Что же такое - счастье? Борьба, как утверждал пленный пришелец? Счастье
волка, сомкнувшего челюсти на горле жертвы? Бесконечный бег за горизонтом
будущего? Ради счастья будущих поколений. Каких поколений? Это тех,
сегодняшних половых клеток, которые путем случайного слияния создадут
будущие народы планеты? А ты, человек, живущий сегодня, имеешь ли ты право
на свое счастье? Я, человек, не знаю, что такое счастье. И есть ли оно? Есть
ли абсолютное счастье, к которому надо стремиться? Или счастье у каждого
свое? Счастье ребенка, счастье матери, счастье ученого, доказавшего истину,
счастье спекулянта, провернувшего удачную операцию, счастье палача, счастье
жертвы, счастье безумца? Ведь и безумец по-своему счастлив. Может быть,
счастье в нас самих? Какие мы - такое и счастье? Каждый достоин своего
счастья? Каждому - свое? Не этот ли лозунг был написан на воротах фашистских
концлагерей?
Римский диктатор Сулла любил называть себя Счастливым. Но его счастье -
несчастье римлян. Возможно ли счастье для всех? А если все будут счастливы,
то не прекратится ли тогда движение? Не скажет ли человечество: "Остановись,
мгновенье, - ты прекрасно!" И не ждет ли этого момента хитрый Дьявол, чтобы
увлечь человечество, подобно Фаусту, в преисподнюю? Преисподнюю застоя и
бездействия. Не является ли элианский рай этим адом? Рай? Так же, как и
счастье, он рисуется по-разному. Изможденный непосильным трудом раб Римской
империи представлял его как постоянный отдых от труда, как вечное безделье.
Темпераментный мусульманин представлял его роскошным гаремом,
глубокомысленный индус - вечным превращением, а здравомыслящий грек -
царством вечных теней, вечно голодный охотник - полями обильной охоты. И
опять у каждого - свое! А где же общее? Где то общее, которое будет понято и
приемлемо для всех? Не затащит христианин мусульманина в рай христианский, а
мусульманин - христианина в свой. А коль будут упорствовать в своем рвении,
то перережут друг другу глотки и оба попадут в ад!
В который уже раз Эрик почувствовал присутствие в себе Сергея. На этот
раз Сергей заговорил в нем в полный голос. Эрик не прерывал его, слушал,
сознавая справедливость доводов своего второго "Я". Но одно дело -
сознавать, другое - принимать. А этого Эрик сделать уже не мог.
- Ну, хватит, замолчи! - сказал он ему.
Сергей замолчал. Замолчал, но не ушел. Он был в нем, где-то внутри,
ворочался, как страдающий бессонницей человек, вызывая раздражение уже одним
своим присутствием. Сергей не был совестью Эрика. Это было бы слишком
просто. Эрик не совершил ничего такого, что бы нанесло ущерб его совести.
Сергей просто напоминал ему, напоминал о том, что в нынешнем положении не
играло никакой роли. Что связывало его с Землей, кроме воспоминаний? Эрик
вдруг почувствовал, что на этот раз он не прав. Разве он, Эрик, спас элиан?
Нет, спас Сергей, а Эрик пришел позже! Именно его земная сущность, его
память! Через эту земную сущность Земля протянула руку помощи Элии. Кто же
он, Эрик? Узурпатор, воспользовавшийся чужим трудом и заслугами, или только
внешняя оболочка земного Сергея, более понятная элианам, а следовательно,
более полезная для Сергея в его деятельности на этой планете?
- Наконец-то ты меня понял! - послышался явственно голос Сергея.
- Значит, ты меня не осуждаешь?
- Нет, конечно! Будь Эриком, но будь и Сергеем. Если ты перестанешь
быть Сергеем, ты не будешь здесь больше нужен. Но если ты не будешь Эриком -
тебя не поймут, а это одно и то же.
Примирение состоялось.
- Послушай, а ты знаешь, что такое счастье?
- Приблизительно!
- Интересно!
- Счастье - это неистощимая сума желаний. Ты вытаскиваешь из нее одно
за другим, а она не истощается.
- Примитив!
- Возможно!
ОТЧУЖДЕНИЕ
Прошло двадцать лет. Старый Дук умер. На его место был избран другой
вождь. Власть Дука не перешла по наследству к Гору. Нового вождя племени
элиан звали Чак. Эрик почти не был с ним знаком. В ту памятную ночь, когда
на взмыленном коне к нему прискакал Юл с сообщением о том, что Дук умирает и
хотел бы перед смертью с ним увидеться, Эрик только-только вернулся из
длительной поездки в соседнее племя элиан, находившееся от его дома на
расстоянии ста пятидесяти километров. Его сопровождали шестеро старших
сыновей. Они только зашли в лом, как вслед за ними появился Юл. Все путники
промокли до костей, однако, узнав в чем дело, Эрик не стал даже
переодеваться, только накинул на себя теплый плащ. В конюшне он оседлал
свежую лошадь, и они с Юлом поскакали во весь опор к селению.
Ночь была такая темная, что он почти не различал впереди себя силуэт
скачущего Юла. Дорога размокла. Неподкованные копыта лошади скользили по
глинистой почве. Рискуя ежеминутно упасть вместе с лошадью в дорожную грязь,
Эрик гнал коня, стараясь не отстать от спутника.
В селение въехали уже перед самым рассветом. Оба были мокрые и в грязи.
Бросив коней посреди двора, они вбежали в дом. Их встретил Гор. На
вопросительный взгляд Эрика ничего не ответил, только опустил глаза и
покачал головой. Эрик сбросил мокрый плащ и, отерев кое-как покрытые грязью
ноги, вошел в спальню Дука. Дук лежал на широкой постели. Лицо его
заострилось. Высушенные старческие руки покоились поверх одеяла. Он дышал
тяжело, с хрипом. Вокруг стояли его многочисленные домочадцы. Завидев Эрика,
Дук сделал едва заметное движение. Собравшиеся у его постели родственники
тотчас же покинули комнату, оставив его наедине с Эриком.
Эрик пробыл возле Дука около часа. Что ему говорил перед смертью старый
вождь, он никому никогда не рассказывал. Последнее напряжение, связанное с
этой беседой, совсем подорвало силы умирающего, и он заснул, выпуская из
своей холодной руки руку Эрика. Эрик осторожно высвободил руку и вышел. Дук
умер спустя два часа, так и не просыпаясь.
Похороны состоялись на четвертый день. На могиле старого вождя насыпали
высокий холм. Элиане, не знай религии, не придерживались пышных похоронных
церемоний, но чтили умерших, содержали в порядке могилы, на которые ставили
памятники из гранита и песчаника. Иногда памятники украшались скульптурными
портретами умерших. Так и на этот раз, на могилу Дука был поставлен такой
скульптурный портрет. Старый вождь, высеченный из мрамора, сидел в кресле,
опустив руки на подлокотники, задумчиво склонив голову.
Смерть Дука не была неожиданностью для соплеменников. Ее ждали и к ней
готовились заранее. Такая предусмотрительность немного покоробила Эрика,
хотя он уже привык к тому, что элиане очень спокойно относятся к смерти.
Может быть, это потому, что задолго до кончины они угадывают время ее
наступления, и не только тот, кому суждено умереть, но и окружающие его
люди. Человека здесь хоронили дважды: первый раз, когда узнают срок кончины,
второй - когда она наступает. Поэтому горе, связанное с потерей близкого
человека, поражает родственников в тот день, когда они узнают о неизбежном,
но затем, со временем, притупляется, и, когда приходит сама смерть, ее
встречают, как это не кажется диким и невероятным, с каким-то облегчением,
приносящим снятие напряжения ожидания. Это выразилось не только в готовом
памятнике, который поставили рядом с могилой сразу же за погребением тела,
но и в том, что уже давно в селении был выбран новый вождь племени, который,
однако, еще не вступал официально в должность, но фактически уже управлял
делами племени.
Эрик ничего не знал о предстоящей кончине Дука, так как тот велел ему
ничего не говорить. Скорее всего Дук щадил чувства своего друга, зная его
искреннюю привязанность.
В последние пять лет они виделись редко. Дук уже не мог ездить верхом.
Эрику же, занятому делами, все было как-то недосуг выбраться к нему в
селение.
Дела между тем шли не так, как предполагали Дук и Эрик. Последние пять
лет племена, входящие в союз, почти перестали присылать для обучения
курсантов. Их количество с пятисот сначала снизилось до двухсот, затем - до
пятидесяти. Под конец остались только младшие командиры, но и среди них
началось "брожение". Уже пять, вместе с семьями, покинули свое жилище и
уехали в родные селения.
Эрику пришлось законсервировать лабораторию. Количество обрабатываемой
земли в усадьбе сильно сократилось. Теперь она в основном обрабатывалась его
сыновьями. Шесть из них были уже женаты и жили в отдельных домах со своими
женами и детьми - внуками Эрика. Три дочери покинули его дом, выйдя замуж.
Еще десять сыновей и пять дочерей достигли брачного возраста, но еще не
создали себе отдельных семей и жили вместе с отцом. Остальные дети были еще
малы и не могли работать в поле. Чтобы прокормить семью, в которой вместе с
детьми было больше шестидесяти человек, Эрику пришлось самому стать за плуг.
Правда, время от времени приходили обозы с продовольствием, но после смерти
Дука они стали появляться все реже и реже.
Элианки не работают в поле. Эту работу выполняют мужчины. Поэтому вся
нагрузка упала на плечи Эрика и его подросших сыновей. Его жены принимали
участие только в охоте. Но поскольку охота стала теперь не развлечением, а
промыслом, она уже не вызывала у них того интереса, что раньше.
Эрик давно понял, что он перестал быть нужным элианам. Пока в памяти
людей были свежи воспоминания о нашествии пришельцев, Эрик был для них
спасителем и, что важнее, человеком, без которого они чувствовали себя
беззащитными перед угрозой нового нападения. По мере того как шли годы, эта
угроза стала терять черты реальности, превратилась в нечто абстрактное,
маловероятное. И вообще, больше никто из элиан, за исключением старого Дука
и Гора, да, может быть, нескольких его старых боевых товарищей, не верили в
возможность повторения нашествия. Пока существовал страх, элиане готовы были
учиться военному делу, содержать курсантов и бойцов, а также Эрика и его
семью, и в этой готовности была искренность и желание, так же, как искренняя
любовь к своему освободителю была присуща всем, с кем когда-либо он
встречался. Но теперь, когда прошло двадцать четыре года и ужас нашествия
сгладился, к добровольности участия в оборонной программе примешивались
элементы повинности. А как раз повинность была чужда самой природе элиан.
Никогда ни один элианин не гнул спину на другого. Это общество не знало ни
рабов, ни слуг, ни наемных рабочих. Труд был неотчуждаемой собственностью
самого трудящегося человека.
Вначале, когда Эрик заметил охлаждение к нему элиан, он испытал сильное
чувство обиды. Стал реже навещать их селения и больше уже не созывал Совета.
Тем более что на последнем Совете присутствовало меньше половины его членов.
Привыкнув за долгие годы к всеобщему вниманию, он стал крайне чувствителен.
Даже то, что его появление в селениях уже не сопровождалось всенародным
празднеством, задевало за больное. Женщины уже не бросали на него пылких
взоров, полных обожания. Это тоже им фиксировалось и царапало самолюбие. "Не
нужен! Не нужен!" - с горечью повторял он себе, мрачнея и стараясь
уединиться. По-прежнему полный сил, он мог до сих пор повалить наземь
взрослого тура, ухватив его за рога. Но фигура его уже утратила юношескую
стройность. Эрик стал грузен. Редкая лошадь могла выдержать под ним
длительную скачку. Не то что он потолстел. Нет! Только еще больше раздался в
плечах, под кожей рельефнее вспучились тугие мышцы. Движения стали
спокойнее. На висках появилась первая седина.
Стелла же и другие элианки, что жили с ним, почти не менялись.
Продолжительность жизни элиан в три-четыре раза больше, чем у жителей Земли.
Так же медленно наступает старость. Элианин, которому исполнилось сто лет,
выглядел моложе тридцатилетнего землянина. Женщины живут меньше, но почти не
стареют. Только лет за десять до смерти наступают первые признаки угасания.
За год до смерти женщина старится буквально на глазах. Эрик рассчитал, что к
тому времени, как он станет совсем старым, Стелла почти не изменится, что
его одновременно радовало и пугало. Уйдет ли она от него тогда или же будет
с ним до самого конца, дожидаясь его смерти? Эрик задал себе этот вопрос,
так как месяц назад от него ушла одна из его жен, забрав с собой трехлетнюю
дочь. По законам Элии, если ребенку меньше шести лет, то в случае ухода жены
ребенка забирает мать. Шестилетним предоставляется право выбора: уйти с
матерью или остаться с отцом. Этот случай принес Эрику много горечи и не
потому, что ему было жалко расстаться с молодой, красивой женщиной, которая
еще четыре года назад, победив соперниц, завоевала себе право сделать
"выбор", а совсем по другой причине. Чувства к ней не осталось. Уходящая,
согласно правилам и обычаям Элии, сумела погасить их. Другое дело, что сам
факт такого ухода свидетельствовал о том, что слава Эрика и его популярность
среди народов Элии начинает меркнуть, если уже не померкла совсем. Король
всегда красив. Эту формулу создали женщины прекрасной Франции. И этим все
сказано! Эрик уже не был "королем". Его свержение произошло тихо и
незаметно.
Чувство обиды постепенно прошло. Здраво рассудив, Эрик понял, что
обижаться ему, собственно, не на что. От каждого - по способности, каждому -
по той пользе, которую он приносит обществу. Это справедливый принцип для
здорового и сильного человека. И коль скоро элиане решили, что его
деятельность не приносит им пользы, то и поведение их вполне естественно.
Может быть, ему следовало переменить род занятий и активно включиться в
общественную жизнь народов Элии. Но дело в том, что никакой такой
общественной жизни, в обычном понимании этого слова, на Элии не
существовало. Здесь не было ни общественных организаций, ни городов. Их
просто не могло быть. И то, и другое является следствием глубоко зашедшего
процесса разделения труда и, в той или иной степени, принуждения. Разделение
труда на Элии было в самом зачаточном состоянии, и на этом уровне осталось
навсегда. Если и производилось какого-то продукта больше, чем это
диктовалось нуждами самого производителя, то только в ограниченном
количестве, для обмена на другой необходимый в хозяйстве товар. Эрик понял,
какое насилие совершали над собой элиане, снабжая его продуктами питания и
другими вещами, как необходимыми, так и предметами роскоши. Поняв это, он
просил передать во все селения, чтобы их жители больше не присылали ему
обозов с продуктами питания. Теперь ему, как говорится, в поте лица своего
приходилось добывать свой хлеб. И хотя поля Элии отличались неистощимым
плодородием, обеды в его доме стали скромнее.
Сыновья его постепенно подрастали и количество работников
увеличивалось. По-прежнему охота давала много мяса. Это было внушительное
зрелище, когда Эрик, окруженный всем своим многочисленным кланом, выезжал из
ворот усадьбы. Рядом с ним на горячих породистых скакунах гарцевали его
сыновья, каждый из которых унаследовал красоту матери и мужественность отца.
Смуглый, черноволосый Тимур, он получил земное имя, такой же порывистый и
нетерпеливый, как и его мать Таура, нетерпеливо горячил тонконогого гнедого
жеребца, порывался вырваться вперед. В меткости стрельбы из лука он уже
превосходил свою мать. Спокойный, белокурый и голубоглазый, как и его мать
Юлия, Юл, напротив, ехал спокойно на полкорпуса сзади отца, такой же
широкоплечий и двухметроворостый. Пожалуй, из всех сыновей Эрика он был
самым сильным, сильнее даже первенца Ларта. Как-то Эрик в шутку решил
помериться с ним силой. И хотя ему удалось прижать руку Юла к столу, он
почувствовал железные мускулы юноши. Как и предполагал старый Дук, сыновья
Эрика унаследовали от матерей присущие элианам свойства, а от отца -
свойственную землянам агрессивность. В детстве они не раз затевали между
собой драки, хотя в общем жили довольно дружно и любили друг друга.
Элианские дети никогда не дерутся. Дети Эрика ломали игрушки, разбивали друг
другу носы и не только друг другу, но и ребятишкам, приходившим к ним
играть. Последнее воспринималось элианами с удивлением и настороженностью.
Возможно, это послужило и причиной некоторого отчуждения. Когда дети
подросли, они уже не дрались, но память об этом осталась.
Дук получил, что хотел. На Элии возникла новая раса. Но не всем она
понравилась. А что если эта новая раса подчинит себе народ Элии? Опасения
высказывались, правда, тихо, но они были. Узнав об этом, Эрик даже подумал,
не суждено ли его сыновьям остаться одинокими. Однако тревоги не
оправдались. Все взрослые сыновья его были уже женаты, а некоторые - даже
дважды.
- Женщины наши лучше нас знают, что нужно Элии! - торжествующе заявил
Дук на последнем Совете, отвечая на двусмысленное предположение Чака, его -
Дук тогда еще не знал об этом - будущего преемника.
Отношения с Чаком у Эрика не сложились с самого начала. Потом, когда
тот стал вождем племени, Эрик узнал от Гора, что Чак неоднократно настраивал
элиан против него. Оказалось, Чак был отцом того самого элианина, который
сорвался первым в пропасть и увлек за собой привязанного к нему веревкой
товарища. Эрик понимал чувства Чака, но ничего не мог сделать. Все его шаги
к сближению с новым вождем встречали холодную вежливость. Пришлось
прекратить попытки, и больше они почти не виделись. Сорвавшийся боец был
единственным сыном Чака. А Чак уже не молод. Он женился очень поздно. Жена
его тоже в летах, когда женщина уже не может иметь детей. Ее дочь от первого
брака осталась в семье отца. И вот их единственный сын погиб в горах по
вине, как они считали, Эрика. Впереди - одинокая старость. Могли ли они
объективно отнестись к человеку, если он, даже спасая отряд, а возможно, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг