Алексей Корепанов.
Труба восьмого ангела
-----------------------------------------------------------------------
OCR & spellcheck by HarryFan, 31 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
1
Застывший в беспредельности мрак, в котором утонуло пространство и
умерло время, колыхнулся, исторгая нечто, им порожденное, - и вернулось
сознание, и вновь россыпью покатились секунды, и запредельная безбрежность
обрела форму. Мрак был тверд, как камень, и неосязаем, как воздух, мрак
был неподвижен и текуч; он застыл тяжелой глыбой, заполнив тесное
пространство, и в то же время просачивался сквозь поры земли наверх,
наружу, и слышно было во мраке, как шуршат, прорастая в земные глубины,
корни кустов и деревьев. А наверху наступал рассвет.
Он почувствовал здесь, под землей, что там, наверху, - рассвет.
Отстранился от собственного мертвого тела, проник сквозь обтянутые тканью
доски, выше, выше, сквозь рыхлую землю - и выскользнул под светлеющее
небо. Почти не касаясь ногами травы, направился под сплетенье ветвей,
пронизывая гранитные обелиски и металлические кресты с выцветшими
искусственными венками. Замедлил шаг. Обернулся, отыскивая взглядом то
место, где восстал из-под земли, и медленно пошел дальше, теперь уже
приминая траву подошвами и стараясь обходить деревья и ограды. Идти по
траве, а не над травой было как-то привычней. Так же, как огибать
препятствия, а не проходить сквозь них. Разница такая же, подумал он,
срывая травинку, как между ходьбой по асфальту и по глубокому снегу.
Он сел на скамейку у покосившегося столика, машинально расстегнул
пиджак. Теперь он все вспомнил. Вернее, почти все. Кроме провала, который
наступил после приема снадобья. Провал - и пробуждение в могиле... Так кто
же он теперь - живой? Или - мертвец? Наверное, мертвец, подумал он. Но -
живой мертвец, потому что мертвое тело осталось там, в могиле. У него
теперь было новое тело, неотличимое от того, старого, но - ДРУГОЕ.
Живой мертвец... Он не испытывал никакого волнения от этого знания, он
принимал его, как должное. Есть живые. Есть мертвые. А есть живые
мертвецы. Все очень просто. Почему бы и нет? Только не следует долго
рассиживаться здесь, на кладбище. Ему нужно куда-то идти.
Куда - он не знал или не мог вспомнить, но был почему-то уверен, что
придет туда, куда надо. Даже если путь будет очень длинным. Он ДОЛЖЕН
придти.
Поднявшись, он направился к центральной аллее, ведущей к выходу с
кладбища. Он шел и, не моргая, глядел вперед. Ему не было холодно, ему не
было жарко. Ему не хотелось ни есть, ни пить.
Я перевоплотился, подумал он. Благодаря снадобью. Мне нужно придти
туда, куда я должен придти. Давай, Игорь...
2
Клименко полулежал в кресле под торшером, курил и время от времени
стряхивал пепел в большую хрустальную пепельницу. Рядом с пепельницей
стояла темная толстостенная коньячная бутылка и желтели на блюдце ломтики
лимона. Хрустальная стопка, зажатая в руке Клименко, была почти пуста.
Приглушенный абажуром свет лампы отражался в экране телевизора, мягко
переливался на панели стереосистемы и едва добирался до дальней стены
комнаты; стена была от пола до потолка завешена ковром. Бультерьер Юджин
дремал на паласе у кресла, возле ног хозяина.
Черные, антикварного вида напольные часы с маятником, возвышающиеся в
углу рядом с покрытым пылью пианино, показывали начало второго, но
Клименко не собирался ложиться. Ему не спалось. Пятую ночь не спалось. И
коньяк не помогал. Днем отвлекала круговерть офисных дел: счета,
телефонные переговоры, банковские увязки, беседы с агентами и клиентами,
утряска "левых номеров" с главбухом, бумаги, кое-какие разговоры кое с кем
без свидетелей - но наступал вечер, и наступала ночь. И когда ему,
наконец, удавалось начать погружение в хрупкую полудремоту, - перед
мысленным взором возникал Артем. Живой. Посмеивающийся нагловато, как
всегда, беспечно щурящий глаза. Живой... Четыре дня прошло после его
смерти, четыре дня... А еще вернется из своего круиза по Средиземноморью
Валентина, узнает - будут здесь крики и слезы...
Клименко поморщился, вздохнул, вновь потянулся к бутылке. Бультерьер
встрепенулся, открыл грустные глаза и слабо взвизгнул.
- Спокойно, Юджин, - вяло сказал Клименко и легонько ткнул пса ногой.
Эх, Артем, Артем... Что же ты натворил, сын, что же ты наделал? Разве
плохо тебе жилось, разве чего-то тебе не хватало? Дом - полная чаша, и в
развлечениях тебя никто не ограничивал. Жил как хотел, ни в чем отказа не
знал, благо родители умеют крутиться, ковать железо, не отходя от кассы...
Так на хрена же было глотать эту отраву, в каких видиках ты такого
насмотрелся, Артем? Выпить полчашки собственной крови, смешанной с отваром
какого-то растения... "Принадлежность не идентифицирована", - так
говорится в заключении экспертов, а эксперты были - ого-го! Кто подсунул
тебе эту травку, какой кайф ты собирался поймать? Зачем? Мало тебе было
кайфа? Эх, Артем...
Пес внезапно вскочил, повернул голову к двери и тихо заскулил.
Попятился под кресло, приседая на задние лапы.
- Заткнись, поганец, - вздрогнув, процедил Клименко.
И в это время из прихожей донеслись какие-то звуки. Звуки, похожие на
приближающиеся шаги.
Никаких шагов не могло быть, потому что утолщенная входная дверь была
заперта на три надежных замка, но Клименко не стал терять время на
размышления - опыт разборок имелся. Он резко подался к письменному столу,
нашаривая под крышкой пистолет (Юджин забился под кресло и перестал
скулить), - и услышал знакомый, но какой-то бесцветный голос:
- Папа, ты не спишь?
Клименко выронил хрустальную стопку и замер, не дотянувшись до
пистолета. В дверном проеме стоял Артем, в темной рубашке и широких
брюках, в той самой одежде, в которой похоронили его два дня назад...
Клименко хотел что-то сказать, но у него вдруг пропал голос. Умерший
сын шагнул в комнату.
3
Размеренным шагом, не очень быстро и не очень медленно, он шел
солнечным утром по обочине шоссе, ведущего в город. Проносились мимо
автомобили и автобусы, швыряя в лицо пыльные волны теплого воздуха, но он
не морщился и не отворачивался - ему не мешали эти волны. Ему ничего не
мешало. Он был - ДРУГОЙ.
Шоссе проскользнуло под светофором у троллейбусного разворота и
превратилось в городскую улицу. Он шагал мимо домов, газетных киосков,
коммерческих ларьков, заборов и скамеек, шагал, глядя перед собой и не
обращая внимания на окружающее. Он знал, что идти еще долго.
Пересекая сквер возле автобусной остановки, он вдруг услышал, как
кто-то, охнув, окликнул его. Навстречу шли люди, высыпавшие из только что
подъехавшего автобуса, и он не сразу понял, кто именно зовет его.
- Игорь... - повторили рядом. - Ткачук!
Бледный мужчина неуверенно шагнул к нему и остановился, словно увидел
что-то страшное. Это был инженер из соседнего отдела, любитель поболтать в
"курилке" под лестницей.
- Но мы же... - Губы у инженера тряслись, на лбу выступил пот. - Но ты
же...
- Извини, Васильич, я спешу, - сказал он и двинулся дальше. Обернулся -
инженер, выкатив глаза, смотрел ему вслед - и, усмехнувшись, добавил: -
Да, как видишь, хожу, а не лежу, куда положили.
"Ничего страшного, - сказал он себе. - Привыкнут. Что тут такого?"
Инженер беспомощно открывал, и закрывал рот. И вдруг перекрестился и
быстро пошел, почти побежал к выходу из сквера, догоняя прошедших людей.
4
Магистр приехал через полчаса после телефонного звонка Клименко. Все
это время Клименко провел на улице, нервно прохаживаясь под фонарями. Он
побоялся остаться дома наедине с ожившим мертвецом. Пусть даже мертвец был
его сыном.
Магистр выбрался из "Жигулей", окинул Клименко изучающим взглядом и
поморщил горбатый нос.
- Ты в порядке, Юра? Или перебрал? Где он?
- В порядке. - Клименко вздохнул. - Сидит в своей комнате. Ничего не
говорит... а я боюсь расспрашивать. Может, я сдвинулся, Магистр?
- Ну-ну Юра, выше голову. Пойдем, посмотрим.
Магистр действительно был магистром психокоррекции, с дипломом и
официальным разрешением заниматься целительской деятельностью. Он принимал
на дому, но не отказывался и от платных массовых сеансов, ставил диагноз и
лечил по фотографиям, заряжал воду и отыскивал пропавших без вести.
Магистр любил деньги и женщин, и Клименко почти наверняка знал, что
Валентина в свое время расплачивалась с Магистром не только деньгами.
Впрочем, неприятное гинекологическое заболевание у нее действительно
прошло, а все, как известно, требует вознаграждения. К тому же, неплохо
было иметь в приятелях настоящего целителя, не шарлатана какого-нибудь, и
очень даже хорошо, что Магистр любил деньги: с деньгами у Клименко проблем
не было, а вот со здоровьем - как и у всех после сорока пяти... Иногда,
сидя в гостях у Клименко за коньячком. Магистр туманно намекал на свои
связи с иным миром. Потому-то перепуганный Клименко, выскочив из квартиры,
позвонил из телефона-автомата именно ему и сбивчиво рассказал о том, что
произошло.
- Сейчас, сейчас, Юра, - бодро говорил Магистр в кабине лифта, тесня
Клименко внушительным животом, обтянутым пестрым свитером. - Разберемся,
почему это ему не лежится. Хоронили-то, вроде бы, как положено. И я ничего
такого не чуял...
Магистр был на похоронах. В числе других, многим обязанных бывшему
комсомольскому, потом советскому деятелю областного масштаба, а ныне
частному предпринимателю, генеральному директору общества с ограниченной
ответственностью господину Юрию Александровичу Клименко.
Они подошли к приоткрытой двери в квартиру. В прихожей по-прежнему
горел свет.
- Проходи, Магистр, - осипшим голосом сказал Клименко, пропуская гостя
вперед.
- Пушку на место положи, - ответил Магистр, крадущейся походкой
направляясь к комнате Артема. - Пушка мертвого не берет. Иди к себе и жди.
...Клименко казалось, что он уже долгие годы сидит, прислушиваясь к
звукам, доносящимся из соседней комнаты. Рокотал басок Магистра, шелестел
голос... МЕРТВЕЦА. Гос-споди, голос сына, его умершего сына! Клименко
схватил бутылку, глотнул прямо из горлышка - раз, другой, третий, не
разбирая вкуса. Закурил и вновь скорчился в кресле. Закрыл глаза и стиснул
зубы, стараясь побороть дрожь. Шелестел, шелестел голос Артема... Пес
шумно дышал под креслом.
- Юра, очнись.
Клименко вздрогнул и поднял голову. Магистр достал фужер из мебельной
"стенки", грузно опустился в кресло, налил себе коньяку и залпом выпил.
Немного посопел, сильно потер пальцами хищный нос.
- В общем, так, Юра: бояться не надо. Он не опасен. Картина вот такая
рисуется: никто ему ничего не советовал и не подсовывал. И рецептов не
давал. Потребность у него такая вдруг появилась, понимаешь? Разыскал
травку, чутьем, как кошки... Кстати, травка какая-то неизвестная,
непонятная - я о такой не слыхивал. Цветочки какие-то. Сам отвар
приготовил, с кровью смешал... У него, между прочим, еще осталось, он
спрятал в комнате. Я взял, попробую разобраться, что это за зелье. Нужно
это было ему, понимаешь, Юра?
- За...чем? - выдавил Клименко. - Зачем... нужно?
Магистр повертел фужер в сильных коротких пальцах.
- Тут сложно, Юра... Ты ведь пьешь, когда тебе пить хочется или,
скажем, идешь к девочкам, когда свербит. Вот и он...
- Так он что, умереть хотел? Он мертвый или живой? - Клименко оглянулся
на дверь и понизил голос. - Скажи, Магистр, он ожил, что ли?
Магистр сосредоточенно прожевал лимон и ответил:
- Он существует, но - ИНАЧЕ. В конце концов, ко всему на свете можно
привыкнуть, Юра. К любым странностям.
- Ничего себе... - Клименко поежился. - Валентина же с ума сойдет. Он
что, так и будет... здесь?
- Он совершенно безобидный, Юра. Я в нем покопался... - Магистр
успокаивающе поднял руку, потому что Клименко вздрогнул. - Бесконтактно,
конечно. Есть у него поле, только не такое, как у тебя или у меня.
Особенное. Понимаешь, Юра, есть живые, есть мертвые, а он - нечто другое.
Между прочим, он никоим образом не зависит от окружающей среды. Ни воздух
ему не нужен, ни коньяк, ни лимоны. Ничего ему не хочется. И ничто на него
не влияет.
- Господи-и! - простонал Клименко. - Это же мистика какая-то,
Магистр... Такого же быть не может!
- В наше время все может быть, Юра. У нас теперь вся жизнь - сплошная
мистика. Плесни-ка еще коньячку.
5
Он пересек улицу, прошел мимо припаркованных у кромки тротуара
автомобилей и остановился перед старинным двухэтажным зданием,
протянувшимся чуть ли не на полквартала. Стена возле входных дверей была
густо усеяна разноцветными стеклянными вывесками. "Полюс". "Арктур".
"Линник и К". "Артемида". "ДДД". "Взлет".
"Взлет. Общество с ограниченной ответственностью". Черная вывеска с
красными буквами. Это было то, что ему нужно.
Задержавшись ненадолго в вестибюле возле указателя помещений, он
неторопливо направился по длинному коридору и открыл дверь с черно-красной
табличкой.
Мягкая ковровая дорожка, стены в зелени вьющихся растений. Большой
аквариум рядом с телевизором. Светловолосая секретарша оторвалась от почти
неслышно работающей пишущей машинки, заученно улыбнулась. Два смахивающих
на бульдогов молодых человека с мощными шеями подняли глаза от газет и
изучающе взглянули на него из кресел. Дверь в кабинет была чуть
приоткрыта, оттуда доносился мужской голос.
- Здравствуйте. - Секретарша вновь улыбнулась. - Проходите, пожалуйста,
присаживайтесь. Слушаю вас.
Он молча направился к приоткрытой двери. Тут же один из бульдогов, в
два прыжка преодолев пространство приемной, преградил ему дорогу; другой
задышал в затылок.
- Вас же попросили присаживаться, - вежливо, но с нажимом сказал
передний бульдог, пошевеливая могучими плечами. - Шеф занят.
Он вновь ничего не ответил. Он внутренне напрягся, словно попытался
сдвинуть с места воображаемый тяжелый шкаф (шкаф поддался приложенной
силе) и, пройдя сквозь еще ничего не успевшего сообразить охранника и
сквозь дверь, оказался в кабинете. Скользнул над светлым паркетом к
дальней стене, к столу, за которым сидел, прижав к уху трубку телефона и
глядя в окно, поджарый лысеющий человек с модным широким багровым
галстуком на безукоризненно белой сорочке с короткими рукавами. Из
приемной донесся изумленный возглас пришедшего в себя охранника, и человек
за столом, недовольно сдвинув брови, повернул к двери гладко выбритое
загорелое лицо.
"Кончай с ним, Игорь", - сказал он себе и, вновь обретая телесность,
прыгнул на хозяина кабинета и обхватил пальцами его горло. Телефонная
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг