паука. Паук опускался и поднимался в такт дыханию
женщины. Насколько разнузданным должно быть воображение, чтобы придумать
этого паука. А ведь Коун не был пуританином. Его не раздражали красотки из
кабака Вилли Кноуде. Красотки были голыми и глупыми. Они не вызывали
чувства страха за будущее нации. А вот этот паук вызывал. Паук,
вцепившийся в живот. Профессор Кирпи, похожий на этого паука. Кнут Диксон,
сочиняющий бред. Хотя... Бред нельзя сочинять. Это противоестественно. И
рассуждать о бреде, как это делает Кирпи, - тоже противоестественно. И
предлагать амулеты. И красить волосы в зеленый цвет. И жить с сумасшедшим.
Впрочем, эти мысли пришли в голову Коуну потом, когда он ушел от
Эльвиры. Там его взволновала новая загадка, выплывшая незаметно из беседы
с Кирпи и Эльвирой. Коун не сразу понял, куда клонит профессор, начав
разговор о Кнуте Диксоне. Кирпи так долго крутил вокруг и около,
разглагольствуя о рефлекторных дугах, вазомоторных рефлексах, всякого рода
маниях, что Коун не заметил даже, когда было сказано главное. А заметив и
поняв, чуть не вздрогнул от изумления. Он-то считает, что Эльвира попросту
поссорилась со своим любовником. А оказалось, что Кнут Диксон скрылся в
неизвестном направлении.
- Он ушел в ту же ночь, - сказала Эльвира.
- Вот как, - сказал Коун. - Вот как, - повторил он, бредя бесцельно
мимо кино и баров, ресторанов и ночных клубов. Они еще о чем-то говорили
там, у Эльвиры. Да, насчет слуг. Коун удивился, почему в доме нет слуг.
Она сказала, что отпустила их на день. "Неосмотрительно", - сказал Коун...
"Мягко сказано", - вежливо заметил профессор Кирпи. И еще о чем-то
говорили.
Но все это - не главное. Главное было в том, что Кнут Диксон исчез в ту
же ночь, что и шах. Это требовалось осмыслить.
Незаметно для себя Коун свернул с Кинг-стрит и погрузился в темноту
маленьких улочек и переулков. Они вывели его в район, где жила Алиса
Кэрри. Да, вот дом Броуди, вот здесь живет Алиса. В окнах нет света.
Хозяева или спят, или их нет дома. Коун сделал несколько шагов и
остановился у канализационного люка. Как все это начиналось? Позвонил шеф.
Потом они нашли Бредли...
В конце улицы показалась фигура. Коун не заметил ее. Он стоял над
крышкой люка и думал о Бредли.
- Добрый вечер, - произнес женский голос откуда-то сбоку.
Коун поднял голову, узнал Алису.
- Вы были у нас? - спросила она.
- Нет, - сказал Коун. - Это вышло случайно.
- А вы знаете, - сказала Алиса. - Броуди приходил ко мне... И мне
показалось...
- Что? - спросил Коун.
- Это долго рассказывать, - сказала женщина. - Заходите. Раз уж так
вышло.
И они зашли в дом. Алиса сварила кофе. Потом рассказала ему о посещении
женщины из Лиги блюстителей, о Броуди. Коун пил кофе и смотрел в окно.
Несколько минут назад в доме Броуди вспыхнул свет.
- Он пришел, - сказал Коун.
- Вы пойдете к нему?
Коун с удовольствием посидел бы в этой квартире, где не было даже
телевизора и где шла неясная ему, но, он чувствовал, размеренная,
спокойная жизнь. В ней, конечно, были свои трудности и невзгоды. Но в ней
не было места лжи и недоговоренности, не было сумасшествия. Эта квартира
представлялась Коуну островком благополучия. Здесь можно было не думать о
ведьмах и психиатрах, служащих этим ведьмам. Здесь можно было забыть о
том, что служишь в полиции, и поболтать о каких-нибудь пустяках.
Алиса повторила вопрос. Коун очнулся от задумчивости, сказал медленно:
- Может быть. Но не сейчас.
- Я налью еще чашечку?
- Благодарю. Значит, вам показалось, что эта женщина интересовалась тем
же, чем и я?
- Да. Мне стало страшно. Я убежала из дому... Она не хотела уходить...
- А вы знаете, кем был Броуди до войны?
- Нет.
Коун повертел в пальцах сигарету, зажег.
- Он был человеком, который хотел, чтобы восторжествовала правда. Он
был Дон Кихотом. И он умер.
- Как?
- Дон Кихот умер. Остался просто Броуди - трусливый пьяница и мелкий
лжец. А перед этим клиника профессора Кирпи. Его ведь считали сумасшедшим.
- Коун хмыкнул. - Это очень удобно - объявить сумасшедшим того, кто тебе
мешает.
- Для чего вы мне это говорите?
Коун посмотрел ей в глаза.
- Для того, чтобы вы молчали. Между прочим, сейчас я совершаю служебное
преступление. Я не должен был говорить вам этого. Но я фаталист. Мне
кажется, что сама судьба привела меня сегодня сюда. Броуди, в общем-то,
говорил вам правильные вещи. Он ведь был опытнейшим адвокатом в свое
время. И если он видел убийц Бредли и решил молчать, то тут что-то есть.
- Но ведь я-то ничего не видела.
- Это не имеет значения. Вы испугались Блюстительницы. Вы заронили у
нее подозрение. Кстати, больше никто не задавал вам таких вопросов? Может
быть, вскользь? Намеками?..
Алиса задумалась. Потом сказала решительно:
- Нет. Никто.
- Не исключено, что зададут. Тогда вы поможете мне. Я оставлю вам номер
телефона. Позвоните, мы назначим встречу. По телефону не надо сообщать
ничего.
- А что же мне говорить?..
- Тому, кто спросит?.. Я думаю, можно сказать правду. - Коун улыбнулся.
- Это вам сделать легко.
Выйдя от Алисы, Коун повернул налево и быстрым шагом прошел метров сто.
Потом резко повернулся и так же быстро пошел обратно. Улица была пустынна.
Он подумал, что хорошо поступил, придя сюда пешком. Свернув в переулок,
Коун поднял воротник пальто и отправился прямо домой. Ночных улиц
инспектор не боялся.
Билли Соммэрс позвонил Лики в аптеку и сказал, что он говорил с
Фрименом.
- Я хочу рассказать, как это было, - закончил он.
- Хорошо, - ответила Лики.
Они встретились на том же месте, в скверике за углом. Лики грустно
улыбнулась Билли. Они сели на скамейку, и Соммэрс начал рассказывать.
Фримен жил в большом многоэтажном доме в конце Роу-стрит. В вестибюле
Билли подумал, что надо бы предварительно созвониться. Но теперь это было
ни к чему. Он прошел мимо лифта к лестнице и стал медленно подниматься на
четвертый этаж.
На его счастье, Фримен оказался дома. Он окинул Билли цепким взглядом и
проводил его в комнату, служившую, видимо, одновременно и гостиной, и
кабинетом. Попросил подождать и вышел за дверь. Из соседней комнаты
послышались голоса - женский и детский. Затем голоса удалились. Билли
понял, что Фримен предупредил членов семьи о приходе гостя. Он прошелся по
комнате, бросил взгляд на книжную полку, на чучело обезьянки, висевшее над
столом, на картину в простенке между окнами. Картина его заинтересовала,
но рассмотреть ее как следует Билли не успел. Вошел Фримен.
- Прошу прощения, - сказал он. - Теперь нам никто не помешает.
И оценивающе, как показалось Билли, снова окинул его взглядом. Потом,
словно спохватившись, откинул крышку бара, вытащил бутылку виски, рюмки,
кивнул Билли и сказал:
- Ну-с? В чем дело?
Билли решил взять быка за рога.
- Я пришел к вам поговорить о Бредли, - сказал он.
В глазах Фримена мелькнуло изумление.
- Вы полицейский? - спросил он. - Я что-то припоминаю.
- Нет, - сказал Билли. - Я не полицейский. Я его земляк. И знаю его
сестру.
- Так, - сказал Фримен. - Допустим. Но при чем тут я?
- Лики сказала мне... - медленно произнес Билли. - Она сказала, что вы
хорошо знали Бредли.
- Опрометчивое заявление. Кто вы такой? Частный детектив?
- Лики сказала, что Бредли хорошо относился к вам.
- Польщен, - хмыкнул Фримен. - Только ведь вот в чем дело: я не знаю
Лики. Не имел чести быть знакомым с этой особой, доверие которой, по вашим
словам, я заслужил.
Билли растерялся. Разговора не получилось. Он не знал, как вести себя
дальше. Фримен был старше и опытнее. Он не желал откровенничать с
человеком, которого видел впервые. Надо было или уходить, или раскрывать
карты. Билли предпочел последнее.
- Я служу лифтером в "Орионе", - сказал он. - И я видел Бредли в тот,
последний, вечер.
В глазах Фримена вспыхнули искорки. Вспыхнули и погасли.
- Послушайте, мальчик, - сказал он. - А что, собственно, случилось? Вас
кто-нибудь прислал ко мне?
- Нет. Я сам. Мы с Бредли - земляки. Я вам уже говорил. Он даже однажды
упоминал про вас...
Билли решил солгать. Про записную книжку он промолчал. А сослаться на
Бредли - грех невелик. Тем более что проверить его слова невозможно. Но
Фримен к словам Билли отнесся равнодушно. Больше того: в его взгляде
появилась брезгливость. Он посмотрел на Соммэрса, как на лягушку,
вскочившую вдруг на чистую простыню. Потом зевнул и сказал:
- Идите-ка вы туда, откуда пришли. Я не знаю, кто вас ко мне послал. И
не хочу знать.
Он встал. Билли тоже поднялся и сделал шаг к двери. Потом решительным
жестом вытащил книжку из кармана и протянул ее Фримену.
- Вот, - сказал он. - Бредли отдал мне ее тогда. Просил сохранить до
утра... И не пришел.
Фримен полистал книжку.
- Это меняет дело, - заметил он задумчиво. - Садитесь. Рассказывайте.
Как вас зовут? Билли? Но прежде скажите, почему вы не отдали эту вещь в
полицию?
- Я не знал, что Бредли убит. А когда узнал, прошло уже много времени.
- И вы побоялись?
- Да. А потом я нашел Лики. Она вспомнила, что брат хорошо отзывался о
вас. Ведь нельзя же мне носить это с собой. И потом. Я слышал, что убийца
Бредли не найден. Книжка может помочь. Там есть записи... И конверт в
кармашке... Я его не вскрывал. Я подумал, что если я приду к вам...
- И начну врать, - перебил Фримен.
Билли наклонил голову.
- Ничего, мальчик, - усмехнулся Фримен. - Вранье ныне модно. Но что же
мы будем делать с этой вещью? Ей-богу, ума не приложу. Я ведь не
следователь, мальчик. Наверное, надо отдать эту штуку в полицию. Может,
так и сделаем?
- Не знаю.
- И я не знаю, - согласился Фримен. - А раз мы оба в данный момент не
приняли никакого решения, то, следовательно, нам обоим необходимо
подумать. Верно?
- Пожалуй, - кивнул Билли.
- Ну, вот, - сказал Фримен, - мы и договорились. Запишите мой телефон.
Через пару дней позвоните. Хорошо?
Очутившись на улице, Билли отправился домой. Идти было далеко, и он
торопился. Он не знал, правильно ли поступил. Уж очень легко Фримен выудил
у него тайну. Не знал он и того, что Фримен, как только Билли вышел,
накинул плащ и сейчас идет сзади него. Не догадывался Билли о том, что
Фримен, проводив его до дома, прочитал список жильцов у входа, потом
надвинул шляпу, крикнул такси и поехал обратно.
Неподалеку от полицейского управления Фримен отпустил машину и чуть не
бегом направился к подъезду. В тот момент, когда Билли натягивал на голову
тонкое одеяло, Фримен открывал дверь кабинета Коуна.
Инспектор хмуро взглянул на сияющее лицо журналиста и молча указал ему
на кресло. Он только что получил нагоняй от шефа за визит к Эльвире.
Господин Мелтон был недоволен тем, что Коун бесцеремонно вмешивается в
частную жизнь людей, не имеющих никакого отношения к делу о наркотиках.
Шеф недвусмысленно дал понять инспектору, что профессор Кирпи глубоко
оскорблен столь бестактным вторжением полиции в дом уважаемой женщины.
Профессор Кирпи сказал господину Мелтону, что он поражен, огорчен и
удручен. Коуну не удалось оправдаться перед шефом, хотя он вполне логично
обосновал повод, побудивший его навестить хозяйку салона амулетов. Шеф
сказал, что можно было получить информацию о шахе другим путем. Весть о
бесследном исчезновении Кнута Диксона на шефа не произвела впечатления.
Это дело семейное, сказал он. Полиции туда соваться незачем. Если госпожа
Гирнсбей пожелает учинить розыск Кнута, то к ее услугам десятки частных
детективов.
Этот разговор разозлил Коуна. Чтобы несколько отвлечься, он купил пачку
вечерних газет и стал их просматривать. Топтавшееся на месте следствие
давало мало пищи журналистам. Газеты на разные лады трепали имя Ахмеда Бен
Аюза. "Трибуна" разглагольствовала о моральном облике шаха, намекала на
тайные пороки, которыми тот якобы страдал. Ссылаясь на хорошо
осведомленные источники, газета описывала некую юную развратницу, из-за
которой шах якобы потерял и престол и уважение подданных. "Экспресс" -
самая левая газета в стране - объясняла дело проще.
Народно-освободительное движение в стране раскачало трон, и шах на нем не
удержался. От закономерного конца в тюрьме его спасло то, что в тот
момент, когда шах удирал из дворца, на аэродроме задержался самолет
чьей-то авиационной компании. На этом самолете шах вместе со своими
чемоданами благополучно добрался до границы и пересек ее. А затем
поселился в "Орионе" и занялся торговлей наркотиками.
"Дейли мейл" сообщала, что шах был заядлым охотником. На его счету
будто бы семьдесят тигров. Из них пять людоедов. Это, конечно, далеко не
тот результат, который имеется у Джима Корбетта. Но и это кое-что значит.
И уж совсем ни к селу ни к городу газета толковала про то, что шах видит
ночью лучше, чем днем. В засады он ходил всегда один и без фонаря. И он
никогда не стрелял дважды.
Много места отводил шаху вечерний "Геральд" - орган новой
христианско-католической партии, возникшей из осколков развалившихся
союзов "христианских демократов" и "прогрессивных католиков". Дитя,
родившееся после слияния этих групп, оказалось на редкость строптивого и
буйного нрава. "Геральд", выражавший кредо новой партии, часто качало и
заносило. Резюмируя на этот раз свой рассказ о шахе, газета писала:
"Все предопределено Всевышним: и зло и благо. И мы не знаем, но верим:
то, что сегодня благо, завтра станет злом. А зло направлено на благо. Шах
совершил тяжкий грех. Но кто посмеет сказать, что за ним не придет
искупление?"
Коун отбросил "Геральд" и снова взял "Экспресс".
"Наша полиция ленива и нелюбопытна, - писал неизвестный автор одной из
корреспонденции. - Если бы она обладала способностью экстраполировать
известные ей факты, то любой, даже самый тупой следователь давно бы понял,
что его дурачат, водят за нос".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг