кончиками пальцев свой передник.
- Здравствуй, Мэри! - проговорил Джо, голос которого внезапно охрип.
- Здравствуй, Джо! - еле слышно ответила Мэри и вдруг вся вспыхнула. -
Джо, я же приготовила тебе подарок! Старая мисс рассказывала, как она
вышивала платочек для своего жениха, и я... Я тоже... Вышила для тебя!
Хочешь?
- Конечно, хочу, - ответил Джо, страшно обрадованный тем, что она
считает его своим женихом.
- Слушай, Мэри, - сказал он, когда она вернулась и, очень смущаясь,
вручила ему маленький лоскуточек белого материала, аккуратненько обшитый по
краям, - может быть мне поговорить со старым хозяином, чтобы он выдал тебя
за меня замуж?
- Молчи, Джо, - она своей ладошкой зажала ему рот, - ведь тогда меня
отправят на плантацию: старая мисс не терпит замужних! Подожди немного,
ладно? - Она бы и еще его уговаривала, но в это время шум в комнате внезапно
стих, что указывало на то, что короткий отдых кончился. - Ну иди же, а то
Джейн будет меня ругать... А если она пожалуется...
- Погоди, минутку, - сказал Джо, - я сейчас уеду и буду стоять за
садом. Знаешь, там, где старая слива? Приходи ко мне!
- Приду, - прошептала Мэри и упорхнула в комнату.
Джо, в свою очередь, кинулся к кухне. Быстро запряг своих лошадей,
чтобы, не приведи Господи, мистер Сильвестр не застал его после обеда на
усадьбе, и выехал со двора.
3
В мастерской все было как обычно. Девушки, склонившись над пяльцами,
продолжали свою работу. Старая Джейн молча наблюдала за ними. Вскоре
вернулась и сама старая мисс и уселась на возвышении, строго поглядывая на
своих подопечных. Она тоже принялась за работу. Однако очень скоро голова се
склонилась над пяльцами, и нос стал издавать негромкое похрапывание. Девушки
давно уже привыкли к этому, но ничем не выдавали себя и только еще усерднее
продолжали работу. Коклюшки быстро ходили в их ловких руках.
И только Мэри Токану еле-еле шевелила ими. Работа никак не шла на ум.
Тысячи мыслей мелькали в этой склоненной над пяльцами курчавой головке. То
ей представлялось, что Старый Хозяин, который, как она думала, ценит Джо,
вдруг действительно пойдет им навстречу и разрешит ей жить вместе с Джо при
стаде.
- Вот было бы хорошо! - думала она. - Я бы готовила им всем еду,
подумаешь, накормить Джо и трех стариков! Вон Мэри Куам готовит на весь
Большой Дом - и на господ, и на слуг!
То вдруг ей начинало казаться, что Старый Хозяин ни за что не разрешит
ей жить там, а заставит работать на плантации и, хуже того, переведет на
плантацию и самого Джо.
- А он же не привык, чтобы над ним был надсмотрщик... Все время ему
будут доставаться плети! - и ее охватила такая жалость к Джо, что она чуть
не расплакалась. - Нет, нет, этого не может быть. Хозяин очень его любит, -
уговаривала она сама себя.
Была и еще причина для беспокойства. Издавна, как только негр просил у
хозяина в жены негритянку, ее тут же забирали в Большой Дом, и там она жила
некоторое время. Очень часто после этого первый ее ребенок рождался со
светлой кожей, и его тут же отправляли на обмен на другую плантацию. Мэри
очень не хотелось попадать в Большой Дом, но выхода из положения она не
находила.
Неожиданно она обнаружила, что уже некоторое время ничего не делает.
Мэри взяла себя в руки и заставила работать -ведь если бы она не выполнила
свой сегодняшний урок, ее бы заперли на ночь в мастерской и дали одну
лучину. "А Джо будет ждать меня!" - и коклюшки быстро-быстро заходили в ее
проворных пальцах. Уже скоро старая мисс проснется и начнет ходить по рядам,
проверяя работу. А там, смотришь, и конец дня, всех отправят ужинать и
спать.
Однако сегодня все сложилось совсем не так, как обычно. Внезапно дверь
открылась, и в комнату неслышными шагами вошел мистер Сильвестр. Девушки,
особенно те, которые были постарше, еще ниже склонились над пяльцами. Старая
Джейн тихонько толкнула хозяйку. Мисс Оттилия открыла глаза, взглянула на
комнату и увидела Сильвестра, кравшегося тихими шагами между рядами девушек.
- Не крадись, Сильвестр, не крадись, - ворчливо сказала она, - ты думал
твоя тетка спит? Как бы не так. Я совсем не сплю и все вижу. Зачем ты пришел
сюда?
- Так просто, тетушка, я зашел вас навестить, - с этими словами он
поднялся к тетке и оперся рукой на спинку ее кресла, повернувшись лицом к
комнате и оглядывая девушек.
- Нет, правда, Сильвестр, - понизив голос, начала выговаривать ему мисс
Оттилия, - зачем ты опять пришел сюда? Сколько раз я просила тебя не
приходить, ведь всегда кончается одним и тем же.
- Вы как всегда правы, тетушка, - отвечал ей Сильвестр, - я зашел
поглядеть на ваш цветник, - и он указал рукой на девушек.
- Как тебе не стыдно, Сильвестр, ты же только две недели назад взял у
меня Джейн...
- А Джейн я завтра отдам Тому-кривому в жены. А Том-большой просит у
меня в жены Мэри Токану..., Где она у вас сидит?
- Вон там, в третьем ряду, видишь, склонилась над пяльцами?
- Это у которой длинный рулон?
- Да, нет, не та, правее... Увидел?
- Теперь увидел. Собственно, какая разница? Пришлите мне ее завтра,
тетушка.
Мисс Оттилия кивнула, хотя лицо ее выражало недовольство.
Когда девушки гурьбой выходили из комнаты, старая Джейн сказала Мэри:
- Завтра можешь не приходить. Молодой Хозяин приказал тебе идти в
Большой Дом, скоро ты выходишь замуж.
"Неужели Джо просил меня у Молодого Хозяина?" - подумала Мэри. - "Я же
просила его подождать! Ну, теперь он долго будет ждать меня под старой
сливой! Пусть знает, как не слушать меня!"
- Да ты, я вижу, нисколько не удивлена? - спросила Джейн. - Вот уж не
думала, что тебе понравится Том-большой... И когда ты с ним сговорилась?
- Как Том-большой? - удивилась Мэри.
- Так ведь Том-большой просил тебя в жены у мистера Сильвестра. А ты
что, не знала?
Мэри только покачала головой. Наскоро поужинав, она раньше всех вышла,
огляделась несколько раз и, убедившись, что ее никто не видит, кинулась
бегом через сад.
4
На много миль протянулись сады вдоль Реки. Перемежаясь с огородами, они
составили своеобразный пояс вдоль всего правого берега. Левый, низменный
берег заселен не был. Множество рукавов, проток и стариц Реки создали такую
путаницу водных путей, болот и озер, что только очень немногие из белых
рисковали забираться туда.
Сад Пендергастов также занимал полосу вдоль Реки шириной около
полумили. Джо Куам, назначая свидание своей милой, учел, что в это время
года в саду людей не должно быть: весенние работы уже окончились, а летние
еще не начинались. Как раз там, где росла старая слива, посаженная еще дедом
нынешнего Старого Хозяина, находилась чудесная ложбинка с очень сочной
травой и к тому же полностью скрытая рядами кустов.
Солнце только еще спускалось к горизонту. Джо распряг лошадей, привязал
их на длинном поводе к дереву, чтобы они могли пастись, а сам улегся на сено
в повозке, приготовившись к длительному ожиданию.
Ничего удивительного нет в том, что мысли его текли в том же
направлении, что и мысли Мэри: сначала он представил ее поварихой в лагере
пастухов, потом решил, что Старый Хозяин на это не пойдет и отправит их
обоих на плантацию. Конечно, это его страшило, но и на это он был в душе
согласен, лишь бы Мэри была с ним. Потом он стал рассчитывать, как скоро все
это может быть:
"Старый Хозяин будет ездить неделю, пусть десять дней. Потом Мэри
заберут в Большой Дом. Надо бы разузнать у матери, как сделать, чтобы ее там
не очень долго держали".
Мысль о матери привела к воспоминаниям о последнем разговоре с ней. Джо
усмехнулся и промолвил вслух:
- Зверюга!
Знала бы мать, как близко подходит он к пьевру, ее, наверное, удар бы
хватил от страха. Джо не знал, откуда пошло это название - пьевр. Он слышал,
что белые называли его так. Это воспоминание вернуло его в самое раннее
детство. Вот его, шестилетнего малыша, везут к пастухам, потому что Джо
Токану, отец нынешнего старого Джо Токану, прадеда Мэри, стал совсем стар.
"А наш Джо тоже уже стар, - подумал он, - скоро и нам надо просить
малыша". - И снова вернулся к воспоминаниям. Старики возятся с ним,
растрачивая на него всю нежность пожилых мужчин, оторванных от семей. Его
поят коровьим и овечьим молоком, рассказывают разные сказки и истории,
сохраненные прошлыми поколениями. Вот его учат петь древнюю песню. Он тогда
еще не знал назначения этой песни, и ему хотелось петь ее во весь голос, а
они запрещали.
И вот, наконец, тот день, когда он впервые увидел пьевра. С вечера
самый молодой из стариков исчез куда-то (теперь-то он знает куда) и появился
под утро с мешком, в котором кто-то шевелился и повизгивал.
В то утро стада не выгоняли на пастбище, а задали и коровам, и овцам
травы, накошенной с вечера. Все три старика и Джо отправились к болоту, оно
было совсем недалеко от их лагеря. Старики торжественно, не торопясь
разделись сами и раздели его, все умылись чистой родниковой водой и натерли
тело пахучей травой. Потом все четверо остановились перед небольшим
бугорком, поросшим мелкой травкой и вдавившимся в серую грязь болота.
- Ничего не бойся, - сказал самый старый, - мы с тобой!
- И не гляди, - сказал самый молодой, - а теперь - пой!
И он запел. Во весь голос. Его звонкий мальчишеский дискант далеко
разносился по всей округе:
О ты, который большой и сильный,
Приходи к нам.
О ты, который ходит по болоту,
Приходи к нам.
У нас есть для тебя поросенок,
Приходи к нам.
Его мясо нежно и вкусно,
Приходи к нам.
Его кожа просвечивается на солнце,
Приходи к нам.
Она была длинной, эта песня. Он пел, два старика держали его за руки, а
третий, присев на корточки, держал мешок с поросенком. И, конечно же, он
смотрел. Смотрел во все глаза. И слушал. Сначала откуда-то издалека стали
слышны чавкающие звуки будто несколько коров идут по грязи и одновременно
вытаскивают свои копыта, затем он увидел его. Громадная серая гора
неторопливо передвигалась по грязи болота.
Там, где самый маленький и легкий ягненок проваливался в считанные
минуты с головой, эта громадная туша передвигалась свободно и легко, как
будто под ней была твердая земля.
Этот зверь был похож на громадную лепешку, если можно представить себе
лепешку шести ярдов в диаметре, которой спереди приделали пасть, а сзади
прицепили хвост, длина которого равна длине туловища.
Его короткие лапы с длинными пальцами и перепонками между ними мерно
передвигались около тела так, что вся громадная туша быстро скользила по
грязи болота.
Первым желанием Джо было - бежать! Бежать как можно дальше от этого
места, от этой зверюги, от этих стариков. Но его крепко держали за руки, а
один из них говорил свистящим шепотом ему на ухо:
- Пой! Если тебе дорога жизнь, пой!
Зверь медленно втянул свое туловище на бугорок и разлегся на нем,
разложив свои лапы по сторонам. Джо хорошо разглядел его кожу, состоящую из
правильных прямоугольных вздутий, разделенных поперечными и продольными
полосами. Тупая, слегка закругленная морда лежала всего в нескольких ярдах
перед- ним. Не было видно ни глаз, ни носа, только два бугорка выдавались
над кожей головы зверя.
Старик, сидевший на корточках, выпустил из мешка поросенка. Пьевр
поднял щитки на бугорках и показались его глаза. Он уставился на поросенка,
его пасть стала медленно открываться.
Джо почувствовал неодолимое желание идти вперед и кинуться в эту пасть.
В то же время волна ужаса и отвращения прошла по всему его маленькому телу,
отдавшись где-то около сердца неприятной дрожью. Но желание идти вперед было
сильнее, он попытался даже шагнуть, но руки обоих стариков намертво
вцепились в него. И тут он увидел поросенка: визжа от ужаса, упираясь в
землю всеми четырьмя ножками, тот полз вперед. Вот он вплотную подполз к
пасти пьевра. Нижняя челюсть зверя стала отодвигаться назад, а поросенок,
как приклеенный, двигался за ней, пока полностью не оказался под поднятой
верхней челюстью. И тут Верхняя челюсть опустилась, подталкивая его вглубь
пасти, нижняя резко выдвинулась вперед, и визг несчастного поросенка затих
где-то в утробе зверя. Пьевр вздохнул и опустил щитки на глаза.
И тогда Джо почувствовал радостное ощущение освобождения. Как будто его
облили теплой свежей водой. Это чувство заполнило его всего-всего, с головы
до пят.
Оба старика отпустили его, все трое прошли к зверю. Они поливали его
спину родниковой водой, протирали панцирь пахучими травами, щекотали его
брюхо, а зверь, закрыв глаза, довольно урчал. Несколько часов провозились
они с ним, потом пьевр неуклюже слез с бугорка и пустился в путь по болоту.
С тех пор между ним и этим страшным зверем возникла настоящая дружба.
Старики относились к зверю, как к богу, маленький Джо отнесся к нему, как к
товарищу. Когда ему было около десяти лет, он впервые влез к пьевру на
спину, и зверь понес его по болоту.
- Сейчас-то он уже не носит меня, - с некоторой грустью подумал Джо, -
и я стал слишком тяжелым для него, да и зверь совсем одряхлел.
А тогда... Как хорошо узнал он болото! Все эти островки, разбросанные
там и сям среди грязи, роднички с чистой водой. Тогда же он обнаружил и
перешеек, соединяющий их бугорок с островком, надо было только пробрести по
пояс в грязи полсотни ярдов. Это был его островок, старики боялись ходить
через грязь.
- А мать говорит - зверюга! - подумал он и с теплой нежностью вспомнил
зверя. Последние годы пьевр почти не отходил от своего бугорка, он или лежал
на нем, нежась в лучах утреннего солнца, или ползал по грязи недалеко от
этого места.
Между тем, солнце почти совсем опустилось, под листьями начали
сгущаться сумерки...
- Скоро уже придет Мэри, - подумал Джо. - Как же я брошу пьевра, если
хозяин переведет меня на плантацию! Ведь он так стар! - и с этой мыслью он
неожиданно для себя уснул.
5
Он действительно был очень стар, этот пьевр. Он был старым уже тогда,
когда старый Джо Токану, дед нынешнего старого Джо, был еще молодым. Он был
старым и тогда, когда впервые пастухи появились около болота. Он был старым
и тогда, когда на планете только начиналась "эра Пендергастов", а сегодня
был уже двести третий год этой эры!
Он многое мог бы рассказать, если бы умел говорить. Он мог бы
рассказать, что было время, когда болото окружали совсем другие растения,
отличавшиеся от нынешних и цветом, и формой листьев, а вокруг болот
существовал богатейший животный мир. И в самом болоте жило много пьевров:
пищи хватало для всех, потому что животные время от времени должны приходить
на водопой, а пьевр ест раз в десять-пятнадцать дней, и за этот промежуток
они (животные) успевали забыть, что около этого водопоя живет пьевр.
Он мог бы рассказать, что однажды откуда-то пришло тяжелое ядовитое
облако, убивающее все: и растения, и животных. Ему повезло, он успел съесть
крупного ящера как раз перед приходом облака и залег в глубине болота.
Конечно, и он был отравлен ядовитыми газами, но он мог не есть очень долго,
а когда он переболел, облака уже не было.
Он мог бы рассказать, как летали какие-то странные существа, ибо он не
знал о существовании машин, придуманных человеком за много парсеков от его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг