ступеньку.
Мешанина тел, перемешанных невообразимо. Переплетение рук с
растопыренными пальцами, лица, корчащиеся от боли, распахнутые в безумных
криках рты. И глаза. Несколько десятков пар глаз устремлены на меня. Жутко.
Невыносимо.
Меня стошнило тут же.
- Странник, ну что там? - ангел и девушка стояли внизу, задрав головы и
ожидая услышать от меня последние новости.
- Души. Человеческие души. Большие и маленькие.
- Что? Мы не слышим?
Несколько рук потянулось ко мне. Я невольно отшатнулся. Но в глазах
этих несчастных, некогда живых людей светилась такая мольба, что пальцы
мои непроизвольно потянулись навстречу. И ничего. То есть абсолютно. Я мог
смотреть, видеть, слышать. Но не мог ощущать. Распухшие пальцы прошли
сквозь мои, и мольба в глазах погасла.
- Простите меня, - выдавил я, сквозь стиснутое тисками горло, - Я не
могу. Простите. Но может быть я сумею что-то сделать здесь. Наверху. Я
постараюсь.
Руки людей опустились. Но что странно, они замолчали. Исчез надсадный
плач и крик. А в глубине несчастных глаз зажглась надежда. Не весть какая,
но надежда. Что нужно душе, находящемуся не то что на краю пропасти, в
самом аду, в бесконечных муках? Надежда? Если я ее дал, то значит так тому
и быть.
И вдруг вокруг наступила тишина. Такая тишина, что я услышал, как
лопаются пузырьки, как ударяются о землю солнечные лучи, как дышит земля.
Я спрыгнул вниз. Ребята стояла с вытаращенными глазами.
- Нам нужно что-то сделать. Мы не можем просто так уйти, - по правде
говоря, я и сам не знал, что предпринять. Как можно освободить миллионы, а
может и миллиарды пылающих душ на этой страшной планете? Но все равно,
надо что-то делать.
- Может найдем побыстрее чертовы цветы и уберемся? Сдались тебе эти
грешники? - осторожно предложил ангел.
И здесь я не выдержал. Я попросту сорвался. Зацепил хранителя за ворот,
и влепил хороший удар. Потом еще и еще. Я не знаю, что на меня нашло.
Сумасшествие или бешенство. А может что-то другое. Зинаида носилась
вокруг нас и визжала, изредка пытаясь оторвать меня от ангела. За что
ненароком и получила тоже.
Я продолжал безжалостно избивать совершенно не защищающегося Мустафу и
сквозь слезы и невнятный хрип вылетели слова:
- Это души, Мустафа! Души. Грешники? Ну и пусть. Кто дал вам, там
наверху,право распоряжаться человеческими душами. Рай! Ад! А как называть
тех, кто допустил подобное? Вы отбираете согрешивших и отдаете в этот
безобразный мир. Кто дал вам право? И как не помочь им? Кем тогда окажусь
я? Самым великим грешником? Нельзя так с нами. Нельзя.
Мустафа уже хрипел. Катался по земле под моими ногами и исходился
кровью.
Наконец, я обессилено свалился на теплые камни, уткнулся в них носом и
зашелся в диком, зверином вое.
- Нельзя!...
Красные облака пролетали над нами, красный ветер срывал с нас кожу,
красные камни рассекали острыми краями лица. Весь мир сплошное пламя.
Неугасимое и невыносимое. Мрачное и страшное.
- Ну вы ребята, блин, даете! - Зинаида опустилась на колени, подняла на
них окровавленное лицо Мустафы и принялась приводить его в порядок, - Ты ж
его чуть не убил!
Я молчал.
- Зверь! Тиран! Деспот! Узурпатор!
Ангел застонал, приподнял голову и, скривив рассеченные губы в улыбке,
с трудом проговорил:
- Я всегда думал, почему люди так дорожат своими телами. Непрочными и
неудобными. Да убери ты свои тряпки. Я в порядке, - это он Зинке, - Так
вот.
Только сегодня я понял. Только сегодня испытал, что значит быть живым.
Чувствовать боль и страх перед несовершенством, и в то же время ощущать
радостное чувство жизни.
- Прекрати говорить, - перебила его Зинка, старательно оттирая слюнями
кровь из-под правого глаза хранителя, - Несешь всякую чушь. Тебя чуть
жизни не лишили, а ты почти с благодарностями.
- А ты попробуй, - посоветовал Мустафа, - Это же настоящий кайф. Жизнь
- это... Такой кайф.
Я посмотрел на озаренное счастьем лицо ангела, на эту, залитую кровью,
почти ставшую родной рожу и, не знаю почему, рассеялся.
Зинаида озабоченно взглянула в мою сторону. Не хватало, что бы к
изувеченному прибавился еще и умалишенный, причем с агрессивно -
расстроенной психикой.
А я смеялся, не переставая. Ну не мог остановиться, и все. Мустафа
долго смотрел подбитыми глазами, потом его тело стало вздрагивать, а через
минуту он уже вторил моему переливистому смеху своим грубым ангельским
хохотом. Зинаида покрутила пальцами сразу у двух висков, некоторое время
угрюмо таращилась на двух, сотрясающихся от безудержного хохота мужиков,
потом что-то там у нее щелкнуло и она, вначале несколько несмело, затем
все сильнее захихикала, пока окончательно не присоединилась к нашему
дружному мужскому коллективу.
- Ну ладно, Мустафа Заде, ты уж извини, что так получилось, - Вытирая
слезы, я подполз к ангелу, и мы вместе постарались подняться на ноги. Нам
это удалось, конечно, не без помощи Зинки.
- Ой! - вскрикнула девушка, - Послушайте.
Я навострил ужи. Чуть слышно, затем все яснее я стал различать
неуловимый, еле заметный смех. Он раздавался со всех сторон. И еще,
кажется, кто-то хлопал в ладоши.
-Души? - шепотом спросил хранитель.
- Кажется, мы устроили им небольшой спектакль.
Приятно делать людям добро.
Но что-то продолжало тяготить меня. Что-то внутри. Я не мог разобраться.
Только через несколько минут я, наконец, понял. Посреди общего фона
веселого смеха раздавался лишь один, совершенно неподходящий к общему
настрою, звук.
Где-то в глубине невообразимого скопища котлов плакала одинокая душа.
Заунывный, дергающий за самые тонкие струны сердца. Мне почему-то
показалось особенно важным отыскать источник этого плача.
Мустафа, поддерживаемый Зинаидой, плелся следом. Покряхтывая, иногда не
зло поругиваясь. Чем ангелы-хранители хороши, так тем, что в отличии от
любимой женщины, от верного друга, от сурового врага никогда не покинут
тебя.
Даже если ты в самом пекле. Будь моя воля, пожелал бы всем ангелам
являться к своим подопечным хоть изредка и давать надежду.
Плач становился все отчетливей. Даже не плач, заунывный тоскливый стон
человека, видящего во сне кошмары.
- Это где-то здесь.
Я подбегал то к одному, то к другому чану, прислушивался и перебегал к
другому.
Вот. Здесь. Именно здесь.
В отличии от всех остальных котлов к которым были приварены скобы, к
горлу этого вело целое сооружение из ярко красного, словно спекшаяся
кровь, камня.
- Мне страшно, - Зинаида спряталась за спиной ангела. У того самого
тряслись коленки. Да и я чувствовал себя неважно. Скользкий червячок
заполз в самую глубину тела и пожирал внутренности, заменяя их ростками
непонятного страха.
- Ерунда какая-то, - я встряхнул головой, пытаясь освободиться от
зеленой вражины. Тщетно, - Вы поднимитесь? -спросил я у спутников.
Получив их неохотное согласие, я поставил ногу на первую ступень.
Диким криком, полным боли отозвалась душа за толстыми стенами котла.
Вторая ступень.
Еще крик. Мука и боль.
Третья.
Мука, боль и мольба о пощаде.
Я закрыл ладонями уши, чтобы не слушать этот визг. В голове все
смешалось. Тело, словно привязанное, тянуло назад. Но я закрыл глаза,
наклонился вперед и прыжками достиг вершины.
Крик враз затих.
Не знаю, возможно ли это объяснить, но я никогда в жизни так не боялся
открывать глаза. Где-то на подсознательном уровне я знал, что увижу нечто
знакомое. Душу, которую когда-то знал в человеческом обличии. Вроде ничего
страшного, но все-таки.
Рука Мустафы зацепилась за мой рукав, и ангел поднялся ко мне. Сзади, в
затылок дышала Зинаида.
Она первая увидела То, Что В Котле. Девушка издала негромкий крик и
свалилась без чувств.
Ангел только охнул и крепче схватился за локоть.
- Не стоит тебе смотреть на это. Давай уйдем.
А я знал, что должен это сделать. Все существо мое яростно билось в
теле, требуя развернуться и броситься прочь. Но я сам, сам должен решить.
И я посмотрел.
Грустные глаза. Только эти грустные глаза. Все остальное пространство
котла занимала извивающаяся масса бледно-розовых червей. На лице, щеках, в
спутанных волосах.
Я узнал это лицо.
- Ты?
Нечто похожее на руку вынырнуло из воды и очистило ту часть лица, где
должен был находиться рот.
- Ты пришел.
Тело мое передернулось от звука знакомого голоса.
- Но почему? За что?
- Все мы грешники. Кто меньше. Кто больше.
- Но...
- Ты прав. Здесь все по другому. И ты другой. Слишком многим ты встал
поперек дороги. И на слишком многое замахнулся. Они не прощают таких, как
ты.
- Но я жив?
- Ты давно мертв. По крайней мере на Земле. Тело твое изъедено червями.
Также как и мое. Ты навеки стиснут крепкими объятиями гробовых досок.
Так же как я. Наши судьбы похожи. А иначе не могло быть. Ведь я душа твоя.
Кашеобразная масса червяков вдруг исчезла и на ее месте оказалась
чистая, голубая вода.
- Они иногда так поступают. Чтобы не привыкал и чтобы не отвыкал. Это
ненадолго. Только успеешь возвратиться в мир старых снов, как тут же
появляется гадость из всякой живности. А во общем здесь не так уж и плохо.
Спокойно. Никто не мешает. А раньше!? Столько волнений, переживаний. Тело
продолжает жить своим чередом, а я... я страдаю. Теперь все иначе.
- Но как же я?
- Ты? - моя душа помолчала, - Ты словно змея выросла из своей старой
кожи. Ты живешь другой жизнью.
Вода в котле покрылась маленькими пузырьками и от поверхности
заструился легкий пар.
- Вот что я люблю. Ты часто принимал горячие ванны из серной кислоты? А
ты думал, что родниковая? - душа закатила глаза и засмеялась, - Здесь нет
ничего нормального. Все направлено, чтобы растворить, разъесть, спалить
человеческую душу. А теперь уходи. Сейчас придет боль и мне не хочется,
чтобы ты видел самого себя корчащегося от невыносимых мучений.
Душа поморщилась, а я заметил, как верхний слой кожи стал расползаться
мелкими лоскутками, оголяя живое мясо.
- Как мне помочь вам? Как спасти все эти кричащие души?
- Просто вернись домой.
В нос ударил запах соляной кислоты. Я отстранился от края котла.
- И вот еще что, - лицо исказилось от боли, - Остерегайся. Даже здесь
до нас доходят кой-какие слухи. Просто остерегайся. Все. Уходи. Нет больше
сил терпеть. Уходи.
Рот души широко раскрылся, и из самого чрева раздался визгливый,
отчаянный крик, заставивший меня кубарем скатиться со ступенек. К ногам
ангела и Зинаиды. При падении пришлось слегка приложиться головой о
булыжник, а когда я немного пришел в себя, то почувствовал, как кто-то,
нежно обхватив меня сзади руками, сжимает грудную клетку.
- Эй, что происходит?
Попечение Мустафы иногда принимает довольно своеобразные очертания.
Дыхание, горячее, так что ухо покрылось корочкой, и вонючее обдало всю
левую сторону лица.
- Р-р-р...
Не надо особо разбираться в языках, чтобы перевести данное выражение.
Стой и не рыпайся, голубчик, если оказался лопухом.
Стараясь сделать невозможное, я повернул лицо в одну сторону, а нос в
другую. Дышать стало полегче, и я смог наконец-то разглядеть шутника.
Радости моей не было предела.
Сильные руки, состоящие преимущественно из накачанных мышц, сплошь
покрытые короткими, жесткими волосками. Волевой подбородок, выдвигающийся
вперед на две трети от основного элемента челюстедержателя. Я имею ввиду
череп.
Капельки беловатой жидкости, ориентировочно слюны, срывающихся с еще
более выступающих передних клыков. Глазки... А ну их к бешенным собакам,
эти глазки.
Красненькие прыщи на голом месте. И все остальное. Слабо щетинистый
качок.
- Красавчик, ты б поосторожней меня обнимал, - посоветовал я и тут же
получил более мощное объятие. Толи у парня в детстве оказался плохой
учитель по иностранному, толи я ему тоже понравился.
Скосив глаза еще на девяносто три градуса относительно общей
человеческой оси, я разглядел барахтающихся в лапах других щетинистых
Мустафу и Зинаиду.
Ребятам повезло больше. Их держали аккуратно и бережно. За ноги, вниз
головой.
Я попробовал было возмутиться, напомнив парням, что несоблюдение правил
содержания военнопленных не одобряется ни на одной планете вселенной, но
вовремя сдержался. Это произошло только после того, как мне в рот со всего
размаху влепили кусок какой то темной, вязкой гадости. Если я правильно
разбираюсь в воинском вооружении, это являлось нечем иным, как кляпом.
Неприятно пахнущим, и медленно тающим во рту.
Вскоре тело мое приняло нормальное по отношению к спутникам положение.
Схватив меня за лодыжку щетинистый осторожно перевернул то, чем обычно
называется телом. Не беда, что парень оказался неуклюж и голова треснулась
о тот же самый камень во второй раз. Я умею прощать незначительные обиды.
Вот в таком положении нам и пришлось переговариваться с Зинкой.
Естественно глазами. Посмотрел бы я на того ловкача, который сможет
связать хоть два слова с полным ртом.
- " Это что за уроды?" - мой вопрос.
- " Я сама обалдела!" - Зинаида глазами мырг, мырг.
- " Хоть что-нибудь есть в твоей башке? " - снова я.
- " Пусто, словно с большого бодуна." - нахваталась. По сторонам надо
было смотреть, а не в обморок падать.
- " У тебя прическа растрепалась." - послал я последнее послание и
отвернулся, оглядывая окрестности. Но успел перехватить последнее моргание
Зинаиды.
- " Сам дурак."
За что и получила приличный пинок ногой щетинистого. Наверно, им не
понравилось, что мы слишком много болтаем.
Положение вниз головой всегда навевало умные мысли. Почему, например,
летучие мыши живут в пещерах? Правильно. Там никто не видит, какие они
страшненькие. А все потому, что умные. Так и я. Меня, может быть, если б с
детства вниз головой держали почаще, я давно уже стал нобелевским
лауреатом.
Что имеется в поставленной задаче? Три тела, все с разным объемным
весом, перемещаются от начальной точки, назовем ее "Ъ" (почему не "А"? А
потому что всех достала.) в какую-то, находящуюся на неизвестном
расстоянии точку "Тринадцать", (а чего, нормальная цифра?). Скорость -
какая придется.
Тут сам Ньютон не разберет. Спрашивается, как долго мы сможем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг