Миров слишком много. Не знаю, удастся ли узнать даже приблизительное их
число. Они существуют одновременно в разных плоскостях многомерного
пространства, и все они - разветвления одного, первоначального. Вселенная
подобна живой клетке, которая делится на части, абсолютно идентичные, но
продолжающиеся развиваться независимо друг о друга. В этом непрерывном
делении - залог бессмертия Вселенной. Она спасает себя от гибели как
инфузория. Делится на две части, каждая из них еще на две и еще, до
бесконечности. И если погибнут тысячи, то какая-нибудь непременно выживет и
снова разделится, и снова... Я видел мертвые миры. Вселенские катастрофы, о
которых люди даже не догадываются, уничтожают их, как огонь бумагу,
деформируют время, свертывают пространство, но живы другие миры, живы. Чем
дальше точка отсчета от разделения миров, тем больше они не похожи друг на
друга. Вселенная, как и все сущее в ней подчиняется законам эволюции. Мы
научились преодолевать параллельные пространства, и ты проходишь сквозь
границу, как соломинка через мыльный пузырь. Они соприкасаются друг с
другом, взаимодействуют, и тогда появляются так называемые летающие тарелки
- стык миров, проекция многомерного пространства в наше, трехмерное.
Многие разумные существа предчувствуют начало деления своего мира. Это
легко доказать всем им на примере последнего разделения Вселенной. Оно
произошло в 1914 году, в августе месяце. С тех пор миры-близнецы развиваются
самостоятельно, но, разумеется, пока еще очень схоже. Причины вырастают в
следствия, случайности возводятся в ранг необходимости, появляются новые
пути, потом очередное деление... Ряд случайностей, накопившихся за
десятилетия привел к некоторым различиям между ними. И вот теперь я мотаюсь
из двери в дверь по этим мирам и пытаюсь соединить людей, разобщенных
случайностью. Я - спасатель, этом моя основная цель и в родном мире и
повсюду. Человек хранитель и собака-спасатель. Две ипостаси единого разума
моего далекого мира, дверь в который потеряна.
Вспомните начало века, говорю я, декаданс, брожение умов, сдвиг и
деформация старого мира. Предчувствие конца света и зарождения нового. И
вот начало деления, Мировая война. Революция. Потрясения. Рождение двух
новых миров разделенных, идущих своим путем. Подсчитайте, сколько раз
повторялось подобное за всю историю...
- Я почти тот же самый, - сказал он Жанне, - но все же не тот. Я рос
без отца, матери было нелегко, впрочем моя судьба обычна для моего
поколения. Мать тяжело болела, я пошел на завод, а после встречи с Джерри
ушел и оттуда. Теперь я - кочегар, зато могу жить здесь большую часть
времени, чем там, в родном мире.
- Почему ты не уйдешь сюда насовсем? - спросила Жанна. - Там ты одинок,
а здесь твой отец и... я. Поляков покачал головой.
- Это невозможно. Здесь я вне закона. Гримироваться, подделывать
документы, лгать? Нет.
- Можно что-нибудь придумать. Объяснить, произошла ошибка, похоронен
другой человек, а ты спасся, долго лежал в больнице, без сознания, выжил.
Можно уехать в другой город.
- Нет, - повторил Поляков. - Там остались могилы родителей. Там, а не
здесь - моя прошлая жизнь, моя судьба. Здесь я прожил одну жизнь и там
должен прожить такую же, до конца.
- Это я, - сказала Жанна, - я виновата. Если бы я не заплыла в реку,
если бы у меня не свело ноги, если бы тебя, вернее, его не оказалось на
берегу, если бы он не бросился спасать...
- Дело не в этом. Любая случайность - это форма проявления
необходимости.
- Я изучала.
- Да, необходимо сделать нужный выбор. Раз и навсегда сделанный выбор -
это больше, чем личная судьба. Человек отвечает не только за себя, но и за
своих близких, потомков, за их судьбы. В этом мире мой дед отказался
эмигрировать, а в моем он уехал. Здесь мой отец прошел всю войну, а в том
допустил ошибку: не распознал провокатора. Это погубило его и весь отряд. В
этом мире я столкнулся на пляже с тонущей девушкой и утонул, но неужели ты
думаешь, что я там не поступил бы точно так же? Кстати, я узнавал про тебя,
так вот - тебя там нет.
- Совсем нет?
- Совсем. Твой отец не вернулся с войны. Мать и старшие сестры живы, а
тебя там нет.
- Страшно представить. Другая жизнь. Как ты можешь там жить?
Поляков рассмеялся.
- Это близнецовые миры. Джерри водил меня по более далеким и чужим. Что
же удивительного, если в каждом из миров считают единственным только свой
родной.
Они сидели друг против друга, как и раньше. Жанна в кресле, он на
стуле, положив одну ногу на другую, как на старой дедовской фотографии.
Сидели и разговаривали. Джеральд тактично удалился из комнаты и, как знать,
может быть, вообще из этого мира.
- Ты не знаешь о том, что я люблю тебя? - спросила Жанна.
- Не меня, - улыбнулся Поляков. - И даже не того, кто погиб. Его звали
Виктором, меня зовут Михаилом, но дело не в имени. Мы с ним очень похожи,
пусть у нас разная судьба, но я и он - это один и тот же человек. Мы более
близкие, чем близнецы. Ты просто придумала его, а по-настоящему полюбить не
могла. Я знаю, тебя мучает вина, ты была готова искупить ее своей смертью,
но разве смерть может быть искуплением?
- Нет, - твердо сказала Жанна. - И даже любовь не искупление. Я многое
поняла с тех пор. Теперь я совсем другая. Он умер, не оставив сына. Пусть ты
- это не он, но ты понимаешь, о чем я говорю.
- Этого не будет, - сказал Поляков, поднимаясь. - Быть может, ты лучшая
девушка во всех мирах, быть может, я смогу сильно и навсегда полюбить тебя,
но ломать твою жизнь - никогда. Меня не существует в этом мире, тебя - в
моем, мы никогда не сможем быть вместе. Только в этой квартире, где я -
гость, а не хозяин. И уж лучше совсем не иметь сына, чем обрекать его на
сиротство.
- Неправда. Ты ведь сам рос без отца. Ты продолжение своего рода, а
дальше - тупик, конец. И твой отец мечтает о наследнике.
- Я запрещу ему говорить об этом. Впрочем, он и сам должен понять...
Это невозможно, Жанна.
Он погладил ее руку и улыбнулся. Виновато и грустно.
- Невозможно? Плохо ты знаешь меня, милый. Я не умею отступать.
Она вскинула голову, тряхнула светлыми волосами и победно улыбнулась. В
дверь тихо постучались.
- Заходи, - сказал Поляков.
- Прошу прощения, - произнес Джеральд, проскальзывая в комнату. - Я вам
не слишком помешаю?
- Не слишком, - сказала Жанна. - Никак не могу привыкнуть, что ты
умеешь разговаривать. Вроде бы обычная собака.
- Обычная! - фыркнул пес. - Вы, девушка, типичный антропоцентрист. Этак
вас послушать, и жить не захочется. Всюду люди, люди, а у нас собачья жизнь,
что ли?
- Не преувеличивай, - сказал Поляков. - И успокойся: ты не обычный пес.
Тебя забракуют, как непородистого. Хотя ты и похож на боксера, но уж очень
большеголовый.
- Еще бы! Нашел чем упрекать - большим умом. Пора мне начинать движение
за эмансипацию собак. Превратили их черт знает во что. Напридумывали
экстерьеров и тешатся, как дети. А собаки страдают. Только циничная раса
могла придумать такой афоризм: "Собака - друг человека". Разве с друзьями
так обращаются?
- Ну что ты, Джерри, - сказала Жанна. - Не каждый аристократ может
похвастаться такими родословными, как наши породистые псы.
- Вот это и унизительно! - воскликнул Джеральд. - Собак разводят на
племя, неугодных безжалостно топят, а кучка собачьей элиты бездельничает,
паразитирует на человеке, служа его непомерному тщеславию. Да и она
вырождается из-за постоянного инбридинга. А ведь они разумны! Пусть не в
такой степени, как я, но разумны! Вы превратились в расистов! Я призову
собак к бунту!
- Ну, это не твое собачье дело, Джеральд, - беззлобно сказал Поляков. -
Без тебя разберемся. И вообще, у тебя характер портится. Уж очень ты стал
ворчливым. Не тоскуй, найдем мы твою заветную дверь.
- Черта с два, - огрызнулся пес. - Найдешь ее, как же...
Ему ничего не снилось, и голос, разбудивший его, отдался в голове
болью. Не раскрывая глаз, Хамзин поморщился и перевернулся на другой бок.
- Пора на работу, Иван Николаевич, - повторил Поляков и осторожно
потряс его за плечо.
- Пива дай, - сипло произнес Хамзин.
Бульканье жидкости, льющейся в стакан, оживило его. Приподняв голову,
он жадно выпил холодное пиво и, медленно припоминая вчерашние события,
спустил ноги с дивана.
- Уже вернулся? - спросил он.
- Откуда? Я спал в соседней комнате.
- Ну да! А пиво где взял?
- В магазине. Не сам же я его делаю. Стояло в холодильнике.
- Покажи! - потребовал Хамзин. - Бутылку покажи! Поляков молча подал.
- "Саянское", - прочитал Хамзин. - Трехдневное. Ладно, это наше. Но ты
не выкручивайся, Мишка. Я от тебя не отстану, пока все не расскажешь и не
научишь, как попадать в другое измерение.
- Не знаю, что вам снилось, Иван Николаевич, но при чем здесь я?
Вставайте - и на работу. Мы опаздываем.
- Опять ты мне мозги пудришь! - закричал Хамзин. - Твой пес курносый во
всем раскололся. Вы с ним шляетесь туда-сюда по разным мирам, как из комнаты
в комнату, а других научить не хотите. Эгоисты! Я, может, погибну здесь.
- А розовых слонов не бывает? - спокойно спросил Поляков. - Пили бы вы
поменьше, Иван Николаевич.
- Вот уж тебя не спросил! - возмутился Хамзин. - Тебе бы мою жизнь,
щенок!
Поляков смотрел на него насмешливо, и Хамзин разозлился. В течение пяти
минут он высказывал все, что думает о Полякове, тот молча выслушал его и
спокойно сказал, что Хамзин-де вчера выпил лишнего и спал до утра не
просыпаясь, только храпел сильно, но Поляков его прощает и ничуть не
обижается. У Хамзина перехватило дыхание от гнева, он чуть не полез в драку,
ругнулся напоследок и, хлопнув дверью, вышел в подъезд. На остановке его
догнал Поляков.
- Вы не переживайте, Иван Николаевич, - сказал он. - Это бывает. Я тоже
иногда вижу на редкость яркие сны и потом долго не могу отличить, где сон, а
где явь. Сегодня, например, мне приснилось, что у меня растет сын Сашка и
жена у меня красивая, добрая. Такой, знаете ли, логичный и яркий сон...
Хамзин нервно передернулся...
Я бегаю, как собака, высунув язык, держу нос по ветру, но не нахожу
знакомого запаха. Сбился со следа, все время кажется, что вот-вот из-за
поворота пахнёт родным ветром, лучшим во Вселенной. Я тоже родился на Земле,
но где она теперь, та самая долгожданная земля, о которой кричали матросы с
высоких мачт, которую долгие, годы искал Одиссей, где она?
Передвижения в многомерном пространстве отличаются от путешествий в
космосе именно тем, что неизменно попадаешь в аналогичную точку, в данном
случае - на какую-нибудь из миллионов планет-близнецов - Землю. Но Земля
Земле рознь, в бесконечных кривых зеркалах она та же и не та, каждый раз
обманываешься знакомой деталью пейзажа, запахом, голосом, напевающим почти
родную мелодию, и слабеют лапы, а сердце бьется сладко и тяжело. Но вдруг на
проселочной дороге встречаешь какого-нибудь ручного бронтозавра,
запряженного в громыхающую повозку, и разумного игуанодона, глядящего из-под
лапы на солнце... Не говоря уж о том, что есть миры, на которых так и не
развилась органическая жизнь. Голые скалы, моря, грозы и ветры. Есть и
такие, где жизнь уже отцвела. Это самые страшные планеты. Нерожденный
ребенок вызывает лишь сожаление, но погибший в расцвете сил...
Это неверно, что Вселенная равнодушна и величава, что она не замечает
копошения разумных микробов на своем бесконечном теле, ведь именно жизнь и
как вершина ее - разум - призваны противостоять энтропии, рассеянию и
уничтожению. Мы первые, а за нами и другие миры научатся переходу через
границу, и тогда механизм самозащиты Вселенной придет к своему логическому
завершению - разум отберет лучшее, что накопилось в бесконечных мирах за все
время разделения, соединит миры и возьмет на себя уже посильный ему груз
сохранения и спасения... И распахнутся двери, и свежий ветер пронесется
сквозняком из мира в мир...
- Они везде ищут мистику, - сказал отец неизвестно о ком, брезгливо
морщась. - Они мнят себя материалистами, но когда сталкиваются с непонятным
явлением, тут же спешат объявить его мистической ложью. Они не пытаются
исследовать неизвестное: еще бы, намного легче откреститься от него, чем
утруждать голову тяжелой работой. Они подобны детям, закрывающим глаза
ладонью и кричащим: "Я спрятался!" А ты похож, - сказал он, указывая на
сына, - на мальчика, восклицающего: "Кто не спрятался, я не виноват!" Кому
ты хочешь доказать? Кому? Тебя сразу же объявят неполноценным и отнимут у
нас навсегда. Я запрещаю тебе.
- Я не могу по-другому, отец, - тихо сказал Поляков. - Я не могу быть
подлецом. Как же так, ты - честный и справедливый человек - советуешь мне
скрываться на чердаке, как дезертиру. Да, мы любим друг друга, я ничего не
могу с собой поделать, но вести двойную жизнь немыслимо. Жанна родит
ребенка, она должна уйти из института, а я буду отсиживаться в своей
тепленькой кочегарке. Нет, я уже сделал выбор.
- Это я виновата, - сказала Жанна. - Опять я. Получается так, что я
снова приношу горе. Лучше будет, если я уеду к маме, она все поймет. Мы
будем приезжать к вам в гости.
- Этого только не хватало! - возмутился старик. - Род Поляковых уже три
поколения не покидает этот дом, а ты хочешь отнять у меня внука и сына! И
запомните: здесь решаю я. Так вот, Жанна будет жить с нами, институт она не
бросит, заботу о ребенке я возьму на себя, Джеральд мне поможет. Ты,
Виктор-Михаил, найдешь себе еще какую-нибудь работу. Ничего. Если будешь
бывать у них пореже, это тебе только на пользу. Умирать я не собираюсь, так
что придется вам подчиниться мне.
- Но как же честь? - спросил Михаил. - Скажи мне, разве может мужчина
уйти в кусты, когда запятнана честь девушки?
- Ну, вызови себя на дуэль, болван! - вскипел отец. - Или лучше меня,
потому что я намерен жениться на Жанне.
- Ты?! - воскликнул Михаил. - Всем на посмешище? Она тебе во внучки
годится.
- Не смей кричать на отца! Уж не думаешь ли ты, что я отбиваю у тебя
жену?
Неожиданно Жанна рассмеялась.
- Ну надо же! - проговорила она сквозь смех. - Это гениальная идея!
Александр Владимирович, вы гений! Как вы до этого додумались? Вот здорово!
Миша, это самый лучший выход. Наш сын будет носить фамилию Поляковых, и
никому не придется лгать. Никому! И пусть над нами смеются, смех лучше
позора. Ну какой же вы умница! - воскликнула она, обнимая старика. - Вы
самый настоящий мужчина в целом мире.
- В целых двух мирах, - вздохнул Михаил и вытер платком лоб.
- Надеюсь, ты не будешь меня ревновать, сопляк? - высокомерно спросил
старик.
И Поляков-младший облегченно засмеялся.
- Джерри! Где наш Джерри? - спросила Жанна.
- Где ему еще быть? - проворчал старик. - Носится по Вселенной, высунув
свой болтливый язык. Он дождется, что когда-нибудь его изловят собачники и
увезут на живодерню. А вот ты, Виктор-Михаил, не будешь моим сыном, если не
поможешь найти ему нужную дверь. Человек без родины, что...
...дерево без корней, - закончил Михаил. - Знаю, папа. Я сделаю все,
что смогу.
- Ничего ты не знаешь. Это человек, а речь идет о собаке. Мы его любим,
но этого мало. Он совсем из другого мира, ему нужен только его симбионт,
единственный и неповторимый, без которого Джеральд - всего лишь полтела и
пол-ума.
- Я знаю, - повторил Михаил. - Я тоже ищу эту дверь...
На этот раз он пришел трезвый и тихий. Тщательно вытер ноги, молча
прошел в комнату, осторожно погрузил свое тяжелое тело в кресло и попросил
чая.
- Только, пожалуйста, без опечаток, - добавил он и покрутил в воздухе
рукой. - Нормального чая.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг