промах. Да, такую зауважаешь!
- Я занималась гимнастикой, - отвечала Юнче. - Да и всем остальным
понемногу. Ой, как уставала! Врач предупреждал меня, что не выдержу, но я
выдерживала. Спала чуть-чуть, засыпала с книгой. Ты, парень, в детстве
читал книги?
Мальчишке очень польстило, что про его детство сказали в прошедшем
времени. Его все больше покоряла эта девчонка, ее щуплая фигурка и веселые
глаза. Только чего она хочет?
- Как ты попала в Европу?
Многих из интерната отправляли в Европу. Как она догадывается, это
было выгодно, тратились какие-то деньги и не платились какие-то налоги. Но
подробностей она не знает. Сначала ее послали на Альбион, потом в
Свисландию, Галлию и, наконец, Аустрию. Такие же интернаты, спортшколы,
общежития, и, наконец, согласилась ее взять одна почтенная фрау, которой
было скучно одной. Люди там добрые, приютили сиротку...
Юнче вдруг замолчала. Она посмотрела вдаль, куда уходили тонкие рельсы
и как агаты копились облака, чтобы с ревом наброситься завтра на полустанок
и облить его быстрым холодным дождем.
- Оставим... Сейчас мне просто некуда идти, - услышал Хасани. - Не
поможешь снять комнатку?
Да, все сводилось к тому, что ей негде жить, потому что ее интернат
лежал в развалинах, а мастеров так быстро не найти. Да и свои у них
проблемы теперь, наверное.
К тому времени война еще не началась, но Остров, да и Побережье
грозили кулаками в сторону Столицы. Кое-где взрывалось. Кое-где убивали и
жгли. Все ждали и ненавидели друг друга. Повторяли опасливо: Остров...
Побережье... Великодержавная Федерация... Президент...
Хасани жил на окраине Злого. Да, можно найти место, но... В доме
обвалились некоторые стены, не было дверей, кто-то выбил окна. Да,
Побережье - теплая страна, на деревьях яблоки и абрикосы, да только
водопровод не работает, электричество тоже... Тетка одна торгует керосином
и восковыми свечами, где берет - не говорит, а Хасани живет как бы с ней.
Но комнат свободных много. Все ведь уехали давно или умерли...
- Идем, - сказал Хасани. - Только у нас правила и общак. И тебе надо
зарабатывать.
- Буду показывать фокусы... - мрачно сказала Юнче. - Документы бы
раздобыть. Кстати, если не понятно: интиму у нас не бывать. Ближайшие
три-четыре года точно, а там видно будет.
У мальчишки заполыхали уши от неожиданности. Именно от неожиданности и
неуместности этой темы, а не от самой темы, конечно... А Юнче вроде бы не
считала, что сказала нечто особенное. Конечно, Европа... В Европе обо всем
предупреждают заранее, тем более, во всем, что касается такого важного!
Хасани не удержался:
- Вот это девчонка! - вслух сказал он. И поспешил за ней.
Конечно, фокусы она показывать не стала, если не считать фокусами все
ее поведение и даже факт ее существования. Люди удивлялись, видя ее хлипкое
тело - это спортсменка? Олимпийская чемпионка? Что вы говорите! Юнче
сначала не говорила, а потом привыкла к этим людям, и призналась, что
больна.
- Простудилась, - уточнила она. - Долго валялась на холодном полу. И
на земле потом. Сейчас я уже никакая не спортсменка.
Юнче заставила Хасани бросить его пиво и газеты. Она испытывала просто
необъяснимую ненависть к этим газетам! Они нанимались собирать фрукты,
стирали белье, бегали и выполняли поручения на рынке. Юнче бегала быстро, и
все время смеялась на бегу. Да, она смеялась, и никто не мог это объяснить.
Она покорила и тех, кто раньше давал Хасани работу. Хотя это были
странные люди, не любившие отпускать от себя кого бы то ни было. Хасани
боялся их, и терпел их снисходительное обращение. Но появилась Юнче, и у
местных хозяинов опустились руки, и они заулыбались. И отпустили Хасани.
В том дворе, где они жили, вечерами собирались. По-соседски сидели,
пели песенки, вспоминали. Рассказывали, у кого кто умер или спился... или
сел, или уехал. А кого-то избили милиционеры. Эти - они все словно были
другой национальности - жирные, потные, уверенные, жадные. От них
откупались, чтобы не били, чтобы не отнимали все деньги и продукты, чтобы
не разоряли сады, но они появлялись снова и снова.
На этих посиделках стала бывать новенькая, Юнче Юзениче. Ее стали
ждать, за ней приходили. Она изысканно благодарила всех собравшихся и
рассказывала. Она никогда не прятала глаз от слушателей и всегда улыбалась.
А ее рассказы!..
Когда она жила на Альбионе, там, в Европе, дети занимались и
плаванием, и греблей, и бегом, с барьерами и без, и играли в футбол. И как
будто в том свежем и звонком, веселом воздухе у Юнче прибавились силы,
перестали сниться плохие сны, и хотелось прыгать и бегать втрое больше, чем
здесь, в интернате...
- Хотя я никогда не мечтала попасть на Олимпиаду, а делала это просто
так, больше ведь ничего не умела. Спасибо мастеру, что отправил меня в
Европу, там были такие ребята, такие удивительные люди!
И мы ловили рыбу и ходили на охоту... Мне нравилось стрелять, -
продолжала вспоминать Юнче. - На Альбионе мы охотились на куропаток. Здесь
таких нет, жирные и ленивые - и вкусные. Мы их жарили сами! Был у нас одно
время такой дикий лагерь, скауты приезжали со всего мира, и вот - командир
устроил проверку. Всех разбросали по лесу, по Скотлэндским горам, и каждый
выживал, как мог, целый месяц!
Правда, с револьвером не поохотишься, а ружье мне быстро надоело. Мне
нравились именно револьверы.
И она показала, как она стреляет. Схватила деревянную палочку и
направила ее вдаль, изображая, что прицеливается.
- Рука была маленькая, детская, и попадала я всегда левее, чем надо.
Когда давишь на спуск, револьвер ведь не остается неподвижным. Еще мы
стреляли из лука и арбалета. Мистер Харрисон, который дал нам луки, раньше
был тренером чемпионов в этом виде спорта. Кто-то говорил, что его прогнали
из тренеров, потому что он какого-то азиата обозвал "желтопузым"... Нам это
тогда смешно казалось, мы так смеялись!
Они с ребятами стреляли на спор, вовсю проигрывали друг другу деньги.
Деньги они зарабатывали сами, развозили на велосипедах почту. Городок был
немаленький, и работы хватало всем.
Потом их группу перевели в Галлию, куда-то на юг. Обучение там было
гораздо хуже, зато веселья - больше и почти каждый день.
- Помню, мы смогли хорошо заработать на трюфелях. Нам дали взаймы одну
свинью и одну собаку, желтую такую, и мы сутками шатались по лесу, по
высоким таким дубовым рощам. Свинья - она сначала успевала съедать трюфели,
пока один местный житель не показал нам, как с ней обращаться. А собака
воспитанная, она те грибы не ела. Вот бы здесь были трюфели! Почему там все
есть, и много возможностей, а у нас - ничего, даже самой маленькой? Хотя,
будь здесь трюфели, их бы отобрали у вас, а взамен - величие вашей истории
и национальное самосознание...
У нее однажды поинтересовались, почему она вернулась в Великодержавию.
Все заметили, как осунулось ее лицо при этом.
Мастер Халиев, который учил ее еще здесь, в Злом, однажды был в Европе
на соревнованиях и заехал повидать свою ученицу. Они тепло встретились, он
рассказал о других ребятах, которые теперь были раскиданы по разным
республикам (у некоторых даже были заключены контракты), после он
переночевал в гостинице и наутро отбыл.
Через неделю к фрау Бонг, у которой жила девочка, пришел человек в
черном плаще, который он не снял. Они с фрау о чем-то говорили в гостиной,
оба вежливо, однако он весьма настойчиво чего-то от нее добивался.
Послышалось имя и фамилия Юнче. Девочке показалось, что речь идет о ее
контракте. Она тревожилась и крутилась на лестнице, а потом, не выдержав,
сбежала вниз, в гостиную. Фрау Бонг строго посмотрела на нее, но только
мельком; она была сильно взволнована. А ее гость спросил довольно
раздраженным тоном:
- Теперь-то я могу воспользоваться случаем, любезная фрау? - и, не
слушая возражений (Бонг обладала весьма тихим голосом), обратился к девочке
по-великодержавски: - Куда поехал мастер Халиев?
- Он поехал домой, - от неожиданности с сильным акцентом ответила
Юнче.
Пришелец нахмурился и сказал фрау Бонг:
- Видите, до чего довела ее оторванность от дома? Уже забывает родной
язык. Воспитанница этого негодяя лжет, чтобы выгородить его. Домой он не
приехал, потому что кто-то предупредил его. Вы мешаете мне работать. Я бы
спокойно снял показания этой милой девочки, фрау Бонг, а вы, прикрываясь
какими-то невнятными (хотя и уважаемыми мною) правами и кодексами,
запрещаете мне это сделать. Тем самым вы помогаете опасному преступнику,
террористу и наркоторговцу... Юнче, детка, - обратился он к ней. - Твой
мастер действительно совершил ряд преступлений перед Родиной. Мы следили за
ним, но он смог временно ускользнуть - как раз на те два дня, в которые он
был в этом городе. После этого мы усилили контроль, но он ускользнул и во
второй раз, уже окончательно. Мне необходимо знать, с кем он встречался
здесь, кому звонил, что говорил о своих планах.
- Понятия не имею! - возмутилась Юнче. - Кто вы такой? Из ВСБ? Дорогая
тетя Клара, какие у него права?
- А почему ты решила, что я из ВСБ? - напирал пришелец. - Халиев что,
говорил с тобой о нас? Кто был у него в гостинице?!. Ты должна все знать,
ты же спала с ним в номере! Ты не отходила от него.
- Сраный козел, - плача, прошептала Юнче. - Тетя Клара, я даже не
знаю... Он обманывает вас, хочет запугать. Не верьте ему!
- Я и не верю, - опомнилась впавшая было в ступор фрау Бонг. - Милая,
спецслужбы этой страны, в которой ты имела несчастье родиться, давно слывут
своей лживостью и наглостью. Пойдем-ка, позвоним в полицию. Полицейские
выгонят этого невежу, а потом я подам на него в международный суд.
Вээсбэшник успокоился.
- Я ухожу. Я накричал, но у меня нет времени подбирать верный ключ к
вашим личностям. Этот Халиев угрожает многим людям смертью. Подумайте над
этим.
И он действительно ушел. А фрау Бонг обняла Юнче. Но та долго не могла
прийти в себя.
А через несколько дней в парке кто-то сбил ее с велосипеда и накинул
на голову мешок. После этого ее долго везли по безупречным аустрийским
дорогам, так долго, что она устала отбиваться от их сильных теплых лап, а
потом потеряла счет времени. Ей сделали укол. И потянулись куда-то белые
коридоры, по которым она ползла, а ее хватали и ставили другой укол. И,
конечно, она повторила то, что ей нашептывал чей-то сладкий голос,
нашептывал то в одно ухо, то в другое, но никогда в оба, а именно то, что
Халиев давал ей таблетки, бил и принуждал к оральному половому акту, и как
ему принесли доллары в чемодане, а принес такой-то и такой-то. А потом
голос кончился, и ей сунули ручку, которой она ткнула в какой-то листок. А
она только лепетала одно и то же:
- Я не... совершенно... летняя.
И так миллион раз.
А потом несовершеннолетняя очнулась у дороги, и больше уже не
засыпала. Был вечер, а перед глазами трава. Трава качалась то туда, то
сюда, и так всю ночь, а наутро Юнче встала и пошла.
- Позвоните в полицию, - сказала она, добравшись докуда-то, где были
люди. - Пусть сообщат фрау Кларе Бонг, что ее воспитанница жива и зд...
пока не знаю, здорова ли, но стоять могу. (Юмор и силы возвращались к ней.)
Еще скажите полиции, что Великодержавная Служба Безопасности занимается
киднэппингом на территории Аустрии, а также проводит допрос свидетелей с
нарушением Прав человека. И дайте мне воды...
Мужики смотрели на нее так, как тетя Клара посмотрела бы, застукай она
Юнче с дымящейся сигаретой. Потом один из них воскликнул
по-великодержавски:
- Вот это да, молоденькая! Заграничная шлюха! Надо "плечевым" сказать,
что у них завелась конкуренция. Сколько? - деловито спросил он.
Юнче покачнулась. И как устояла? Но смогла:
- Вы ошибаетесь. Я попала в беду. Довезите меня, пожалуйста, до
ближайшего патрульного поста.
Но даром везти ее никто не захотел, а за ту плату, которая у нее была,
Юнче сама отказалась. И пошла пешком.
- То есть, я и сама не знаю в подробностях, как меня привезли в
Великодержавию. Что ж, кто-то решил за меня...
Юнче рассказала эту историю только один раз, и больше ее не
спрашивали, даже когда она много позже оказалась на Острове мятежников.
А те, кто слышал ее рассказ, спросили:
- А что было потом? Пыталась ли ты вернуться? И откуда у тебя деньги?
- Вернуться я попыталась, кое-как доехала до границы, - ответила Юнче.
- Но у меня не было документов, и через границу я не смогла перейти. Потом
мне помогли проститутки. Они пожалели меня, потому что сами когда-то были в
подобной ситуации. И подарили мне дорогие сигареты... Кстати, это правда,
что новый президент Великодержавии сам из этих, из ВСБ? Неужели? Ладно,
наплевать...
Однако, она угрюмо взъерошилась и ушла в себя.
Юнче была старше Хасани почти на год. Она кричала, пинала его:
- Умней, мальчишка! О чем ты думаешь? Об уважении сверстников, о куске
хлеба насущного, о безопасности своего хилого тела? Посмотри, там, за
гребнем холма твоего сознания - все! Хотя бы взгляни за холм, сделай
несколько шагов! У тебя болит живот? Да, болит, потому что вчера тебя
испинали милиционеры, когда ты не отдал им свою выручку. В том месте, о
котором я говорю, там - розовое небо и черные деревья, тишина - ночью ты
бродишь один по старинным улицам, тебе поют менестрели и феи, а ты -
главный, ты личность, и все там личности, уважающие тебя.
Что тебе более приятно? Искреннее, волчье хамство, измордовавшее твоих
родителей и тебя, хотя ты еще и не жил, или вежливость, извечный салют,
вошедший в привычку у тех людей? Никто не посмеет ударить того, кому он
улыбнулся, кому он обрадовался. Почему твой гребень, твой занавес, так
высок и упруг? Даже сигареты и пиво, без которых ты не мыслишь своей жизни
- там в десятки раз лучше и веселее. Взрослей, и сбежим отсюда, только надо
сперва поумнеть!
И она заставляла его читать. А до нее книги уходили на костры.
Да, ничего не было в их квартале новее и ярче ее веселья. И даже когда
пьяные парни, которых никто не знал, надавали ей оплеух и изваляли в пыли,
она кричала им вслед:
- Успокойтесь! Что могут ваши жадные лапы против моего заговора? Я
вижу скорый переворот в вашем гнусном гнезде, и ваш крах. Солнце ежедневно
показывает вам путь к истине, семеня с востока на запад; только там оно и
может найти свой приют - в безопасности и добре!
И когда пришло известие, что избили их сумасшедшую, мужики вскочили.
Они догнали тех парней и нарисовали их мордами на тротуаре сложные, но
внушающие уважение символы.
Хасани пытался сопротивляться ее напору. Слова его казались неуклюжими
даже ему самому, а она только веселилась. Не успев повзрослеть к моменту их
знакомства, Хасани еще сохранял способность к детским обидам, но совсем не
владел логикой и знаниями, из-за чего Юнче приходила иногда в шоковое
состояние.
Что тогда было сказано про интим? Так ничего и не было. Скорее всего,
просто не успели. Началось.
Да, Президент Великодержавии издал Указ, и губернатора Побережья и
Острова выгнали, назначив другого. Милиционеров тоже выгнали. На их место
пришли странные люди в масках и зеленой одежде, они говорили со столичным
произношением и были еще более жирные, более потные, более уверенные, более
жадные. Эти отнимали всё. И врывались по ночам в квартиры, хватали сонных
людей и уводили куда-то насовсем.
И люди стали шепотом обсуждать, где взять оружие. А потом не шепотом.
И оружие появилось - его неожиданно стали раздавать на рынках, и люди в
масках молча смотрели, словно кто-то приказал им не вмешиваться. Словно они
не догадывались, в кого люди будут стрелять! А потом взорвался сам рынок,
да так громко, что Юнче и Хасани подскочили на своих койках и моментально
оказались у окна. Над рынком стояло зарево, розовое и прекрасное!
- Надо убираться из этого города, - спокойно сказала Юнче. - Они
добились своего. Ты знаешь, у меня уже есть револьвер. Кажется, ему
найдется работа.
Было непонятно, кто это "они", но утром все стало неважно. К ним
ворвались те самые люди в масках. Револьвер они не нашли, да они и не
искали ничего. Они страшно ударили Юнче, и она упала без сознания. Наверно,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг