борьбе за рынок сбыта идей, оттесняли друг друга к краям планеты. Тогда
те, кто был оттеснен на край, чтобы не высыпаться в кромешное прост-
ранство, стали искать способ закруглить планету и нашли его: они уже
владели огнем, и самые смелые из них пробрались на нижнюю сторону плос-
кого диска, развели там огонь, отчего диск начал выпячиваться, подобно
воздушному шару. Теперь оставалось только законопатить дыру, на месте
которой возникнет южный полюс. Было две возможности. Первая, герои, на-
дувшие планету, успевали выбраться наружу. Вид у них был при этом закоп-
ченый, отчего их принимали за другую расу. Этот факт усиливал противоре-
чия и ускорял глобальную революцию, плохо было только то, что тогда ро-
ман заканчивался скорее. Вторая возможность: герои не успевают вылу-
питься, остаются под землей, организуют оттуда вулканическую дея-
тельность и способствуют возникновению концепции ада. На поверхности
вследствие такой подрывной работы порождаются суеверия, которые замедля-
ют революционный процесс, но зато продлевают действие романа. Еще можно
было продлить это действие при помощи теории относительности, ведь верх
и низ во Вселенной понятия относительные. Поэтому, когда герои ползли по
брюху планеты со своими факелами, мудрецы онаверхуп, смекнув, что все
относительно, разводили свой огонь на своей поверхности, и один огонь
уравновешивал другой. Герои долго не могли понять, что происходит, поче-
му планета не закругляется, пока лазутчики сверху не донесли до них
весть об относительности пространства. Герои прекратили разогревать пла-
нету, а мудрецы не успели отреагировать на это, отчего планета с неиз-
бежностью сомкнулась над их головами, и они, увидев тьму в ее душном ве-
личии, поняли бесконечность как бездну, а не как сияние. Оказавшись
внутри вздувшегося шара, они не растерялись, а приняли решение уйти в
глубокое подполье. Они приняли на себя ответственность не только за из-
вержения вулканов, но и за землетрясения, потопы, грязевые обвалы, лави-
ны, явления комет и тому подобное. Почему явление комет? Потому что с
приближением комета сильнее притягивает ближайшую к себе сторону коры
небесного тела, отчего оно вспучивается в этой точке: перпендикуляр к
ней указывает на источник возмущения, а заметить это изнутри шара значи-
тельно легче, нежели снаружи. В коре были проделаны тайные ходы, как в
муравейнике, можно было внезапно выходить на поверхность и также внезап-
но исчезать. Выход был приурочен обычно к очередной природной причуде.
Чтобы пользоваться лунными и солнечными затмениями, они выдули из без-
различной для них Атлантиды - Луну, воспользовавшись недоразвитостью ге-
ографии и истории. Так что Атлантида не затонула, а взлетела подобно
мыльному пузырю, при взлете образовалось немало пены в Средиземном море,
а некоторые из прекрасных атланток доплыли до берегов Кипра и буквально
вышли из пены, породив миф об Афродите - Киприде. Диаметр Луны, оптичес-
ки совпадающий с солнечным, только подтверждает расчисленное сооружение
Луны. В то же время Атлантида накопила огромную библиотеку, и часть книг
разлетелась при ее отлете, повлияв на развитие мировых религий и храмо-
вого искусства. К северу от Мемфиса спустилась с небес оКнига планов
храмап, ее приписали затем перу (или палочке) главного жреца Имхотепа
Великого, сына бога Пта. Эта книга была записью на папирусе и ее сдуло
еще над Средиземным морем где-то около 3000 года до нашей эры, что дает
нам приблизительную дату гибели Атлантиды, а намек Платона на захватни-
ческие притязания атлантов в отношении свободолюбивых праафинян подска-
зывает нам, что не безразличие диктовало нашим подземным мудрецам выбор
именно этого агрессивного острова для изготовления Луны, нет, в них за-
говорили еще и подпольные революционные интересы. Несколько позже упала
еще одна книга - скрижали, данные Моисею после бегства из Египта. Скри-
жали были каменные, они вращались на околоземной орбите, пока не вошли в
плотные слои атмосферы, где несомненно раскалились, вот почему от них
исходило сияние. Это толкование мы оставляем на совести автора, тем бо-
лее что далее он утверждает, будто падали книги и много позже, притом и
его собственные сочинения где-то в районе города Магадана. А поскольку
автор наш не мог быть в Атлантиде, то это дает нам повод считать непод-
линными и прочие его свидетельства, правда, он и сам соглашается, что
все это отнюдь не свидетельства, но художества, которые вполне можно
счесть пророческими.
* * *
Возвращаясь к художествам, читаем у Померещенского, что его подземные
жители то там, то сям высовывались из-под земли и были видимы только по
пояс, а что ниже, можно было только воображать, вот и дало воображение
жителей поверхности - кого бы вы думали? - кентавров и русалок, из чего
можно, однако, заключить, что внутри все-таки были существа обоих полов,
а почему именно женщины появлялись в воде, то это объясняется их заняти-
ем стиркой, откуда и любовь к купаниям, а из подземных источников немуд-
рено уже вынырнуть где угодно. О подземных каналах и реках писал еще
Плиний. А почему подземные потоки Ахерона, Коцита, Пирифлегетона и Стик-
са считались в античности жуткими реками загробного мира, угадать нет-
рудно, ведь если из-под воды еще можно вынырнуть, то уже под воду ныр-
нуть так, чтобы живым доплыть до подземного царства, это никому не уда-
валось. Проницательный Платон полагал, что в земных недрах есть пустоты,
заполненные либо водой, либо огнем, либо душами умерших, но путешествен-
ником великий философ не был, и это наше счастье, что он не собрался сам
проверять свои умозрения, иначе бы мы лишились столь великолепного
объективного идеализма. Тем временем из-под земли на землю выходили не-
ведомые народы, то гиксосы, то гунны, то скифы, их встречали как свире-
пых кочевников более благополучные этносы, терпели поражение, мучились
вопросами: за что? А кочевники так же неожиданно, как появились, исчеза-
ли. Куда? Да назад, под землю, в ожидании предсказанных ими же новых
потрясений и ужасов, которые они подготавливали соответствующей под-
польной литературой. Да-да, это был второй после Атлантиды, но куда бо-
лее мощный источник овладевающей умами словесности. Мы сразу начинаем
предполагать известные сочинения - романы оЧто делать?п или оКак?п, мо-
жет быть, даже оПротоколы сионских мудрецовп, но на самом деле это были
ежедневные и еженедельные газеты, иногда коллективно написанные киносце-
нарии. Но главным изобретением, правда, довольно поздним, было кабельное
телевидение. Когда на поверхности еще был каменный век, внутри уже кипел
век железный. Там изготовили подкову, вынули наверх, подковали конницу,
ясно, что только хорошо подкованная конница может постичь достаточные
расстояния. Так ускорялся ход истории, а чтобы утвердить относительность
не только пространства, но и времени, выходцы из глубин изобрели еще и
оковы. Наиболее способных к сопротивлению всяким там темным силам бук-
вально сковывали по рукам и ногам, а это замедляло ход истории. Гени-
альным изобретением стали решетки и клетки, клетки появились как момент
осознания своей заключенности, ограниченности, только изнутри можно было
ее прочувствовать, вот ее и выносили как идею внутренние обитатели, по-
дарив ее внешнему миру как реальность, данную в ощущении тем, кто в нее
посажен. Решетки способствовали равномерному ходу истории, ибо за ними
сидели негодяи, преступники, замедлявшие этот ход, и всяческие еретики,
революционеры, замышлявшие ускорение развития человечества. Как же так,
возникает вопрос, бывшие революционеры, сами подпольщики, а изобретают
нечто, отчего будут страдать настоящие бунтари на поверхности планеты? А
разве можно вообще как-то обуздать неутолимую жажду познания, которая
питается лишь сама собою, ведь первооткрыватель с одинаковым восторгом
вопит - Эврика! - если он ооткрываетп клетку, и если он открывает Амери-
ку, или открывает публичный дом как вечный двигатель человеческого несо-
вершенства. Стоит ли упоминать изобретение атомной бомбы? Правильно, не
стоит, но наводит на некоторые размышления упрямая страсть продолжать
именно - подземные - ядерные испытания. Хватит, хватит! Неужели нечем
более заняться под землей? Наш знаменитый сочинитель такое занятие нахо-
дит. Философ Эмпедокл, приравнявший себя к богам, бросается в кратер Эт-
ны. Немудрено сгинуть, но мыслитель только теряет сознание, оно возвра-
щается к нему, сначала смутное философское: он ощущает темную, хладную
влагу, сокровенное твердое начало мира, что-то горячее и лучезарное, на-
конец, необъятное небо, и тут-то возвращается к нему обычное сознание,
так как небо-то с овчинку! Вглядевшись в клочок бессмертной выси, Эмпе-
докл убеждается, что назад ему не выбраться, и он в отчаянии швыряет
свой сандалий в сторону сияния дня. Но вспомнив, что мироздание сферич-
но, он решается углубиться в сферу, тем более что огненный корень вет-
вился совсем рядом, обдавая его своими жгучими парами, выжигаемыми из
богатых серой подземных ключей. Но вот возник совсем рядом вход в луче-
зарный грот, откуда тянуло прохладой и волшебным светом, столь не похо-
жим на возлюбленный Эмпедоклом солнечный свет. Пусть это будет моей
смертной тропой, кратчайшей, ведущей к бессмертию, воскликнул философ.
Тусклый запах серы сменился ароматом тополиной рощи, хотя рощи не было.
Вход расширялся, манил седым и тихим сиянием, и как только внимательный
взгляд приноровился к новому свету, Эмпедокл увидел, что свет исходит от
бабочки, которая ведет его за собой, подобно ожившей в подземелье звез-
де. Она летела медленно по известному ей пути, то удаляясь, то возвраща-
ясь к осторожно идущему Эмпедоклу, а ступать по скользким каменьям было
нелегко, особенно жаль было выброшенного башмака, так как босая ступня
едва могла ступать по раскаленной россыпи. К счастью почва довольно ско-
ро остыла, было уже приятно ощущать дорогу, которая явно вела куда-то в
глубь, хотя уклон оставался невеликим. Не в аид ли я влеком, не встретил
ли меня трехглавый пес Кербер, жив ли я, - подумал Эмпедокл, и в это
мгновение бабочка исчезла, но свет не угас, а разлился в глубоком гроте,
потом поднялся, высветив свод, и на пути Эмпедокла возникла, словно из
темного воздуха фигура - уж не владыка ли ада совлек с головы свой
шлем-невидимку? Фигура шагнула вперед и сделала приветственный жест ру-
кой, а затем торжественно произнесла: мир тебе, идущий на Олимп через
наши глубины! Ну вот, не без грусти подумал Эмпедокл, в аду меня уже
ждут. Кто вы? - спросил он, возвышаясь над фигурой, которая смахивала на
добродушного гнома из сказки, отнюдь не на злого кобольда. Я - воспита-
тель бабочек, смиренно промолвил гном, - как довела вас наша Прозерпина?
- Персефона? - переспросил Эмпедокл. Персефона, - подтвердил гном, -
Персефона, если уж сохранять греческое имя, но, увы, классификация бабо-
чек осуществляется на латыни, и вела вас бражник Прозерпина. Вы обратили
внимание на оливковое сияние, исходившее из вершин крылышков, и на охря-
но-желтый подсветок, струившийся с закрылий? Ведь вас это изумило, не
правда ли? А все на самом деле просто: бабочки, воспитанные нами, все
светятся своими цветами, это освобождает нас от необходимости изобретать
электричество. Вы не верите? Ах, для вас, так тонко понимающего природу
света, это не будет головоломкой. Между тем воспитатель бабочек взял Эм-
педокла под руку и повел его вдоль галереи, где светились отдельные пе-
щерки, словно кельи, где трудились темные фигуры над чем-то светлым: в
их пальцах что-то мерцало и трепетало, и воспитатель неторопливо толко-
вал происходящее. Прежде всего нам как-то надо было искать кратчайшие
выходы на поверхность, и мы обратили внимание на то, что именно бражник
Прозерпина - лучший проводник по подземному миру. Да-да, дочь Цереры,
или если хотите, Деметры. Ведь вы только поставляете своих мертвых в на-
шу страну, и кто-то же должен руководить их душами. Вот это и делают ба-
бочки. А нам, нам надо выходить на поверхность живыми и возвращаться жи-
выми. Не буду скрывать, мы не добры, мы скорее злы и желаем зла, а по-
давление желаний дается нам не проще, чем всем иным существам вселенной.
И когда мы решили взять воспитание бабочек в наши руки, мы начали с тра-
вяной совки, ибо нам было любо наводить вредителей на полевые травы.
Травяная совка, воспитанная в достаточном количестве, напускалась на
травы там, где паслись стада мирных кочевников. Стада оставались без
корма, тогда появлялись мы и вели кочевников на захват чужих земель, на-
шествие всегда завершалось нашей победой, потом мы возвращались в наши
норы, вот почему распадались державы завоевателей. Надо ли говорить, что
с совками все у нас удалось блестяще, ведь совки - ночницы, а у нас веч-
ная ночь, у нас им раздолье. Правда, мы сразу отвергли идею выведения
бабочек для охоты на корни растений, отвергли, так сказать, на корню -
здесь гном самодовольно захихикал. Мы даже страшно старались отбить охо-
ту питаться корнями у нашей земляной совки! Ведь корни - это наши цветы,
не говоря уже о целебных и волшебных корнях. Вот мы как раз подошли к
колыбели совок, взгляните, это наши воспитатели выхаживают их, жаль
только, эти совки неказисты, от них мало света, вот мрачная совка, чер-
но-коричневая, очень крупна, а вот - роскошная совка, самая красивая, от
нее яблочно-зеленый свет, и выводит она нас в хвойные леса. Я вам уже
говорил, мы любим устраивать завоевания. Но ведь для этого нужна немалая
отвага, за это положено награждать тех, кто вернется! Видите эти кармин-
ные сполохи, словно россыпь маленьких закатов, и все это в наших руках,
а у многих это пылает на груди за проявленные заслуги: ивовая орденская
лента, обыкновенная красная орденская лента, малиновая орденская лента.
Особенно много таких бабочек понадобилось нам после Столетней войны в
Европе, как я вам завидую, что вы до нее еще не дожили! Да, еще, орденс-
кие ленты безукоризненно выводят нас в дубравы, это малиновая и малая
красная. Недаром в дубравах кроются благородные разбойники, а исход по-
беды на поле Куликовом тоже предрешила дубрава, где мог укрыться засад-
ный полк воеводы Боброка. Вот желтая орденская лента, очень редкая, лю-
бит сливу, дается за военные действия в Китае. Ею награждены многие пав-
шие в опиумной войне Китая с Англией. Кстати, мы действуем не только на
суше, но и на водах, не только Стигийские болота нас вдохновляют, ведь
Океан только река для нас. Поэтому мы выращиваем дневную бабочку - адми-
рал. На земле ее гусеницы ползают по крапиве, а здесь мы ее вручаем за
морские открытия! Колумб нами был награжден орденом этой бабочки, ах, вы
же ничего не знаете об открытии Америки! Там есть небоскребы, там есть
Голливуд, в его основании повинна наша бабочка павлиний глаз! Ведь Гол-
ливуд - разновидность дубового леса, так что фабрика грез это тоже наше
дело. А вот бабочки, которые прилетают на корабль, становясь счастливым
знаком приближения суши. Капитан Кук тоже отмечен нами красной адми-
ральской лентой, но Кука съели каннибалы, которые за это деяние удостои-
лись всего лишь ордена бабочки мертвая голова. А это траурница, утешение
душам тех, кто не доплыл до земли. В 1912 году у нас случилось перепро-
изводство траурниц, вот и пришлось - гном потупил свои темные глаза -
потопить Титаник, чтобы было кому вручать накопившиеся награды... Ах,
нимфалиды, нимфалиды! А эти нежные малютки пяденицы, или землемерки, они
нам помогают измерять земные пространства снаружи, чтобы знать, где ос-
новывать города и ставить остроги и крепости, а потом не отдавать ни пя-
ди отмеренной земли. Но хороши пяденицы и для набегов на садовые участ-
ки, особенно зимние пяденицы. Сейчас мы подошли к галерее шелкопрядов,
за ними большое будущее, еще придется восстанавливать Великий шелковый
путь. К тому же нам всегда может понадобиться парашютный шелк на случай
массированных парашютных десантов. А как они красивы, особенно дубовый
шелкопряд, медно-красный с желтым налетом и фиолетовым отливом! А это
кокон шелкопряда, черноватый, а вот уже и куколка - красно-коричневая с
белым налетом. Они углубились в галерею, отливающую голубизной. Это -
кобальт, пояснил воспитатель бабочек. Поэтому нас и зовут - кобальдами,
связывая с горным делом. Здесь мы воспитываем кобальтово-синих кавалеров
для Новой Гвинеи. Да на этой земле, если и есть где еще кавалеры, так
это на Новой Гвинее! Вот еще кавалеры: изумрудно-зеленый, оранжево-крас-
ный и фиолетово-голубой. Кое-какие кавалеры встречаются еще и в тропи-
ческой Африке. Но ни в тропики Африки, ни в дебри Малазии мы не выходим
с тех пор, как ушла в прошлое охота за головами, - некого награждать! -
и кавалеры для нас имеют лишь декоративное значение. Мы возвращаемся в
нашу Европу. Это в ее сторону смотрят наши загадочные сфинксы, из кото-
рых самый великолепный - олеандровый бражник, он показывает путь в Крым.
Крым, как известно, принадлежит бражникам. Бражник ввел вас сюда, он же
может и вывести. Эмпедокл долго молчал под впечатлением всего увиденно-
го, а потом задумчиво произнес: вражда проникает в шар и вытесняет лю-
бовь, но любовь снова и снова возвращается. Но как вы добились такого
совершенства, спросил он воспитателя. Благодаря вашему учению, Эмпедокл,
ответил воспитатель, - вы же учили, что неудачное соединение членов по-
рождает уродов, вот мы и стремились прежде всего к одному - к удачному
соединению членов... Эмпедокл подивился осведомленности маленького вос-
питателя в его Эмпедокла земных воззрениях; в это время стая голубых ба-
бочек потянулась за невидимым потоком вдаль, замелькала и закружилась, и
тут впервые он понял, что вовсе уже не жив, но еще решился заговорить,
удивился собственному голосу, исходившему как бы не из него, а от стен
пещеры: Что будет со мной? - спросил он своего провожатого. Тебе ли воп-
рошать об этом, - перешел вдруг на ты его спутник, ведь вслед за учите-
лем твоим Пифагором ты предсказывать мог землетрясения и бури! Но уж ес-
ли ты мне доверился, то я подскажу. Ты ведь был уже и юношей, и девой, и
кустом, и вольной птицей, и молчаливой рыбой морской, так будешь еще и
травой кипреем - иван-чаем, и бабочка Прозерпина предскажет тебе, кем
быть дальше, а как всадник искусный ты еще понадобишься в наших степных
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг