- Что за гадость ты подсыпал в очаг? - недовольно спросила она и сноровисто
вытряхнула серу из куртки Сына и его торбы в глубокий короб, где скопилась мельчайшая
угольная пыль и куда сметали куриный помет: куры бродили по хижине где хотели и
исправно гадили на земляном полу. Позже, весной, пометом удобряли гряды с рассадой...
Итак - случайно, из-за импульсивного движения рассерженной Матери сошлись в
одном месте, - в строго определенной по трем пространственным осям точке Вселенной, - в
навозном коробе, три материальных субстанции, три составных части...
Чего?!
В весьма старинном рецепте сказано: "Взять 1 часть "живой" серы, 2 части древесного
(липового или ивового, можно березового) угля и 6 частей селитры... Очень мелко истереть
на мраморной доске и смешать..."
О, эта смесь уже давно и слишком хорошо была известна человечеству!
Разумеется, все происшедшее было чистейшей случайностью. Почти что чистейшей. В
данном случае из необходимых атрибутов стариннейшего рецепта отсутствовала только
благородная доска! Мраморная, как вы изволили заметить... Но в бесконечном течении
времени любая случайность (а случай - лишь фрагмент, осколок философского понятия
"случайность"!) приобретает форму закономерности.
Древние говорили: "Ветер обходит весь мир, и всякий раз возвращается на круги
своя..."
И если в бесконечности находится место и для Бога, неудивительно, что при
бесконечном переборе вариантов можно не раз наткнуться на одно и то же открытие. Для
этого, кстати, совершенно не обязательно даже быть очень уж мыслящим существом...
Вспомните малосимпатичное и дурнопахнущее гориллоподобное животное, которое,
урча от голода и вожделения, первым схватило волосатой лапой крепкий сук, чтобы сбить с
высокого дерева аппетитную, зрелую гроздь бананов... Впрочем, не исключено, что и
фиников.
Когда - через несколько дней - уже тайком, Сын заглянул в короб и поворошил его в
поисках серы, он увидел там некую смесь, - мелкий черный порошок...
Судьба, или - рок, или - фатум, внимание!
С черным порошком, таким невинным и мирным на вид, человечество уже было
знакомо в своей исторической молодости.
Сначала его изобрели узкоглазые, но хитроумные китайцы то ли в пятом, то ли в
восьмом веке, вместе с тончайшим фарфором и изысканными пытками своих врагов,
которых они целиком варили, постепенно опуская на прочной веревке в чан с кипящим
маслом...
Мудрецы в шелковых халатах и с серебряными колокольчиками на островерхих
шапках использовали этот порошок, начиняя им ракеты для праздничных фейерверков... Да,
тогда ракеты были всего-навсего пустой забавой!
В средневековой Европе, вконец замордованной религиозными распрями, его заново
открыл в середине тринадцатого столетия высокоученый монах по имени Бертольд Шварц.
Называют даже точную дату: 1250 год. "Шварц" по-немецки означало "черный": какая
ухмылка черного юмора цивилизации!
Вскоре после этого черный бертольдов порошок стал охотно изрыгать пули из дульных
раструбов королевских мушкетов и ядра из жерл услужливых во все времена пушек...
А еще через несколько дней старец по имени Петр, а прозвищем Патер-Питер имел
повод для пополнения своей Книги.
Сказать правду - никому в Общине не пришло бы в голову тратить драгоценную
древесину на изготовление такого сомнительного продукта, как бумага... Люди не слишком-
то и нуждались в этом хрупком и недолговечном изделии, - результате вторичной
переработки природной целлюлозы: без книг вполне можно было обойтись... Каждое дерево
должно было сначала дать втулку или обод, бочонок или лодку, тепло и свет, и в конечном
счете - уголь для фильтров. Всякое иное использование считалось кощунственным, если не
преступным.
Вот почему ученый старец по имени Петр - что на древнем языке означало "камень",
крепкий духом, - писал свою хронику событий на тонковыделанных пластинах из
обработанных и выглаженных до белизны телячьих шкурок. Они были грубо обрезаны
острым лезвием по краям и скреплены в толстую пачку крепким крученым сыромятным
ремешком, продетым через три сквозных отверстия.
Пером, выдернутым из гусиного крыла, срезанным наискосок и надвое расщепленным
на кончике, старейшина селения при свете жирника неторопливо выписывал на белом
пространстве листа черные ровные знаки - буквы, которые почти волшебным способом
слагались в связную, исполненную смысла цепочку слов:
"...а третьего дня доброго октября-месяца сотворил Сын Судьи именем Илия черный
прах. Составил он его из трех слагаемых: древесного угля, птичьего помета и желтой
горючей субстанции, свободно горящей синим едким пламенем, именуемой серой. Смешав
уголь мелкоистолченный и сухой погадок и присовокупив к ним серу, измельченную видом
до песка, в пропорциях, ему ведомых, начинил он этой смесью сосуд некий и вложил в очаг,
дабы усилить силу огня. Смесь же не возгорелась, а взорвалась мгновенно, с громким
шумом, разметав очаг, учинив большой ущерб жилью и сверх того пожар. Мальчик, Сын
Судьи, сильно ранен в голову и руку с обильною потерею крови, однако, без утраты рассудка
и помрачения ума..."
Скрипело перо, помаргивал и коптил жирник, бледный язычок огня на тщедушном
фитильке слабо освещал чуть сероватую поверхность листа, по которому гусиное перо
высеивало черные значки... как семена будущих всходов:
"Из праха родишься, в прах обратишься и снова воскреснешь..."
Окончив свой урок, старец Петр, по прозвищу Патер-Питер, тщательно обтер кончик
пера чистою мягкой тряпицей, уложил его в пенал и несколько минут спокойно ждал, пока
высохнут на пергаментной странице чернила. Те самые, приготовленные им самим из
чернильных орешков, собранных с ветвей священного Дуба двухголовым уродцем (или все-
таки - уродцами?!) Иваном-да-Марьей...
Потом он аккуратно уложил стопку пергаментных листов в деревянный
прямоугольный футляр, защелкнул на нем замочек и поставил летопись на полку...
Сотворив вечернюю молитву, чистый духом, он прислушался, задул светильник и
вышел из хижины. От полной луны было светло.
За пологим гребнем холма, поросшего темной гривкой молодого ельника, раздалось
звонкое призывное ржание. Гнедой жеребенок, вскидывая вбок копытцами, брыкаясь и
подпрыгивая, игриво взмахивая коротким хвостом, весело мчался на зов матери.
Отец Петр постоял, вдыхая ночной воздух, повторяя вслух последние строки, которые
еще словно бы светились в темноте перед его внутренним взором:
"...Сделана данная запись на манускрипте мною собственноручно в лето 2542 Года
Лошади...".
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.01.2003 18:17
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг