концлагеря, фанатический аскетизм и порнография, садизм и ханжество,
пошлость, доведенная в своем развитии до уровня мировоззрения, - это одно
лицо земной цивилизации. Другое лицо - вечный мучительный поиск истины,
доброты и познания, давший человеку в целом возможность достичь подъема на
вершины развития, понимания основ Мироздания... Как разделить это? И
возможно ли дать одно, не дав одновременно другого?
Вот почему Сергей постоянно уклонялся от настоятельных просьб Гора
создать школу обучения элиан технике и математике. Несмотря ни то, что вот
уже больше года он находился на Элии, он не мог понять сущности ее
цивилизации. Ему были хорошо известны все ее черты, но что-то главное, он
это хорошо чувствовал, ускользало от понимания, а не понимая этого главного,
он не мог принять решения. Он боялся, что, делая, как могло показаться,
добро, он принесет непоправимое зло этому народу, который он полюбил за
время своего пребывания всем сердцем. Искренность и чистота помыслов этих
людей одновременно восхищали его и пугали, пугали своей беззащитностью перед
возможным насилием извне. И хотя он знал, что повторный контакт с
противоположной по своему характеру цивилизацией маловероятен, но корабль,
который случайно оказался на Элии... - он же есть! Страх перед повторением
аналогичных событий ни на минуту не покидал его, прочно засев в глубине
подсознания. Если бы не этот страх! Тогда бы решение не вызывало
затруднения. Он ушел бы с этой планеты, оставив элиан развиваться по тому
пути, который они сами выработали. Вмешиваться в эту цивилизацию и вносить в
нее изменения было все равно, что попытаться резцом скульптора внести
изменения, приделать руки статуе Венеры Милосской. Это было бы равносильно
вандализму.
Пока Сергею казалось, что любое решение, принятое им, будет ошибочным,
и сознание этого приводило его в отчаяние. Мозг метался в поисках, но не мог
рассчитать последствий того или другого варианта, натыкаясь на стену
непреодолимой неопределенности, за которой не было ни малейшего просвета.
Каждый раз, как только в его сознании начинала складываться цепь логических
доказательств в пользу принятия одного решения, как тут же всплывал один и
тот же вопрос "А если?" - и все начиналось сначала. Это было мучительно и
несло в себе ту противную нервозность, которая охватывает человека, когда
обстоятельства вынуждают его принимать решение по жизненно важным вопросам в
условиях крайнего дефицита необходимой информации. Часто интеллект человека
преодолевает этот дефицит, восполняет его построением гипотез, допущений, и
в конце концов благодаря этому находится правильное решение. Но бывает и
так, что уровень дефицита информации превышает интеллектуальные возможности,
и тогда, если не последует отказа от нахождения единственно правильного
решения, ему грозит распад в результате возникновения внутренней логической
несовместимости и раздирающих противоречий. Несколько раз он пытался найти
решения с помощью компьютера или, как его называли, Малого Мозга звездолета.
С помощью пленного свистуна он без особого труда разобрался, в общем не
особенно сложном, наборе входных команд и языковой системе машины. Много
времени потратил он на составление вводных программ, но особого успеха не
достиг. Машина неизменно выдавала множество неоднозначных решений, и вполне
возможно, что того единственного оптимального решения, которое он так искал,
не существовало вообще.
Многое из того, что он обнаружил в звездолете, ему, как профессионалу,
было хорошо знакомо. Некоторые же части его, узлы и механизмы вызывали
недоумение, которое при более тщательном знакомстве перерастало в чувство
восхищения остроумием технического решения. Несомненно, его бывшие
противники были талантливыми инженерами и смелыми конструкторами. Восхищение
инженерной техникой нисколько не заглушало в нем чувства крайнего омерзения
к духовной и социальной культуре этой далекой цивилизации, которое только
росло по мере того, как он все больше и больше знакомился с различными
предметами корабля, отражавшими быт и нравы своих хозяев. Он обнаружил
вскоре обширную видеотеку, без особого труда разобрался в механизмах
воспроизведения записанных на кристаллах подвижных голограмм. Он просмотрел
массу видеофильмов, запечатлевших военные парады, спортивные празднества,
историческую хронику захвата и покорения планет, знакомые уже концлагеря и
зверские расправы над местным населением, превращением его в рабочий скот и
объект медицинских экспериментов. Это было тоталитарное общество, милитаризм
и государственный деспотизм которого были доведены до своей логически
обоснованной вершины развития, после чего уже нет обратного пути, ибо все,
что произошло в этом обществе, носило необратимый характер. Это общество уже
не могло остановиться, вернуться к исходному состоянию, оно могло только
двигаться вперед к неизбежной гибели.
В школе космонавтов, где медицина была обязательным предметом, ему раз
попался в руки старый учебник по хирургии, изданный, может быть, на рубеже
XIX и XX столетий. Как он попал в библиотеку - неизвестно. Ему запомнилась
фотография человека с огромной паховой грыжей. В грыжевой мешок был опущен
весь кишечник и даже желудок. Жить в таком состоянии ему оставалось недолго,
но и оперировать его было невозможно, ибо, как образно было сказано в
описании этого случая, "органы потеряли гражданство".
Ему вспомнился этот случай в ассоциации с тем, что он узнал о
цивилизации хозяев звездолета. Это такая же запущенная социальная грыжа, не
подлежащая операции. В чем же первоначальная причина болезни, где и в чем
произошел вывих этой цивилизации? Не в том ли, подумал он, вспоминая
прочитанный дневник и просмотренные видеохроники, что в обществе появляются
время от времени "пророки", претендующие на монополию в знании истины, и
одураченный ими обыватель, представляющий главную физическую силу общества,
позволяет надеть на себя шоры и, закусив удила, несется по пути, указанному
пророком, круша копытами на своем пути культуру и человеческие ценности,
накопленные предыдущими поколениями. Обыватель и политик, конь и седок,
фюрер и озверевшие лавочники в коричневых рубашках, сжигающие на кострах
книги, ничтожества в мундирах и орденах, поправляющие ученых и писателей,
запрещающие и уничтожающие целые области науки и культуры, вы, злейшие враги
человечества, всегда были на его пути. Вы только меняли мундиры, рядясь то в
тогу римского диктатора, то в мантию инквизитора, то надевая полувоенный
мундир фюрера и вождя, но сущность ваша оставалась одинаковой. Вы говорили:
"Вот перед вами величие, царство добра и справедливости. Идите, но помните,
что путь к нему идет через болото насилия. Идите и отрешитесь от радости
жизни во имя великой цели, переносите голод и нужду во имя будущего счастья.
Будьте непримиримы! Вооружитесь верой! И мы, только мы, знающие истину, и
никто другой, поведем вас по пути к счастью!". И человечество шло. Шло при
свете костров инквизиции, шло под стук деревянных колодок перегоняемых из
тюрьмы в тюрьму колонн заключенных и окрики конвоиров. Шло! Дети доносили на
отцов, жены на мужей. И все это во имя счастья!
А ведь мы были близки к тому, чтобы перейти этот незримый рубеж... Мы
стояли почти рядом... Почему мы не сделали этот шаг?.. Что помешало нам,
или, вернее, что спасло нас и нашу цивилизацию от самоуничтожения, а может
быть, еще хуже, чем самоуничтожение?.. Конец XX столетия. Тогда впервые,
сначала несмело, но затем все громче прозвучало "Общечеловеческое".
Общечеловеческая культура, общечеловеческие знания, общечеловеческие
ценности. И тогда это общечеловеческое качало брать верх над политическим.
Итальянцы и французы, немцы и русские, англичане и испанцы вдруг впервые
почувствовали себя в первую очередь людьми, а уж потом гражданами или
подданными своих государств и правительств. Это было начало нового мышления,
нового миропонимания. Человечество вдруг прозрело и увидело, что оно стоит
на краю пропасти. Необходимо было остановиться и осмыслить, что привело его
к пропасти, осмыслить весь пройденный путь и понять, где произошел тот
роковой поворот тропы, которая чуть не привела его к гибели. Но чтобы это
сделать, ему надо было подняться выше самого себя, научиться смотреть на
себя со стороны. Это был тот переломный период в мышлении и психологии,
после которого кончается детство и начинается зрелость. Не все проходило
гладко и безболезненно. Было и мучительно, и стыдно, когда срывались покровы
тайн, когда на всеобщее обозрение выставлялись язвы и уродства прошлого,
далекого и близкого. Но это надо было сделать! На это надо было пойти. Это
была своего рода прививка, пусть болезненная, но дающая стойкий иммунитет.
Обыватель испугался. Он уже не хотел маршировать. Он хотел жить! Но
чтобы жить в новых условиях, надо было научиться думать. И он задумался. А
задумавшись, перестал быть обывателем. И это, пожалуй, было самой великой
революцией в истории человечества, революцией, уничтожившей обывателя.
Пророки лишились своей лошадки. Пешочком пришлось теперь ходить и сильным
личностям. И тут обнаружилось, что ни одна сильная личность не может
оставаться долго сильной. Одно дело ехать верхом на обывателе, другое - идти
пешком и постоянно доказывать, что ты - сильная личность, что можешь еще
идти. Нет - так сходи с дистанции! Власть потеряла свою "привлекательность",
ибо несла в себе обязанности, но не давала преимуществ. Власть уже не давала
удовлетворения тем низменным инстинктам и чувствам человека, унаследованным
им от своих покрытых шерстью предков, которые получает он от насилия над
себе подобными, терзая волю, мораль и тело человека.
Почему же мы все-таки не превратились в уродливую фашиствующую
цивилизацию? Может быть, потому, что мы были слишком разные, чтобы создать
единое политическое объединение, слишком плюралистичны, чтобы выработать
общую философскую доктрину, и единственное, что нас могло объединить, - это
общие человеческие гуманитарные ценности. Поэтому, когда развитие мировой
экономики настоятельно потребовало интеграции, эта интеграция не могла
произойти насильственным путем, только на основании единства
общечеловеческих интересов. Человечество вынуждено было раз и навсегда
отказаться от политического глобализма, который нес ему гибель или
деградацию. Мы объединились, сохраняя свой плюрализм. Он постоянно менялся.
Плюрализм сегодняшнего дня отличается от вчерашнего, а завтра ему на смену
придет другой, но плюрализм будет, и он основа вечного творческого поиска.
Он - гарантия от культурного, социального и научного застоя.
Цивилизации свистунов на каком-то этапе развития удалось достичь
политической интеграции идеологического однообразия. Это "достижение"
обернулось для них трагедией. В этих случаях неизбежны создание правящей
элиты, деградация духовной жизни общества, управляемой жесткой доктриной,
рост однообразия и идеологической деспотии. Такое общество не развивается
даже технически, оно "стрижет купоны" прежних научных накоплений, но ничего
не способно создать принципиально нового. В правящей элите происходит
постоянная борьба за власть, сопровождающаяся "дворцовыми переворотами" и
физическим уничтожением противников. Если это общество не погибнет в
результате самоуничтожения, то оно гибнет вследствие прогрессирующей с
каждым поколением деградации во всех сферах, в том числе и экономической.
Или оно погибнет в борьбе с Природой и Разумом.
ЭЛИАНКИ
Из задумчивости его вывел топот копыт быстро бегущей по степи лошади.
Он приподнялся на локтях и посмотрел в сторону приближающегося звука.
Распластавшись в быстром беге, почти сливаясь с серебристой ковыльной
степью, скакал белый конь. На его спине приник к гриве всадник в
развевающемся на ветру голубом плаще. Сергеи встал. Всадник заметил его и
круто, на скаку повернул лошадь. Вдалеке показались еще две приближающиеся
точки. Всадник подъехал и легко соскочил с коня. Это была младшая дочь вождя
племени Дука и жена Эрика - златокудрая и зеленоглазая Стелла, та самая
лесная нимфа, которую он встретил там, у себя на острове, на глухой лесной
тропинке. Всего четыре месяца назад у них родился сын, получивший в память о
погибшем друге имя Ларт. Старый Дук души не чаял во внуке и часами сидел у
его колыбели. Роды протекали тяжело и долго, и Сергей, естественно, с
беспокойством и тревогой посмотрел на жену, явно недовольный ее поступком.
Он уже хотел сделать ей выговор, но она, чувствуя это, опередила его:
- Эрик! Ты забыл, какой сегодня день? Уехал с самого утра и ничего не
сказал. Мы с ног сбились, разыскивая тебя. Хорошо, что тебя видели у берега
реки. Все уже собрались и ждут. Приехали даже вожди из далеких приморских
селений. Народу собралось... Больше двух тысяч. На площади поставили столы.
Их уже накрывают.
- Постой! Как я забыл? Неужели прошел уже год?
- Да, представь себе, уже год и скоро будет год, как я твоя жена!
Сергей все еще не мог привыкнуть к особенности элианского календаря,
который, если судить земными мерками, содержал четырнадцать месяцев.
Трудность еще заключалась в том, что на Элии не было привычных времен года.
Ось вращения планеты в орбите составляла 90 градусов и на планете царила
вечная весна. По элианскому календарю прошел ровно год с памятной битвы в
горах. Эта дата теперь стала праздником, который сейчас впервые должны были
отметить.
Подъехали еще два всадника. Это были Гор и его младший брат Юл - юноша,
удивительно похожий на сестру, как тонкими точеными чертами лица, так и
большими ярко-зелеными глазами. Он был только повыше, и цвет волос его был
несколько темнее. Вместе с этим под его туникой и таким же голубым, как и у
сестры, плащом скрывалась крепкие мускулы тренированного атлета. Гор
отличался внешностью от сестры и брата. Как потом Сергей узнал, матери у них
разные. Гор был темноволос и выше. Других сыновей и дочерей Дука Сергей
неоднократно встречал в селении. Они жили отдельно от Дука своими семьями.
Многие из них были уже пожилого и преклонного возраста. Многочисленная семья
старого вождя иногда собиралась вместе в его доме за общим застольем. В этих
случаях Дук надевал свою парадную одежду - белоснежный плащ из шерсти с
тонким золотым шитьем, а на голову - диадему с крупным сверкающим алмазом.
Он восседал во главе длинного стола, окруженный женами и дочерьми, подобно
библейскому патриарху.
Стол в этих случаях ломился от всевозможных яств, но вместе с этой
торжественностью и обилием за столом царила простота и непринужденность.
Уважение, каким пользовался старый вождь среди жителей обширного селения и
за его пределами, никогда не переходило в раболепие. Сказывалось
естественное почитание власти. Дук был равный среди равных, и его советам
следовали только потому, что в них содержались опыт и мудрость. Случись ему
попытаться навязать свою волю вопреки здравому смыслу, его бы никто не
послушался. Единственной реакцией было бы в этом случае удивление: как это
мудрый Дук мог предложить такую глупость. И скорее всего этот день был бы
последним днем Дука-вождя.
В доме Дука не было слуг. Элиане просто не представляли себе, как может
человек служить человеку, выполняя за него ту работу, которую он должен
делать сам. Все обширное хозяйство Дука велось его детьми, которые еще не
были женаты или продолжали жить вместе с отцом. Иногда помочь заходили его
сыновья и внуки, живущие отдельными семьями. Впрочем, работа не была
тяжелой. Земля круглый год непрерывно давала такие урожаи, что малый клочок
земли возле дома мог вполне прокормить целое семейство. Элиане были
искуснейшими селекционерами, знаниям которых могли позавидовать селекционеры
и генетики Земли. Эти знания природы вещей были чуть ли не врожденными.
Вернее, они видели то, что не видел взгляд землянина, вооруженный даже
новейшей оптической и электронной техникой.
"Мы слышим, как растут растения, - говорил Дук Сергею. - Они говорят
нам, что им нужно, и мы это им даем. Вот это дерево, - Дук показал на чайное
дерево, из листьев которого элиане приготавливали напиток, - говорит мне,
что на одном из его корней образовалась опухоль, которая, если ее не
удалить, погубит корневую систему".
Он взял лопату и стал копать. Сантиметрах в пятидесяти от поверхности
почвы был обнаружен корешок с наростом величиною с кулак. Дук взял нож и
вырезал кусок корня вместе с наростом. Затем смазал концы среза какой-то
жидкостью и забросал землей.
- Теперь ему ничего не угрожает, - проговорил он, распрямляя спину.
Сергей был свидетелем случая, который ему показался просто невероятным.
Рано утром его разбудило громкое мычание, переходящее в рев. Он подошел к
окну. У ворот дома стоял молодой тур. Возле него уже был один из сыновей
Дука. В плече тура зияла рана, нанесенная, видимо, его собратом в поединке.
Рана уже загнивала. Сын Дука обработал рану какой-то жидкостью и потом за
мазал густой темной мазью, похожей на смолу. Как только операция была
закончена, тур повернулся и спокойно пошел прочь.
Сергей постепенно привыкал к подобным отношениям элиан и природы
планеты. Его уже не удивляло то, что маленькие птички, подобные мухоловкам,
живущие под крышей дома, поутру садились на плечи его жены, когда она
выходила из дома, и выпрашивали корм. Но однажды ему пришлось пережить
несколько неприятных минут. Это было на первом месяце их супружества. Он
полюбил утренние верховые прогулки. Вставая задолго до завтрака, он седлал
коня и около получаса прогуливался по лесным опушкам, наслаждаясь утренним
шумом леса, переполненного птичьими голосами. Стелла обычно сопровождала
его. Во время одной из таких прогулок, когда они, спешившись, медленно шли
по опушке, ведя за собой лошадей, из чащи леса им навстречу выскочила
огромная полосатая кошка, чуть меньше уссурийского тигра. Сергей,
схватившись за рукоятку тяжелого кинжала, другого оружия при нем не было,
вышел вперед, заслоняя своим телом жену. Тигр прижал уши и присел на задние
лапы, приготовившись к прыжку. Его длинный хвост яростно бил по бокам. Еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг