Клоунада и личное дело
1
Он неторопливо заскреб вилкой пюре, дожевал хлебный ломтик, запил
компотом. Географ терпеливо ждал. Потом спросил:
-- Не убедил я тебя?
-- Насчет системы? Не-а... -- сказал Митя с Елькиной интонацией.
-- Жаль.
-- Не нравится мне ваша система.
-- Она, дорогой мой, не моя. Она объективная данность. И человек
может нормально существовать лишь тогда, когда учитывает реальные
обстоятельства. Если живет в согласии с ними. Самое разумное для тебя
сейчас сказать педсовету: "Простите, это я. Хотел пошутить, больше не
буду". А то ведь... Ну, спецшколой тебя пугали зря, но из лицея можно
полететь.
-- Ну и фиг с ним. Извините, -- сказал Митя.
-- Извиняю. Но "фиг" не с ним, а с тобой. Лицей не потеряет ничего, а
ты... Впрочем, дело твое... Не внемлешь моему совету?
-- Нет. Неохота, -- зевнул Митя. Натурально зевнул, его и правда
клонило в сон.
Максим Даниилович встал.
-- Ну что же, пошли, отрок... -- Наверно, в давние-давние времена
классный наставник таким тоном приглашал упрямца в комнату, где скамейка
и березовые прутья.
Но Митя зевнул еще раз и пошел без дрожи. Только опять проклюнулось
сквозь усталость любопытство: "А все-таки чем это кончится?" А еще
опасливое: "Вдруг внутри что-то лопнет и разревусь?" Но до этого было,
кажется, далеко.
В кабинете директора все оказалось по-прежнему. Наверно, педсовет не
вставал из-за стола и даже не менял поз.
Жаннет быстро глянула на Митю, незаметно повернула к нему свой
блокнот. Митя видел его листы, а те, кто за столом, -- не видели. На
белом развороте было крупно написано: "Они позвонили отцу. Скоро
придет".
"Ну и слава Богу! А то сколько еще продержусь?"
Он кивнул Жаннет ресницами: все в порядке, мол. И услышал Киру
Евгеньевну:
-- Что скажете, Зайцев? Надумали что-нибудь?
-- Что? -- сказал Зайцев.
-- Я спрашиваю: набрались ли вы мужества, чтобы сказать все как есть.
"Когда скажу, вот огорчитесь-то..."
-- Мы ждем, Зайцев!
-- Чего?
-- Да он просто издевается! -- взвизгнула "музыкантша" Яна
Леонтьевна.
-- Похоже на то, -- согласилась не сей раз директриса.
Митя глотнул слюну. Искоса глянул на Жаннет, но она возилась с
футляром своего "Зенита". Тогда Митя сказал:
-- Кто над кем издевается? Максим Данилович... Дани,илович... сейчас
уговаривал: виноват или нет, а все равно признавайся, это система такая.
-- Ты, сударь мой, совершенно не так меня понял!
"Еще и вертится! А такой хороший на уроках. "Друзья мои, нет ничего
увлекательней науки географии. Это наука наук. В ней никогда не угаснет
романтика открытий!" И отглаженный, как мужская модель на показе
костюмов..."
Опять вступила Галина Валерьевна:
-- Виноват ты или нет, вопрос не стоит. Мы это знаем и так. Важно,
чтобы ты признался сам. Так же, как признался твой дружок из шестьдесят
четвертой школы.
-- Господи, да в чем он признался-то?
-- В том, что знал о твоих планах! В том, что участвовал в них! В
том, что помогал тебе! Кажется, даже ходил с тобой к телефонной будке!..
Впрочем, это не важно. Главное, что он "раскололся", как принято сейчас
говорить! Мы позвонили в ту школу, там его взяли в оборот, и он
честненько выложил все!
"Врут?"
-- Они что, пытали его?
-- Не говори глупостей! Просто оказалось, что у него есть остатки
совести!
"А если бы и пытали! После такого папаши он привык ко всему..."
И Митя потерял интерес. Чуть не зевнул опять.
И вошла мама.
2
Митя не сразу понял, что мама. Просто увидел шевеление педсовета,
ощутил движение воздуха от двери. И тогда глянул налево.
Мама стояла в темном дверном проеме. Она была в легком желтом плаще,
и свет из окна -- хотя и не солнечный, но яркий -- охватывал ее, как
яркое осеннее деревце. Мамины американские очки хрустально блестели.
Мама надевала их не каждый день, а только при важных случаях. Была мама
стройная и маленькая, как девочка, но Митя знал, к а к а я она сейчас в
душе. Чуял.
Мама сказала негромко и внятно:
-- Здравствуйте. Кажется, я не ошиблась, именно сюда меня приглашали.
-- Э-э... простите, вы кто? -- глупо выговорила "младшая завуч" Фаина
Леонидовна.
-- Я, п р о с т и т е, Маргарита Сергеевна Зайцева. Мальчик, который
стоит перед вами, мой сын.
Кира Евгеньевна возвысилась над блестящим столом.
-- Да-да... Хотя мы ждали его папу. Виктора Алексеевича...
-- Виктор Алексеевич занят и позвонил с работы мне. Я чем-то не
устраиваю вас?
-- Что вы, что вы! -- Митя догадался, что директриса заулыбалась. --
Прошу вас... Боря, уступи Маргарите... м... Алексеевне стул.
-- Сергеевне, -- сказал Митя.
-- Простите, Сергеевне...
Безмолвный председатель Совета лицеистов поднялся и встал у стены.
Максим Даниилович вскочил, ухватил Борин стул, подвинул к столу.
Мама, постукивая туфельками, подошла. Села. От нее чуть заметно пахло
розовой пыльцой. Не то, что объединенная косметика сидящих за столом
дам. Мама мельком взглянула на сына. Обвела очками педагогический совет.
-- Я полагаю, меня проинформируют, в чем суть ситуации?
-- Безусловно, -- сухо отозвалась Кира Евгеньевна. Тоже села. --
Надеюсь, вы помните, что в прошлом году, когда вы привели сына к нам, мы
говорили о ряде требований, которые предъявляются ко всем лицеистам?
Мама кивнула. Она помнила.
Митя тоже помнил.
Не так уж он и рвался сюда. Конечно, в старой, шестьдесят четвертой,
школе бывало всякое. И шпана привязывалась в туалетах и у входа, и
математичка донимала несправедливыми двойками, и крепких
друзей-приятелей в классе так и не нашлось. В общем, не то, что в
двадцать второй, где Митя учился в начальных классах, пока не переехали
на улицу Репина, в кооперативный дом. Но все же шестьдесят четвертая
скоро сделалась привычной, своей. И ребята -- привычные. И клика "Косой"
тоже привыная стала, все равно, что вторая фамилия. (Кстати, не только
из-за того, что "Зайцев", а еще и потому, что вплоть до пятого класса
белобрысый смирненький Митя слегка косил левым глазом; а в прошлом году
это прошло).
В общем, школа как школа, но мама часто приходила в ужас: и когда
девятиклассники отбирали у Мити деньги, и когда он являлся с фингалом
после стычки с одноклассником Жижей (тот часто "прискребался" к Косому),
и когда узнавала, как в десятом классе обнаружились наркоманы... Маме
очень хотелось, чтобы сын оказался в "приличном учебном заведении".
И случай представился. Дернула Митю нечистая сила написать такое
сочинение про сказки Пушкина, что его отправили на городской конкурс. А
там оно заняло третье место! А три главных приза были -- места в
престижном Гуманитарном лицее (бывшая школа номер четыре). Конечно, если
победители захотят в этот лицей перейти.
Митя не очень хотел, а мама очень. Да и папа советовал. Уговорили.
Ведь отсюда была "прямая дорога в любой гуманитарный вуз, а ты, кажется,
хочешь стать литератором".
Он хотел. К тому же, в слове "лицей" было пушкинское колдовство.
И сперва понравилось. Старенькая, обожающая литературу Лидия
Константиновна хвалила все его сочинения. И с математикой пошло на лад
(не такой уж важной ее здесь считали). И ребята были неплохие. Вежливее,
спокойнее "тех чудовищ из шестьдесят четвертой" (мамино выражение). И
даже своя газета выходила в лицее. Разве плохо?
Но потом оказалось, что разница в общем-то небольшая. Так же
пошаливают старшеклассники-рэкетиры (хотя в вестибюле сидит охранник при
полном милицейском параде). А в третьем классе накрыли целую компанию
тех, кто "смотрел мультики", надышавшись клея... И Митя как-то дома
сказал литературное сравнение:
-- В позолоченной кастрюльке всё та же серая каша.
Это когда биологичка Алла Эдуардовна ни за что наорала на него и
вкатила пару, хотя он ответил все, что задано, только рисунок в тетради
у него был сделан не цветными карандашами, а одним, простым.
Митя тогда вскипел и пошел требовать защиты у Совета лицеистов. Но
только что выбранный председатель Боря Ломакин мудро посоветовал:
-- Усохни, мальчик, и не возникай. Никто не будет связываться с этой
дурой. Она своими воплями разгонит всех...
И он был прав. Хорошо, что хотя бы сейчас горластой Эдуардовны нет на
педсовете.
3
...-- Ну, а позволено будет узнать, каким именно требованиям перестал
соответствовать мой сын Митя? -- сдержанно поинтересовалась мама.
-- Дисциплинарным и нравственным... -- Кира Евгеньевна, чуткая
натура, уловила тон Маргариты Сергеевны и отвечала тем же. -- С вашего
позволения, сейчас введу вас в курс дела.
И стала вводить. Сжатыми интеллигентными фразами.
Сначала мама смотрела на нее. Потом стала смотреть на Митю. А Митя --
на маму. Он не отводил взгляда, только прикусил нижнюю губу.
Кира Евгеньевна кончила.
Мама сказала ровно и негромко:
-- Митя, я не понимаю. Зачем ты устроил этот цирк?
-- Да! -- вскинулась Галина Валерьевна, а остальные (кроме князя
Даниила и директрисы) закивали.
Кира Евгеньевна со сдержанной горечью возразила:
-- Боюсь, что теперь уже это не цирк, а драма. И возможен грустный
конец.
Мама поправила очки. Смотрела она по-прежнему на Митю.
-- Это все-таки цирк. Клоунада. Хотя и непонятная... Дело в том, что
наш сын в субботу вообще не был в городе. В пятницу после обеда мы
уехали в деревню Мокрушино, к нашим друзьям, и вернулись в воскресенье.
Это, если угодно, могут подтвердить десятки людей.
Наступил миг тихого Митиного торжества. Он почти не видел лиц, но п о
н и м а л, какое на них выражение.
Да и у Жаннет! Ведь она тоже впервые слышала, что в субботу его не
было дома! Потому что сама куда-то уезжала с матерью.
-- Но почему... -- выговорила наконец директор лицея. -- Почему мы
этого не знали?
-- Я еще в четверг договорилась с Лидией Константиновной, она не
возражала.
-- Но она уехала на свадьбу! -- весьма неразумно сообщила "младшая"
завуч.
-- Извините, но это ваши внутришкольные проблемы, -- сказала мама.
-- Нет, прежде всего ваши, уважаемая Маргарита Сергеевна! -- Завуч
Галина Валерьевна чуть не наградила блестящий стол новым хлопком. --
Пусть ваш сын объяснит, почему он три часа морочил нам головы и не
сказал о своем отсутствии сразу! Почему шесть взрослых людей, педагогов,
сидели перед ним столько времени, а он делал из нас дурачков?!
-- В самом деле, -- мама опять повернулась к нему. -- Митя, почему?
И тогда он сказал со звоном, которого слегка испугался сам:
-- А если бы я не уехал? Если бы просто сидел дома? С простудой или с
больной головой? Один! Тогда был бы виноват, да? Потому что ничего не
доказать?
-- Ну, ты и фрукт, -- заметил Максим Даниилович. Кажется, даже с
ноткой одобрения.
-- Не укладываюсь в систему?
-- Ни в малейшей степени.
Кира Евгеньевна осудила географа долгим взглядом.
-- Маргарита Сергеевна. Даже если вашего сына не было в субботу в
городе, не кажется ли вам, что у нас достаточно оснований для претензий
к нему?
-- Пока не кажется... Пока мне кажется наоборот: его позиция
достаточно убедительна. А если бы он в с а м о м д е л е был в субботу
дома? Тогда что? Без вины виноватый?
-- Теперь все ясно, -- выдохнула завуч Галина Валерьевна. И стала за
столом ниже ростом, сравнялась с остальными.
-- Простите, что именно вам ясно? -- осведомилась мама.
-- Ясно, в кого он, семиклассник Дмитрий Зайцев. Вот они, плоды
раскрепощенных семейных отношений.
Митю дернуло как ознобом.
-- Не смейте! Не смейте про маму!..
-- Не надо, Митя, -- сказала она. И встала. -- Мне кажется, господа,
вопрос об участии... вернее, неучастии моего сына в операции "Ртутная
бомба" выяснен. Видимо, есть смысл сразу коснуться и другого вопроса. Вы
не откажете в любезности сейчас же отдать мне Митино личное дело?
-- Но позвольте... -- завуч Галина Валерьевна стала снова подрастать
за столом.
-- Понимаю, -- кивнула мама. -- Личное дело в сейфе. Ключ у
секретаря, секретарь ушла в декретный отпуск и будет только после Нового
года. Как всегда в таких случаях...
-- Дело не в секретаре, -- веско произнесла Кира Евгеньевна. --
Просто такие вопросы решаются в отдельном и обстоятельном разговоре. И,
как минимум, необходимо ваше письменное заявление. Давайте, вернемся к
этой теме позже.
-- Хорошо. До свиданья. Митя, идем.
-- До свиданья, -- отчетливо сказал Митя педсовету. И мысленно
возблагодарил судьбу, что не разревелся. Глянул на Жаннет: "Увидимся"
На улице с полквартала шли молча.
-- Ну, давай... -- не выдержал наконец Митя.
-- Что "давай"?
-- Говори, какой я чудовищный тип и что из меня получится в будущем.
-- Не буду... Что из тебя получится, не знаю, а сегодня, кажется, ты
был прав. Если смотреть в самую суть...
Митя глянул искоса, заулыбался.
-- Мама, ты у меня -- во! -- И показал большой палец.
-- Прекрати сейчас же! -- Мама стала обычной мамой. Сняла очки. --
Все же надо сказать отцу, чтобы взялся за тебя как следует.
-- Обязательно!
-- Не валяй дурака! Ты хоть понимаешь, что по всей вероятности с
лицеем придется расстаться? Потому что житья тебе там не дадут!
Митя понимал. И опять сказал, что фиг с ним. И слегка получил по
загривку. Это было как окончательное отпущение грехов. Жизнь
продолжалась, и вспомнились другие заботы.
-- Мама, а Елька не прибегал к нам?
-- Откуда я знаю? Я пришла в школу не из дома, а с работы! Папа
поднял меня как по пожарной тревоге!.. Я еще разберусь с вами обоими
вечером... Говорит: "Я не могу врываться, беги скорее в лицей, спасай
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг