Хватит?
- Да, - сказал Диомидов, испытывая прилив благодарности к все
понимающему краснолицему.
Потом он заснул. Проснулся вечером и испугался. А что, если Ромашов
приходил, когда он спал? И краснолицего не видно. У койки дремала с
книжкой на коленях сестра. Будить ее Диомидов не стал. "Спрошу, когда
проснется", - решил он. И подумал, что ночью Ромашов все равно не придет.
Даже если бы он и захотел. Не пустят. "Дела остались там". Как бы не так!
Там осталась эта чертова штука. Ее нужно немедленно вытащить из-под
обломков стены и поставить точку под делом Беклемишева.
Ему очень хотелось поставить точку. Он сильно торопился в последние
дни. И он не подумал в тот момент, что стена может рухнуть. Впрочем, разве
можно было предусмотреть это? Прочная ограда развалилась на куски, как от
взрыва, хотя никакого взрыва не было и не могло быть.
"Дела остались там", - снова вспомнил он фразу краснолицего. "Там"
остался мотоцикл. Да еще труп. Последний труп в этой фантасмагорической
истории. Беклемишев, Петька Шилов да еще этот - Отто. Последнего все равно
ждала виселица. И в общем-то не имели значения подробности, которые он
сообщил бы, если бы остался в живых. Все уже было известно следствию.
Мертвый Петька Шилов дал исчерпывающие показания. Убирая его с дороги,
этот Отто никак не рассчитывал получить обратный эффект. Он тонко продумал
все детали. Петьки в разработанной им схеме не было. Петька сидел в
тюрьме. Так полагал Отто, возвращаясь из Сосенска в Москву. Но на вокзале
он неожиданно увидел Петьку. Вор спал на длинной скамье. Отто решил этот
кончик оборвать. Он быстренько отвез Тужилиных домой и возвратился на
вокзал. Растолкав спящего, он пригласил его совершить поездку в лес.
Возможно, он придумал какой-нибудь убедительный предлог. Деталей теперь
уже не узнать. В лесу он дал Петьке в руки трость Беклемишева и, отпустив
его на двадцать шагов, выстрелил. Ему казалось, что таким способом можно
убить двух зайцев: увидеть действие этой трости и избавиться от ненужного
свидетеля.
В Сосенске он провозился с оформлением инсценировки "самоубийства"
Беклемишева.
Когда он застрелил старика, в саду вспыхнул свет. Преодолев
естественный испуг, Отто сообразил, почему он возник. Но в этот момент
увидел Бухвостова и убежал, чтобы вернуться в сад на следующую ночь. Он
быстро преодолел пять километров, отделявших его от места рыбалки,
убедился, что рыболовы, усыпленные им, продолжают спать, забрался в
постель и разбудил Мухортова. Вот откуда у аптекаря и появилось убеждение,
что он всю ночь бодрствовал возле "чуть не утонувшего Ридашева".
Стреляя в вора, Отто надеялся узнать наконец, что же за вещь попала ему
в руки. Но он перестраховался. Двадцать шагов - это далеко. Ему удалось
снова увидеть только вспышку света, и затем все исчезло. А на поляну вышла
Зоя. Ее появление совпало с окончанием действия этой штуки. Возникла яма.
В ней лежал труп вора и трость. Вторично стрелять убийца не решился - не
знал, как поведет себя трость.
А теперь трость эта мирно покоится под обвалившейся каменной оградой. И
никто, кроме Диомидова, об этом не знает. И никто, кроме него, даже не
подозревает, что это за штука. А сам он? Все ли он понял из увиденного
после того, как зеленый шар выбросил отростки, и они впились ему в мозг,
обволакивая сознание странной, какой-то ощутимой пеленой?
Утром Ромашов позвонил в больницу.
- Да, - лаконично ответил врач. - Все будет хорошо. Он пришел в себя...
Да. Можно навестить... Недолго, учтите. - И повесил трубку.
Диомидов не раз говорил Ромашову, что в беклемишевском деле, в
сущности, нет никакой загадки.
- Надо только распутать клубок, - любил повторять полковник. - И вы
увидите, что оно выеденного яйца не стоит. Любое дело кажется загадочным,
пока мы не раскусим его. Когда слетит скорлупа, окажется, что орешек в
общем-то ничего особенного из себя не представляет.
- А трость? - возражал Ромашов.
- Это дело ученых, - говорил Диомидов. - Наша задача найти убийцу. А в
убийце ничего фантастического и непонятного нет. Это не привидение. Он не
летает по воздуху, а ходит по земле. И оставляет следы. Он не может не
оставлять следов. Понимаете?
В конце концов Диомидов оказался прав. День за днем он и Ромашов
скрупулезно "монтировали", как выразился однажды полковник, киноленту
жизни Петьки Шилова. Разрозненные кадры, собранные из показаний многих
людей, сливались постепенно в цельную картину.
- Проверяйте всех Петькиных знакомых, - напоминал Диомидов. - Не
забывайте о том, кого мы ищем. Вот тут, я вижу, у вас записано, что Петька
ходил бриться в парикмахерскую на Балчуге. Вы смотрели личные дела
мастеров?
- Смотрел, - говорил Ромашов.
Он уже обалдел от этой работы. Сотни людей. Сотни мимолетных Петькиных
встреч. Все это мельтешило в глазах, наслаивалось, путалось. Он удивлялся
Диомидову, который взвалил на себя три четверти работы и ни разу даже не
выругался.
- А тех, кто уволился? - спрашивал Диомидов. - За последние пять лет?
- Да, - вздыхал Ромашов.
Ему казалось иногда, что они взялись решать непосильную задачу. Легко
сказать - изучить последние пять лет Петькиной жизни и найти в этом стоге
иголку, сиречь следы связи Петьки с агентом Хенгенау. Утешало только одно
обстоятельство: Ромашов знал этого агента в лицо. Он два раза встречал в
Сосенске "писателя Ридашева". Это утешало и злило одновременно. Утешало
потому, что облегчало работу. Ромашову достаточно было взглянуть на
человека, чтобы сказать: не он. А злило потому, что он, Ромашов, ходил в
Сосенске рядом с агентом и не знал об этом.
По вечерам Диомидов усаживал Ромашова рядом, придвигал поближе пухнущую
день ото дня папку с жизнеописанием Петьки и листал ее, рассуждая вслух.
Особенно придирчиво он относился ко всему, что касалось лета 19.. года.
Удалось установить, что в это время у Петьки было много денег; Но источник
оставался неясным. Пытаясь уточнить это обстоятельство, Диомидов обратился
за помощью в МУР, тщательно просмотрел много архивных дел, особенно
внимательно изучал нераскрытые кражи. Однако ничего подходящего не нашел.
Конечно, Петька мог украсть деньги и не в Москве. Но в тот год он никуда
из столицы не выезжал.
- Занятно, - говорил Диомидов. - Смотрите. Летом у Петьки куча денег.
Осенью, растратив их, он крадет бумажник у гражданина Полуэктова и
благополучно садится в тюрьму. Где же он украл ту "кучу"? И почему так
ловко? Судя по его делам, он в общем-то вор из невезучих. Что-то тут не
сходится. А? Уж не оказал ли он какую-то услугу нашему подшефному?
Ромашов соглашался, что это предположение весьма вероятно. Но с какой
стороны начать его проверять?
- А с той же самой, - сердился Диомидов.
И утро начиналось с "той же самой". Люди. Лица. Анкеты. Вопросы.
Ответы. Десятки людей. Сотни вопросов. Прямых, наводящих, вопросов с
намеком и вопросов обходных, похожих на разбитый объезд возле перекрытого
шлагбаумами асфальтового шоссе. Пока однажды перед Диомидовым не появился
человек с заячьей губой.
- Корешовали с Петькой? - в упор спросил Диомидов.
Заячья губа приподнялась. Это должно было означать презрительную
ухмылку.
- Не, начальник, чего не, того не...
- А мне говорили другое.
- Кто? Филя, что ли? Брешет. Он же чокнутый. Два раза в пивной сидели.
Было. А так? Не. Чего не, того не.
- В пивной-то Петька угощал?
- Петька. Так ведь Это когда было? Или копаешь что, начальник? Так ведь
кончился Петька.
- Кончился, - задумчиво сказал Диомидов. - А ты, часом, не знаешь, кто
его кончил?
- Чего не, того не. Только мы тут зачем бы? Шутишь, начальник. Не под
тем фонарем ищешь.
- Шучу, - заметил Диомидов.
И как бы между прочим заговорил о том, что вот вроде найден пистолет,
из которого стреляли в Петьку, и еще кое-какие вещи, которые указывают не
то чтобы на человека с заячьей губой, но... Заячья губа только хлопал
глазами, слушая Диомидова. Его интеллект никак не мог уловить, что же от
него хочет полковник. Понимал он одно: он, Заячья губа, и его кореши тут,
конечно, вне подозрений. Кто-то Петьку убил. Этого кого-то ищут. В общем,
чуть ли не нашли. А Заячью губу пригласили просто для уточнения некоторых
деталей об образе жизни Петьки. Нужно, например, знать, сколько водки мог
выпить Петька за один присест. Этот вопрос полковник обсуждал с Заячьей
губой не менее десяти минут. Заячья губа вошел во вкус. Заметив это,
Диомидов как бы невзначай поинтересовался результатами той давней выпивки.
Заячья губа, сбитый с толку и утративший подозрительность, с которой
начинал этот разговор, махнул рукой и выразился в том смысле, что та
выпивка не показательна. Петька пил мало, болтал, что торопится к
сапожнику, который что-то там был ему должен. Он заплатил за угощение, и
Заячья губа проводил остаток вечера в одиночестве.
Диомидов отметил в памяти сапожника и перевел разговор в область
рассуждении об обуви вообще и Петькиной в частности.
- Конечно, - сказал он, - если у него были мозоли, то к сапожнику
лучше. Тут уж без обмана.
Заячья губа, разгоряченный предыдущими воспоминаниями, не сразу
сообразил, что беседа уходит в другую плоскость. Обувь его не
интересовала. Он заметил, что Петька торопился к сапожнику отнюдь не за
ботинками, а, по всей видимости, за деньгами.
И на сцену вдруг выплыло словечко "ксива". Диомидов понял, что речь
идет о каком-то документе, который Петька за большие деньги продал некоему
сапожнику.
- Стоп, - сказал полковник.
Заячья губа ошалело смотрел на него. Диомидов потребовал подробностей.
- Словили вы меня, начальник, - огорчился Заячья губа. - Ко чего не,
того не...
Из дальнейших сбивчивых пояснений Заячьей губы вытекало, что он всегда
считал Петьку великим трепачом. И тогдашней его фразе про "ксиву",
проданную сапожнику, Заячья губа не придал значения. Кроме того, с точки
зрения Заячьей губы этот факт был мелким, не стоящим внимания. Рядовым
фактом, одним словом. Потерявшим ко всему еще свою значимость за давностью
времени.
- Ну-с, - сказал Диомидов Ромашову, когда они остались одни. - Как мы
будем расценивать эту информацию?
- Во всяком случае, - усмехнулся Ромашов, - пища для умозаключений
имеется.
- А по-моему, - заметил Диомидов, - имеется умозаключение. Но его нужно
просто обосновать.
- Настоящий Ридашев?
Диомидов кивнул.
- Да, - сказал он. - Мы не интересовались писателем Ридашевым с этой
стороны. Теперь, когда нам окончательно ясно, что сам он к беклемишевскому
делу непричастен, думаю, можно и поговорить с ним. Мне вообще-то не
хотелось тревожить этого человека. Но что поделаешь? Хотя... Хотя
давайте-ка свяжемся с паспортным столом. Уточним.
Умозаключение подтвердилось. Два года назад писатель Ридашев заявил,
что он потерял паспорт. Ему был выдан новый.
- Что и требовалось доказать, - сказал Диомидов. - Кстати, вспомните-ка
записную книжку Хенгенау. Именно тогда Зигфрид сообщил данные об Отто
Дирксену. А данные-то были старые. Поэтому Отто, предупрежденный
Зигфридом, на всякий случай решил обзавестись документами Ридашева.
- Зачем?
- Не у кого спросить, - усмехнулся Диомидов. - Вот поймаем Отто, тогда
уж.
Потом им предстояло ответить на вопрос: сколько сапожников в Москве?
Потом... было много "потом". До тех пор, пока Ромашов не сказал: он!
...Они стояли у прилавка в булочной. В окно был виден дом напротив.
Машину Диомидов поставил за угол.
- Он, - сказал Ромашов и передал Диомидову бинокль.
- Вот, значит, когда встретились, - пробормотал Диомидов, разглядывая в
окне дома напротив фигуру человека, склонившегося над низеньким столиком.
- Однако я где-то его уже видел. Где же? Странно...
Он видел Отто, когда ехал к Зое. Бежевое такси стояло тогда рядом с
диомидовской машиной перед светофором...
Человек за окном методично взмахивал рукой с молотком. Изредка он
отрывался от работы и бросал меланхоличный взгляд на улицу.
- Нет, не припомню, - сказал Диомидов, опуская бинокль. - Да и не место
здесь предаваться воспоминаниям. Опергруппа готова?
- Они ждут звонка.
- Что ж, - сказал Диомидов. - Пора, пожалуй. А то скоро станет темно.
Идите. А я понаблюдаю.
Автомат был в "Гастрономе", метрах в трехстах от булочной. Ромашов
поднял воротник пальто и пошел звонить. Ходил он минут пять. Когда
вернулся, Диомидова в булочной не было.
- Он рассердился на что-то, - сказала продавщица. - И убежал.
Ромашов выругался про себя и бросился к дому напротив. Дверь квартиры
сапожника была раскрыта. Ни его, ни Диомидова, ни следов борьбы Ромашов не
обнаружил. Машины за углом не было тоже.
9. ПАРАДОКС ВЕЛИКОГО ПТА
Диомидов приветственно помахал Ромашову здоровой рукой. Краснолицый
доктор показал им обоим растопыренную длань, что должно было означать пять
минут, и вышел из палаты.
- Он узнал вас, когда вы вышли из булочной, - сказал Диомидов. - И у
него был мотоцикл.
Ромашов кивнул. Он понял это потом, во время погони. Опергруппа два
часа металась по Москве, пока не вышла на верные следы. Три машины и два
мотоцикла вырвались на загородное шоссе. Автомобиль Диомидова стоял на
обочине в двух шагах от каменной стены старинного парка. Метрах в ста
валялся мотоцикл. В двадцати шагах от него Ромашов наткнулся на труп Отто.
Неподалеку, под обломками стены, непонятно почему обрушившейся, лежал без
сознания Диомидов.
- Мне не хотелось его убивать, - сказал Диомидов. - Сперва я снял его с
мотоцикла. Уже темнело. Пока я держал его в свете фар, он стрелял. Мне это
надоело. Остановил машину. Удалось попасть в колесо. Думал, что он
покалечится. Мотоцикл сделал, наверно, восемь оборотов. А он, сволочь,
уцелел. Вскочил на стену. Ну и... А вы эту штуку нашли?
- Какую штуку? - удивился Ромашов.
- Да трость эту. Она же под стеной осталась. Этот Отто выронил ее,
когда полез на стену.
- Мы не думали, - сказал Ромашов.
- Я так и предполагал, - заметил Диомидов. - А она осталась под
обломками. Ведь из-за нее стена обрушилась.
- Я сейчас позвоню, - сказал Ромашов.
- Да, надо сделать это побыстрее. И знаете что. Позвоните заодно тому
ученому, Лагутину. У меня есть для него кое-что интересное.
- Но доктор? - сказал Ромашов.
- Что доктор?
- Он сейчас придет и выгонит меня.
Диомидов усмехнулся.
- Я знаю петушиное слово. Кроме того, и доктору полезно послушать.
Таких вещей ни один доктор на Земле еще не слыхал. Эту штучку вкусил,
видимо, только Беклемишев. Да еще те "приносящие жертву". Но они, бедные,
ни черта не поняли.
Диомидов замолчал. Потом задумчиво заметил:
- Да и я, признаться, тоже.
Дверь открылась, и на пороге возник краснолицый. Его правая рука
описала в воздухе полукруг, который можно было истолковать только в одном
значении. Диомидов заговорщически подмигнул Ромашову. Тому так и не
удалось узнать, какое же петушиное слово сказал полковник врачу. Когда он,
позвонив по телефону, вернулся в палату, краснолицый доктор мирно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг