- Обезьяна, да. А вот человек... Это был не человек, Максим. Это был
один из обитателей корабля, позволь мне пофантазировать...
- Подожди, Антон, я вспомнил!
- Что вспомнил?
- Вспомнил, где видел знаки такие же, как на топоре. Это было там же,
на гемме, как раз под рисунком.
- Серьезно? Это же здорово! Теперь все, кажется, становится на свое
место. Как ты не догадался сам? Все здешние астийские находки, все до
единой, связаны с одним - прилетом к нам гостей из космоса.
- И зубы, о которых писал Крайнов, тоже их?
- Пожалуй, их.
- Но как же идея астийского человека? Ты хочешь бросить ее?
- Бросить гипотезу о людях астийского времени?! После всего, что мы
узнали? Как ты не поймешь? Теперь-то она и приобретает наконец реальное
очертание. Я не хотел еще говорить всего, но теперь послушай... Кстати,
тебе не приходилось читать Фрезера?
- Какого Фрезера?
- Англичанина Джеймса Фрезера, известного специалиста по истории
религии, автора "Золотой ветви". В этой книге множество любопытных фактов.
Анализируя их, можно сделать любопытнейшее заключение: в религиях почти
всех народов боги всегда приходят с неба. Почему с неба? Почему не с гор,
не из пещер, не из дальних заморских стран, а именно с неба?
Но это не все. Боги не только приходят с неба. Они и людей создали
где-то там, на небе. И только позднее временно - заметь, временно! -
поселили их на Землю, чтобы впоследствии забрать, если не всех, то, по
крайней мере, наиболее достойных обратно к себе на небо.
А как оно рисуется, это небо, рай, обитель святых? Как что-то
воздушное, неосязаемое? Ничуть не бывало! Это нечто вполне земное, с
богатой растительностью, животным миром, прозрачными струями воды,
музыкой. Вспомни все эти "райские кущи", "райских птичек", "райские
яблоки".
А сами боги? Чаще всего это носители высшего разума, высших знаний,
высшей справедливости и порядка. Они были на Земле и снова вернутся на
Землю. И верующие люди их ждут. Ждут возвращения их на Землю, ждут суда их
над преступниками, ждут награды от них за добрые дела. И опять-таки высшая
награда мыслится как возврат туда, на небо, в тот прекрасный мир, где был
создан человек, где осталась его родина - родина всех людей. Всего
человечества! Мы говорим об истоках религий. О тех временах, когда еще
складывались представления о богах. Откуда, кроме того, возникло наше
стремление выйти в космос?
На мой взгляд, объяснение этому может быть одно. Представления эти
отражают вполне реальные события, запечатлевшиеся в памяти человечества.
Разумные существа, прибывшие к нам из космоса, в силу каких-то
обстоятельств не смогли покинуть Землю. Они остались здесь. Но, лишившись
корабля, а значит, всякой связи со своей Системой, лишившись источников
энергии, синтезирующих устройств, механизмов, ЭВМ и прочего, словом,
оставшись один на один с враждебными силами планеты, они должны были
одичать. Не они, так их дети. Не дети, так внуки, правнуки. Это не значит,
конечно, что они стали обезьянами. Нет! Их разум не угас. Но сузился до
предела. Замкнулся в элементарных понятиях, необходимых для чисто
биологического существования: выследить добычу, утолить голод, защититься
от холода, побороть врага. А это повлекло за собой изменение и внешнего
облика человека. Трансформировался его череп, кости лица. Иной стала
осанка, увеличился волосяной покров...
- В общем, тот же питекантроп, только с другой родословной? - заметил
Максим.
- Ну если и не питекантроп, то, во всяком случае, не современный
человек. Кстати, Энгельс в "Диалектике природы" прямо пишет о дикарях, "у
которых приходится предполагать возврат к более звероподобному состоянию с
одновременным физическим вырождением".
- Энгельс, положим, только упоминает о дикарях, чтобы подчеркнуть,
что даже они "стоят гораздо выше переходных существ", - возразил Максим.
- Здесь важно одно - Энгельс допускает возврат человека к "более
звероподобному состоянию". И я предполагаю, что нечто подобное как раз и
произошло здесь, в окрестностях Вормалея. Да-да! Может быть, именно
прапраправнук пришельцев и выковал из детали какого-то их прибора более
подходящее орудие - рубило.
Потом наступили холода. Все живое потянулось к югу. Двинулись на юг и
потомки пришельцев. Это был трудный и длительный переход. Лишь немногие из
них дошли до гор и, перевалив через них, вышли в долины Джамбудвипы. Это и
были те люди, о которых повествуется в санскритских рукописях. Их было
немного. Но у них был разум. Пусть в значительной мере угасший, но
все-таки разум! И это дало им возможность не только выжить, но постепенно
начать новое восхождение по ступеням прогресса.
А теперь - самое главное. Очевидно, их мозг не только сохранил
элементарную способность мыслить. Но где-то в сокровенных уголках их
памяти остались картины давно пережитого, того, что было им всего дороже,
что крепче всего врезалось и закрепилось в коре или подкорке головного
мозга. Но могло ли быть это чем-то иным, как не тоской по родине, далекой,
затерянной в глубинах космоса, но бесконечно прекрасной, достигшей
подлинного совершенства во всех областях человеческой деятельности и
человеческих отношений? И не эти ли воспоминания составили основу
первичных религиозных представлений? Вот какую гипотезу можно выстроить,
базируясь на наших находках. Согласен?
Максим покачал головой:
- Нет, не согласен. Получается, что мы с тобой... Что все
человечество не имеет никакого отношения к Земле.
- А почему бы не так?
- Потому что мы, люди, - часть биосферы Земли. Потому что мы связаны
с ней во всем, даже на внутриклеточном, внутригенном уровне. А куда ты
денешь обезьян, этих прямых родственников человека?
- А зачем их куда-то девать? Обезьяны как были обезьянами, так ими и
остались. Земные обезьяны. А обезьяноподобные существа, действительно
являющиеся нашими родственниками, возможно, до сих пор прыгают по деревьям
где-то на одной из планет галактики.
- Вот как! Значит, там где-то развитие человека все-таки прошло через
стадию человекообразных обезьян?
- Безусловно! Нет сомнения, что теория Дарвина справедлива для всех
биосфер, сходных с биосферой Земли.
- Так почему, скажи пожалуйста, эти обезьяны дали человека, а наши
так и остались обезьянами?
- Время! Времени не хватило нашим обезьянам. А прибытие разумных
существ сделало вообще невозможным дальнейшее развитие этого процесса.
Словом, я давно уже предполагал, что человеческий разум принесен на Землю,
а теперь, после наших с тобой находок, окончательно убедился в этом.
Истоки мышления надо искать за пределами солнечной системы. Или не так?
- Не знаю... Ты поднял такой серьезный вопрос, что надо хорошо
подумать, прежде чем прийти к какому-то решению. Пока же все без
исключения факты, какие накапливаются все больше и больше, говорят о том,
что мы ближайшие родственники наших обезьян. В последнее время даже
молекулярная биология подтверждает это.
Антон нахмурился:
- Ладно, поговорим еще об этом. А сейчас - работать и работать. Ясно,
что одного этого рубила мало. Надо искать еще. Я имею в виду источники
твоих галлюцинаций...
- То есть?
- Да я, видишь ли, предполагаю, что все твои видения, все эти встречи
с русалкой и прочие таинственные вещи были лишь следствием особых
излучений тоже каких-то внеземных объектов, каких-то источников информации
пришельцев, и если найти их...
- Как?! Ты хочешь сказать, что Нефертити... - У Максима перехватило
дыхание. - Нет! Нет, Антон! Это не так! Она - живой человек, я знаю. И я
найду ее во что бы то ни стало.
- Найди, и время покажет, кто из нас прав.
4
Это зрелище было самым ярким, самым захватывающим из всех, какие
когда-либо видел Максим. Ослепительно белый болид, с грохотом прорезая
плотные слои атмосферы, оставляя за собой огненно-дымный след, вырвался
из-за темного горизонта и, описав гигантскую дугу, на миг будто повис над
головой. На какие-то доли секунды все вокруг замерло, как бывает иногда в
кино, когда останавливают проектор. Затем нестерпимо режущий свет ударил в
глаза, пронзительный свист заложил уши, и волна горячего воздуха прижала
его к перронной решетке.
Когда свист и гул затихли, Максим огляделся, но ничего не увидел,
вокруг была непроницаемая тьма. Тяжелый запах гари повис в душном воздухе.
- Антон! - крикнул он в темноту.
- Здесь я, - откликнулся откуда-то рядом Антон, - фонарь не найду.
В следующую же минуту вспыхнуло аварийное освещение. К удивлению как
Максима, так и всех находившихся на станции, ни здание вокзала, ни сам
состав, только что поданный к перрону, почти не пострадали. Лишь кое-где
зияли окна без стекол. Зато на месте багажного сарая, куда они полчаса
назад сдали бронированный сейф с бесценным рубилом, разверзлась огромная
воронка. Края ее дымились. На дне кратера не было ни кирпичика. Сарай со
всем его содержимым, казалось, испарился или глубоко ушел в землю.
Надо ли было проявлять пленку, на которой были сняты конкреция и
рубило?.. Максим заранее приготовился к новой неожиданности. И
действительно, вся пленка оказалась засвеченной.
На Антона тогда нельзя было смотреть. Он клял и себя, и Максима, и
всю "вормалеевскую чертовщину", но все-таки взял себя в руки:
- Не отступлюсь! Не-ет! Не на такого напали. Вы не знаете Антона
Платова!
Однако, когда новой весной они снова приехали в Отрадное и начали
уточнять план предстоящих работ, Антон вдруг заявил:
- Ну если и в этом году мы вернемся с пустыми руками, придется
проститься с Вормалеем.
- Как проститься?! Совсем? После всего, что мы здесь нашли?
- После всего, что мы здесь потеряли. Но не в этом дело. В институте
я не хотел тебя расстраивать, а теперь скажу. Незадолго перед отъездом
вызвал меня наш директор, профессор Победилов, и прямо заявил, что пора
нам отчитаться, представить результаты наших экспедиций. И если мы не
дадим этой осенью полноценный материал, то сам понимаешь...
- Да-а, ситуация! Почище всяких неведомых сил. Но до осени-то мы
сможем работать спокойно, я так понимаю?
- До осени - возможно, а дальше - едва ли.
- Тогда надо сделать хотя бы самое главное.
- Что ты имеешь в виду?
- Озеро на Лысой гриве. На него вся надежда. И еще - по пути к гриве
есть любопытное местечко, куда вот уже много лет молнии бьют практически в
одну точку...
- Молнии бьют в одну точку?! Что же ты молчал до сих пор?
- Геологи решили, что скорее всего это залежь магнетита.
- Залежь магнетита! Где-нибудь в другом месте это могло быть и рудной
залежью. Но здесь... В общем так, продумай все детали - и к Лысой гриве!
Через два дня с восходом солнца друзья отправились в тайгу.
Благополучно миновали Гнилую падь, без всяких происшествий переночевали
под сопкой Дальней. Наутро легко отыскали лесную тропу и к вечеру должны
были выйти к рытвине. Максим с минуты на минуту рассчитывал уже увидеть
знакомый мостик, как вдруг лес как-то сразу расступился, и оба
остановились, пораженные видом открывшегося зрелища.
Весь склон сопки был совсем голым, он вспух бугристыми наплывами
свежей земли. Оползень. Гигантский оползень. Верхняя часть склона примерно
на одну треть от вершины была срезана, как ножом, и вся эта
многомиллионная масса грунта обрушилась вниз, завалив и часть сопки, и
вековую тайгу.
Друзья осторожно взобрались вверх по осыпающемуся под ногами откосу,
огляделись. Унылая картина голой буровато-серой земли, из которой лишь
кое-где торчали искореженные стволы и корни деревьев, тянулась на многие
сотни метров вперед и вниз, сливаясь там с черной болотистой низиной.
Никаких следов тропинки дальше не было видно - оползень произошел совсем
недавно, может быть, даже несколько дней назад.
Друзья молча переглянулись. Максим сбросил с плеча рюкзак и опустился
прямо на землю.
- Кто мог предположить...
Антон, нервно ломая спички, закурил:
- Да, чистая работа, ничего не скажешь. Мат в два хода!
- Главное - озеро, Антон. Есть еще надежда...
- Что озеро! Думаешь, там сохранилось что-нибудь? Не-ет, пожалуй, мы
уже бессильны. И как ни горько признавать поражение, а придется. - Он
бросил недокуренную сигарету, сел на землю. - Но кто мешает нам, кто? Ты
посмотри на это. Какой толчок должен быть, чтобы сдвинуть такую уйму
грунта. Нет, мы с тобой два кустаря-одиночки. И к тому же, кажется,
выпустили из бутылки такого джинна... - Антон вздохнул, потом взглянул на
часы. - Однако время связи с Отрадным.
Максим вынул рацию, надел наушники. База ответила сразу.
- Вас слышим. Как успехи? - послышался бодрый голос практиканта Геры.
- Все хорошо, - устало ответил Максим. - Как вы там?
- Порядочек, Максим Владимирович! Только вот телеграмма из института.
- Читай.
- Значит, так... "Отрадное. Главпочта. Платову, Колесникову..."
- Ну что ты замолчал?
- Да тут, понимаете, такое... - Гера явно медлил, нехотя прочитал: -
Вот... "Профессору Платову немедленно прибыть в институт. Доценту
Колесникову свернуть экспедицию, распустить штат, отправить малой
скоростью снаряжение и оборудование, следовать в институт. Срок - неделя.
Подпись - Победилов".
- Что-что?! Повтори! - Максим сдернул наушники и нацепил их на голову
Антона. Тот выслушал телеграмму с каменным лицом:
- Та-а-ак... Приехали! Гера, ты вот что... Телеграфируй в институт,
что мы в маршруте, на базе будем дня через три. Ну и... пока все. Завтра
связь, как обычно. Привет всем! - Он неторопливо снял наушники, помял
папиросу, чиркнул спичкой.
Максим вскипел:
- Что это значит, Антон?
- Не знаю. Во всяком случае, ничего хорошего.
- Но ты позвонишь им?
- Конечно, позвоню. Однако боюсь - это не изменит дела. Телеграмма
похожа на приказ.
Через два дня состоялся телефонный разговор с институтом. Трубку взял
профессор Победилов:
- А-а, Антон Дмитриевич! Привет! Очень рад, очень рад! Вы что же, всё
там, в тайге? А у меня для вас новость. Да-с! Бросайте все и езжайте
домой. Немедленно! Предстоит командировочка э-э... совсем другого рода. В
Канаду.
- В Канаду?!
- Да, в Канаду - в Монреаль, по приказу самого министра. В порядке,
так сказать, научного обмена. Года на два, не меньше. Что же вы молчите?
- Думаю. Но зачем такая спешка? Могу я провести отпуск здесь?
- Что вы, что вы, Антон Дмитриевич! Командировка с первого июля. А
всякие там оформления и прочее, разве вы не знаете? Ехать придется с
семьей.
- Понимаю, но как же лаборатория?
- Лабораторию передадим Колесникову. Не возражаете?
- Конечно, нет.
- Вот и отлично. Так что ждем! - Победилов повесил трубку.
- Все слышал? - обратился Антон к сидящему рядом Максиму. Тот молча
кивнул.
- Надо ехать, Максим, - вздохнул Платов. - И мне и тебе. Не будем
прощаться с Вормалеем навсегда, но...
- Все ясно, Антон.
- Хочешь сходить на озеро?
- Надо, сам понимаешь.
Антон скомкал папиросу:
- Ну что же, две недели дам. Но не больше. Дела не позволяют.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг