Было около одиннадцати часов ночи, когда к маленькому особняку на
окраине города подъехала машина. Эльга еще не легла спать и слышала, как
хлопнула дверца автомобиля и он тотчас же отъехал.
Через десять минут к ней в комнату постучала хозяйка особняка, которая
уже несколько месяцев, пока длился суд, сдавала ей комнату на втором этаже.
- Фрау Эльга, - едва сдерживая волнение, произнесла хозяйка, - к вам
поздний гость. Я говорила ему, что уже поздно, но он очень настаивал.
- Где он? - волнение хозяйки невольно передалось Эльге.
- Ждет внизу, в гостиной. С виду очень приличный и симпатичный молодой
человек... Но так поздно?! - хозяйка пожала плечами. - Может быть, -
высказала она предположение, - это касается вашего мужа?
Эльга быстро вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. В
гостиной, в связи с поздним часом, мягко светила только настольная лампа.
Сидевший на стуле возле журнального столика при виде ее поднял голову, и она
вздрогнула. Эльге показалось, что это Сергей. Но, присмотревшись, она узнала
Владимира Олянского. Как же он все-таки похож на того Сергея, которого она
встретила два года назад в институте Сверхсложных Систем!
- Ты? - удивилась она. - Как ты меня нашел?
- Ну, это было не самое трудное, - ответил Владимир, подойдя к ней и
целуя протянутую руку.
- Но ты ведь рискуешь жизнью! Ты знаешь, что тебя повсюду ищут?
- А, пусть ищут, - беспечно махнул рукой Владимир и озабоченно
спросил. - Ты когда увидишь Сергея?
- Завтра. Послезавтра заключительное заседание суда и вынесение
приговора. Мне разрешили свидание.
- Отлично! Значит, успеем!
- Ты что-то задумал? - с надеждою в голосе спросила Эльга.
- Задумал. Вот что: приговор суда не вызывает больше сомнения. Ждать
дольше нельзя. После приговора их переведут в центральную тюрьму с усиленной
охраной. Да дело не только в ней. Там надежная сигнализация, и сделать
что-либо, не поднимая шума, не удастся. Надо действовать сейчас, до
вынесения приговора.
- Ты хочешь, чтобы он бежал?!
- Не только он, но и все наши товарищи. У меня все готово. Один отряд
сосредоточен в городе, остальные в его окрестностях и по пути следования. Он
будет жить, даже если бы мне пришлось сравнять здание суда с землей.
Эльга слушала, радуясь и пугаясь одновременно. Она хорошо знала
Владимира, его решительность и точность расчета.
- Что я должна сделать?
- Предупредить Сергея. Завтра, через два часа после свидания с тобой,
мы совершим нападение на тюрьму и освободим его и всех наших. Встретимся
сразу же после этого свидания. Я сам подойду к тебе.
Выйдя за ворота тюрьмы, Эльга уже не могла сдержать рыдания. Она
прислонилась к углу облицованного гранитом здания и почувствовала, что
сейчас упадет. Рядом скрипнули тормоза. Ее кто-то подхватил на руки и внес в
машину. Это был Владимир.
- Ну что? - с беспокойством спросил он, протягивая ей флягу с водой.
Эльга несколько раз пыталась сказать слово, но спазмы в гортани мешали
ей говорить.
- Отъедем подальше! - приказал Владимир водителю.
- Ну, успокойся и скажи, наконец, что случилось. Почему ты так
расстроена?
- Он... он отказался, - выдавила из себя Эльга.
- Что?! Как?! Почему?! - вырвалось у Владимира.
Эльга отдышалась и, сбиваясь, начала рассказывать о результатах ее
переговоров с Сергеем. Поговорить удалось. Тюремщик, из уважения к Сергею,
оставил их одних. Эльга передала мужу все, что ей рассказал Владимир. Сергей
долго молчал, но потом наотрез отказался.
"Если я совершу побег, то тем самым признаю вину и неправоту моего
дела. А это бы свело все на нет. Все наши усилия! Всю проделанную работу!
Нет! Этого нельзя делать!"
- Я не могла его уговорить. Я стояла перед ним на коленях и просила
согласиться ради нашего сына, но он сказал, что ради всех детей
человеческих, ради их будущего он должен остаться и ждать приговора.
Владимир даже застонал.
- А что же Северцев, эта старая проститутка?!
Эльга ласково провела рукой по таким же, как и у Сергея,
темно-пепельным волосам Владимира.
- Ты несправедлив к нему, Володя. Он три раза выступал на суде.
Несколько раз требовал вмешательства Совета, но что он может сделать, и что
может сделать Совет? Он не имеет влияния на судебную власть. Прокурор
твердит, что закон нарушен, а закон один для всех.
Машина остановилась. Водитель, не получив указания, не знал, куда ехать
дальше и, полуобернувшись, вопросительно посмотрел на Олянского, сидящего на
заднем сидении рядом с Эльгой. Наклонившись вперед, тот сжал руками голову и
тихо, со стоном повторял:
- Ох, отец, отец...
Эльга схватила его за плечи и, пристально вглядываясь ему в лицо,
прошептала:
- Что ты сказал? Повтори! Ты?..
Владимир кивнул головой.
- Да! Но он об этом не знает. Меня к нему прислала мать...
- Мать? Я ничего не понимаю... Ты... ты ведь взрослый... Как?..
- Потом, Эльга, потом. Сейчас я не в состоянии говорить...
- Поезжай, Миша, к ней домой, - велел он водителю.
- Завтра приговор... А там посмотрим! - с угрозой в голосе произнес он,
прощаясь с Эльгой.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ЗАСЕДАНИЕ
ВЫДЕРЖКИ ИЗ РЕЧИ ПРОКУРОРА
- ...Я не буду больше возвращаться к той изощренной, можно сказать,
патологической жестокости подсудимого и его помощников. Об этом говорили
свидетели. Я не буду повторять их показания, так как хочу пощадить слух
присутствующих в зале, особенно женщин. Здесь много говорилось о так
называемом благородстве целей. Может быть, я подчеркиваю, может быть,
обвиняемые действительно преследовали благородные цели. Может быть! (крики
протеста). Я даже могу согласиться с этим. Но, господа! Человечество давно,
раз и навсегда, совершенно справедливо осудило известный вам пресловутый
принцип: "Цель оправдывает средства". Сколько раз человечество жестоко
расплачивалось за применение этого принципа! Какие только преступления
против человечности, против справедливости и гуманности не совершались под
прикрытием этого принципа! Разве не ради него пылали костры инквизиции в
мрачные годы средневековья? Разве не ради этого принципа отравляли в газовых
камерах миллионы людей? И разве не этот же принцип взяли на вооружение сами
неогуманисты? Благородство целей? Я, с вашего разрешения, еще вернусь к
этому вопросу. Но я хочу вам напомнить, что не было в истории человечества
ни одного преступления, которое не прикрывалось бы благородством конечной
цели. Ни один диктатор не приходил к власти, не пообещав человечеству
установления в будущем справедливого и благоустроенного мира. Запомните это!
И обратите внимание: чем заманчивее для простаков-обывателей были его
обещания, тем более жестоким и более кровавым становился устанавливаемый им
режим после захвата власти.
Здесь на суде говорилось, что действия подсудимых спасали демократию.
Но, прошу вас, назовите мне хотя бы одного-единственного диктатора, который
не начинал свои действия под флагом спасения демократии!
Да, подсудимые боролись с мафией. Никто не может этого отрицать. Но
была ли это борьба за демократию, или же борьба за власть? Борьба за право
осуществлять насилие? Обратимся к историческим примерам. Я прошу вас
мысленно перенестись в жестокий двадцатый век. Фашизм, который чуть не
погубил человечество. Разве не было внутрипартийной борьбы между различными
течениями фашизма, когда одна группа уничтожала другую? Вспомните известную
"ночь длинных ножей", когда Гитлер расправился со своими бывшими союзниками.
Все это было, и все это может повториться! Перед захватом власти одна мафия
вступает в борьбу с другой, и отличительной чертой этой борьбы является та
страшная жестокость, с которой одна мафия расправляется с другой. Без выбора
средств! Не останавливаясь ни перед чем! Это один из главнейших признаков
наступления будущего террора по отношению к населению, когда мафия
захватывает власть и укрепляет ее страхом, насилием и террором, обращенными
уже на все население.
В прессе сейчас много пишут о вскрытии подсудимыми преступлений
неогуманистов. Да, это так! Ну и что? Назовите мне хотя бы один случай вы
истории, когда победитель в политической борьбе скрывал от общества
преступления, совершенные побежденным? Мы не видим здесь ничего нового.
Я хочу вам еще раз напомнить, что первый и главный признак мафии,
ставящей целью захват власти, - это полная неразборчивость в средствах для
достижения цели. Имеем ли мы этот признак? Да! Он налицо! - прокурор сделал
паузу, налил из графина воды, отпил глоток и продолжал:
- Второй признак - это глубочайшее презрение к народу, к демократии.
Здесь подсудимые перещеголяли даже своих противников. Те хотя бы пытались
прийти к власти законным путем, готовя референдум. Эти же организовали
тайные боевые группы и даже не помышляли обратиться к народу (крики
протеста).
- Я понимаю, что вас смущает. Вы имеете в виду книгу, написанную
главным обвиняемым. Но это же несерьезно! Вспомните, сколько издано таких
романов-предупреждений. В романе можно выдумать все, что угодно, вплоть до
нашествия инопланетян. Что же прикажете делать? После выхода в свет романа
Уэллса "Борьба миров" человечество должно было бы готовиться к отражению
десантов марсиан? Это же смешно, господа!
Но коль мы заговорили о романе, который автором назван очень образно -
"Тупик", то позвольте обратить ваше внимание, что сам роман, особенно его
конец, пропитан презрением к человечеству. Автор совершенно не верит в его
силы, в его способность к сопротивлению насилию. Автор издевается над
человечеством и в издевательском тоне описывает борьбу с режимом
правозащитников и политической оппозиции. Единственные, кто вызывает у него
симпатию, - это будущий диктатор, который, как и сам автор, не стесняется в
выборе средств, да еще группа экстремистов. Автор буквально упивается
сценами насилия и жестокости, невольно выдавая себя, свой характер.
Следствие располагает сведениями, что роман написан самой СС. И это еще
более настораживает и пугает! СС, ее психология, как теперь известно,
формировалась под влиянием психологии подсудимого. Это страшно! Это очень
страшно! Если подсудимый обладает такой изощренной жестокостью, то что можно
ожидать от сверхинтеллектуальной системы, психология которой скопирована с
психологии подсудимого? Не нависла ли над человечеством еще более страшная
угроза, чем угроза захвата власти неогуманистами? Можем ли мы сейчас
исключить это? Нет! Можем ли мы позволить жить подсудимому и, зная его
нечеловеческие возможности, находиться под непрерывной угрозой полного,
безоговорочного подчинения всего человечества лицу, которое даже нельзя
назвать человеком, в истинном значении этого слова, чья патологическая
жестокость нам хорошо известна? Неогуманисты назвали его Оборотнем. Должен
признать, что при всем моем отвращении к этой организации название, которое
они дали ему, абсолютно справедливо.
(Защита заявила протест. Суд принял протест защиты и призвал прокурора
воздерживаться от подобных заявлений).
- Приношу Суду извинения! Однако должен сделать следующее заявление. У
нас уголовный суд, и мы не можем решать вопросы, относящиеся к компетенции
Всемирного Совета. Но я обращаюсь к общественному мнению. Не совершило ли
человечество роковую ошибку, создав сверхинтеллектуальную систему? Не
поплатится ли оно за это своей свободой, а может быть и жизнью?
Итак, что мы видим в подсудимом? Мы видим глубочайшее презрение к
человечеству, которое сочетается с потенциальным могуществом, обусловленным
его особыми связями со Сверхразумом. Что человечество может ожидать от
такого сочетания? Судите сами, господа!
Перехожу ко второй части обвинительного заключения. Мы подробно
говорили о преступлениях, совершенных подсудимыми против закона, о насилии в
отношении такой же преступной группы, осужденной судом раньше. Помимо
изложенных признаков преступной деятельности подсудимых, ее можно также
квалифицировать как самосуд. Но сейчас речь пойдет о другом. О еще одном
преступлении, страшном преступлении, господа, против всего человечества, о
насилии, совершенном в отношении всего населения Земли, последствия которого
будут сказываться в будущих поколениях. Последствия, которые трудно
предсказать и совершенно невозможно предотвратить. Я вижу в будущем тысячи и
тысячи конфликтов, миллионы разрушенных семей, миллионы детей, брошенных
родителями на произвол судьбы, разрушение торговли, упадок хозяйственной
деятельности, нищету и всеобщую ненависть друг к другу.
Совершено покушение на естественное право человека. Что я говорю? Разве
о покушении идет речь? Нет! Это свершившийся факт! И скажу вам, господа, в
истории человечества не было более страшного преступления. Зверства татар и
турок, зверства фашистов и инквизиции бледнеют и кажутся мне детскими
забавами по сравнению с тем, что уготовил главный ответчик нам и будущим
поколениям человечества. Я говорю о праве собственности на свои мысли и
чувства, на свои симпатии и антипатии. Можете ли вы представить себе
общество, если чувства и мысли каждого человека становятся предметом
всеобщего обозрения? Вы представляете, в какой психологический кошмар вверг
нас подсудимый, какой ад нам уготован?
Я не говорю о ситуациях, которые могли бы быть восприняты несерьезными
людьми как комические. Муж не сможет скрыть своих чувств и увлечений от
жены, жена от мужа, начальник всегда будет знать, что думает о нем
подчиненный (смех в зале). Да, господа, на первый взгляд это даже смешно.
Давайте посмеемся вместе. Но не придется ли нам плакать? Я уж не говорю о
медицинской этике! Ваши болячки, ваши тайные болезни, ваши пороки становятся
предметом всеобщего обозрения. Вызовут ли они сочувствие? Может быть! Но
может быть, что более вероятно, - презрение и стремление изолировать...
Кого? Вас? - он ткнул пальцем в зал. - Вас? Или всех нас? Подумайте вы,
женщины, легко ли вам будет выйти замуж? И вы, мужчины, легко ли вам будет
найти жену? Что же вы молчите? Радуйтесь! Радуйтесь и вы, служащие в
учреждениях, институтах, школах, работающие на заводах и фабриках.
Радуйтесь! Если вы раньше могли назвать мысленно свое начальство мерзавцем и
подонком, и это вам приносило облегчение и утешение, то теперь вы будете
лишены даже маленького удовольствия. Маленького? О, нет! Это "маленькое"
удовольствие приносило вам психологическую разрядку, охраняло ваш мозг от
перенапряжения, создавало иллюзию справедливости. Я говорю иллюзию, так как
от того, назовете ли вы мысленно свое начальство сволочью, справедливость не
восстановится, но, согласитесь, это было и приятно, и психологически
необходимо. Что же теперь? Да ни одно учреждение не сможет теперь нормально
работать! Как будет чувствовать себя руководитель, если слышит мысли
подчиненных, называющих его тупицей, бездарностью и тому подобным, в общем,
всем тем, чем подчиненные мысленно награждают своего начальника?
Издавна существует поговорка: "Чужая душа - потемки". Мы, люди, как
правило, по достоинству оцениваем только то, что теряем. Подумайте теперь,
не являлось ли это свойство нашей души краеугольным камнем, на котором
зиждется вся наша цивилизация? Подумайте! Мы всегда относились отрицательно
к насилию и обману. Но насилию мы обязаны возникновением государств,
общественных структур. А обман? Вам не кажется, что возможность обманывать
друг друга, скрывать то, что мы думаем друг о друге, является тем
необходимым условием, которое мешает нам вцепиться друг другу в глотки?
Обман - это та необходимая одежда, которая скрывает наше собственное дерьмо
от всеобщего обозрения. Теперь, когда защитные экраны или хотя бы фиговые
листки срываются, не почувствуем ли мы сами к себе взаимного отвращения?
Прошу прощения. Высокоуважаемый Суд, за грубость выражения, но по существу
это так и есть.
Пагубные свойства человеческого мозга, которые подсудимый называет
"даром далекой, неизвестно где находящейся планеты Элиа", распространяются
среди людей со скоростью лесного пожара. Это эпидемия, господа! И судить его
(он указал пальцем на Сергея) надо за сознательное внесение на Землю
неизлечимой инфекции. Именно так, господа!
Нас пытались убедить, что новые свойства человеческого мозга
способствуют росту морали, нравственности и т.п., и т.д. Однако позвольте
заметить, ведь подсудимый давно обладает особыми свойствами мозга, но о
какой морали и нравственности может идти речь? Мы только что говорили о
нечеловеческой жестокости подсудимого. Это мораль? Это нравственность? -
прокурор развел руками: - Если за мораль и нравственность принимать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг