профессор в домашнем кабинете доктора играли в шахматы. Выиграв друг у
друга по одной партии, противники уже играли третью, решающую. Они вошли в
азарт, и у каждого в голове строились грандиозные планы.
- Вот сейчас-то я вам устрою Сталинград! - воскликнул Степан Ермолаевич и
далеко передвинул свою ладью. Он весело, по-детски улыбался.
- А я вам шах объявляю, коллега, - ответил профессор и рванулся
буйногривым конем к докторскому королю.
Степан Ермолаевич задумался, и в это время зазвонил телефон. Доктор знал:
в такой поздний час могут звонить только из клиники. И он не ошибся. В
больницу поступил в тяжелом состоянии новый больной. Требуется срочная
операция.
- Присылайте машину, - сказал Степан Ермолаевич в трубку. - Как нет
машины? Ах, шофер заболел? Ну, ладно, приду пешком. Такси не надо,
наждешься вашего такси.
Он положил трубку и встал.
- Завтра доиграем. Или, может быть, сейчас сдадитесь? - лукаво спросил
доктор.
- Нет, - не согласился профессор. - Все преимущества на моей стороне.
Сталинград-то вам, коллега, будет. Значит, оперировать? Возьмите меня с
собой ассистентом.
- Куда вы? - изумился доктор. - Пешком идти надо, наш шофер заболел.
Шоферы имеют право болеть, а мы, лекари, болеть не имеем права. Это уж
совсем плохо, когда врач болеет. Парадокс! Ну пойдемте, если хотите.
Только, может быть, надолго застрянем. Человек в тяжелом состоянии!
Человек!
Они вышли на улицу, притихшую и пустынную. Степан Ермолаевич рассказывал
молодому профессору, как он в давние времена работал земским врачом и
пешком исходил весь уезд.
В городе была тишина, и два друга спокойно шли и мирно беседовали...
Но вдруг...
- Доктор, - радостно крикнул профессор, - трамвай идет!
И в самом деле, их нагнал трамвай.
- Вот это удача! - восхитился Степан Ермолаевич, в рассеянности подавая
кондуктору рубль. - Трамвай словно специально для нас подошел.
Сонная кондукторша не обратила внимания на слова доктора и вместе с
билетами подала ему сдачу. Она ведь и не подозревала, куда торопятся эти
два человека. Она была молодая, здоровая и никогда не ходила по врачам.
Должно быть, потому кондукторша и не знала Степана Ермолаевича.
А доктор положил билеты и сдачу в карман, сел на лавочку и продолжал
рассказывать молодому профессору о своей врачебной практике в молодости.
Он тоже, например, не знал, что в кармане его плаща сидит Динь-Даг.
Из обрывков разговора доктора и профессора Динь-Даг понял, что эти двое
людей едут спасать человека. "Значит, и я увижу, как они будут делать
операцию", - подумал Динь-Даг с восторгом.
Но, конечно, он ничего не увидел, потому что остался в кармане плаща
доктора, а плащ был отнесен гардеробщицей в раздевалку.
Операция продолжалась так долго, что Динь-Даг устал ждать. А ему очень
хотелось узнать, сумеют ли врачи спасти жизнь человека, хотя он не знал,
кто этот человек. Может быть, это был пожилой рабочий или служащий, может
быть, старик или юноша, а может быть, совсем маленький мальчик или
девочка. Главное - был человек, и его нужно было спасти, а потом вылечить.
Это понял Динь-Даг из разговора доктора с профессором.
Только через два часа доктор и профессор вышли из операционной. Степан
Ермолаевич смертельно устал, на его побледневшем лице выступили мелкие
капельки пота.
- Вам плохо? - встревоженно спросил профессор.
- Нет, ничего, - ответил доктор, надевая плащ. - Что-то сердце... но
ничего, ничего... А этому крановщику еще жить и жить. Здоровый организм -
это важно! Обратили внимание? Он сам, словно новый кран, высокий, крепкий.
Такой нелегко согнуть.
"Операцию делали какому-то рабочему, крановщику", - догадался Динь-Даг.
Вскоре доктор и профессор в автомашине ехали домой. Одна из сестер хотела
проводить доктора, но Степан Ермолаевич наотрез отказался от ее услуг.
- Вам за больными нужно ухаживать, а не за врачами, - строго сказал он и
отправил сестру в больницу.
Дом, где жил молодой профессор, находился на половине пути к дому доктора
Степана Ермолаевича.
- Я довезу вас, - предложил профессор.
- Нет, нет, - запротестовал Степан Ермолаевич. - Уже поздно. Вам завтра
нужно рано в свою клинику. Спасибо! Я хорошо доеду один. А завтра вечерком
заходите, доиграем партию.
- Это уже будет сегодня. Сейчас три часа ночи. До свидания, коллега!
- Да, это уже сегодня, - вспомнил Степан Ермолаевич. - Все равно
приходите! - и он помахал слабеющей рукой своему другу.
У своего дома он вышел из машины, и машина моменталыно умчалась. А доктор
так и остался стоять на тротуаре. Он вдруг почувствовал, что не может
сделать и одного шага. Казалось, чьи-то холодные пальцы вцепились в сердце.
Доктор закрыл глаза и покачнулся, но устоял. Он вынул платок и осторожно
вытер лоб. И он не заметил, как с платком из кармана вылез Динь-Даг, упал
на мостовую и откатился в сторону.
Крошечными шагами, не поднимая ног, Степан Ермолаевич кое-как дотащился до
подъезда и присел на ступеньку. "Врач не может болеть", - вспомнил он и
снова закрыл глаза. Голова его вдруг наклонилась, словно доктор кому-то
поклонился, а тело повело в сторону, и он упал на ступени, не издав ни
звука.
Накрапывал тихий ночной дождь. На мокрой мостовой валялся одинокий
Динь-Даг. Уже уснул в своей квартире молодой профессор. В больнице, к
радости дежурных, врача и нянюшек, пришел в сознание после операции
крановщик. В квартире доктора застыли на доске в прерванной партии
шахматные фигуры. Они так и не дождались своего хозяина.
А жизнь на земле продолжалась.
ПРАЗДНИК
Всю ночь до утра Динь-Даг пролежал на голой, мокрой от дождя мостовой.
Лежать было тоскливо и холодно. Было жалко старого доктора, который ночью
бросился спасать человека, совсем не думая о себе, и умер от жестокого
сердечного приступа.
Редко-редко проходили по улице люди. Но никто не видел Динь-Дага и никому
до него не было дела.
Забыв о дожде, медленно шли, обнявшись, юноша и девушка. Юноша говорил о
вечной любви, а девушка спрашивала, что такое вечная любовь, и смеялась.
Юноша уговаривал свою подругу поехать с ним в Сибирь на большое
строительство, где они будут работать и учиться, а девушка не соглашалась.
Ей нравился родной город - здесь тоже можно работать и учиться.
Благодушно настроенному, подвыпившему старику было тесно на тротуаре. Он
шел по мостовой и рассуждал сам с собой.
- Ну вот, выпил я, значит, на три рубля, - бормотал старик и посмеивался.
- На три рубля! Да! А Сашка мой... это сын, значит, мой, - объяснял
кому-то старик, - Сашка сто раз по три получает. Это, значит, триста.
Арифметика! Сашка пришлет... Да Веруха, дочка, пришлет... да пенсия. Вот я
и сыт, старый...
Старик остановился. Он увидел Динь-Дага. Хотел нагнуться, потом раздумал и
засмеялся:
- А на что ты мне, пятиалтынный? Мелочь ты! Ничего я не куплю на тебя. Не
могу же я тащить тебя в милицию, как находку. Некогда мне...
Старик перешагнул через Динь-Дага и пошел своей дорогой.
А Динь-Даг обиделся. Он даже чуть позеленел от злости и с горечью подумал:
"Быть бы мне хоть рублем, тогда старик не перешагнул бы через меня!"
Мчалась на бешеной скорости машина, закрутила Динь-Дага колесом и
подбросила высоко вверх. Динь-Даг больно ударился об асфальт, жалобно
звякнул и остался лежать.
Вышла под утро близорукая дворничиха, взмахнула метлой и, сама того не
заметив, загнала Динь-Дага на край мостовой.
Давно Динь-Даг не чувствовал себя таким одиноким, заброшенным и
беспомощным. А город уже проснулся. Люди вышли на улицы и спешили по своим
делам. На стройке многоэтажного дома подъемный кран уже разворачивал свой
длинный хобот. Со стороны гавани доносились призывные гудки пароходов.
Дождь кончился, и асфальт мостовых посверкивал солнечными блестками.
Неизвестно, сколько бы времени пролежал Динь-Даг на мостовой, если бы его
не заметил и не подобрал двенадцатилетний школьник Вася Чижиков.
Шел Вася по улице, а ходить он предпочитал больше не по тротуару, а по
мостовой и то не по прямой, а замысловатыми зигзагами. Торопиться Васе
было некуда. Он шел и зевал по сторонам. И вдруг видит: лежит и сверкает
дождевой капелькой монетка. Конечно, Вася поднял ее и принес домой.
Когда пришел с работы отец, мальчик показал ему монету и сказал:
- Папа, смотри, какой я счастливый!
Отец пришел с товарищами по работе. Он принес множество разных свертков.
Тут были колбаса, консервы, рыба, печенье, конфеты.
- Счастливый, - подтвердил отец. - И мы счастливые. Скажи маме, чтобы
накрывала на стол. У нас сегодня праздник!
- Какой? - полюбопытствовал сын.
- Нашей бригаде присвоили звание бригады коммунистического труда! Вот
какой у нас праздник!
Вася слышал о таких бригадах. Но он никогда не думал, что бригада
строителей, в которой работал папа, будет носить это высокое звание.
Он был горд за своего отца и его товарищей. Они теперь будут работать в
бригаде коммунистического груда! Вася хотел расспросить о том, как
работают в таких бригадах. Но тут он увидел на столе найденного Динь-Дата
и спросил:
- Пала, а при коммунизме денег не будет?
- При полном коммунизме денег не будет, - сказал отец. - Тогда они будут
ни к чему.
Услыхав слова Васиного отца, Динь-Даг страшно удивился. Не будет денег,
значит, не будет и его, Динь-Дага.
Отец словно почувствовал это удивление Динь-Дага. Он взял со стола монетку
и громко оказал:
- Вас тогда не будет. Будете вы только в музеях да у коллекционеров.
Все сели за праздничный стол. Вася вместе со всеми пил чай, ел бутерброды
и слушал разговор отца с гостями о работе бригады и о будущей счастливой
жизни, которая называется коммунизмом.
ПОДАРОК
Стоял в порту большой и красивый теплоход "Волга". Работал на этом
теплоходе молодой штурман по имени Петр, по фамилии Ершов.
В субботний вечер Петр Ершов решил отдохнуть в городе. Он очень любил
танцевать. А так как морякам танцевать приходится не часто, а "Волга"
через два дня должна была выходить в море, то Петр никак не мог отказать
себе в этом удовольствии. В кармане у Петра уже был пригласительный билет.
Надев плащ и шляпу, он осмотрел себя в зеркало и остался собой доволен. С
таким молодым штурманом, будущим капитаном, любая девушка согласится на
тур вальса.
Пошарив в карманах, Петр вдруг обнаружил, что у него нет мелких денег. Он
зашел в соседнюю каюту к товарищу.
- Одолжи мне пятьдесят копеек, - попросил он.
- Сумма солидная, - усмехнулся товарищ. - Вот на столе, возьми. А куда это
ты собрался?
- На свидание.
- И на пятьдесят копеек думаешь преподнести подарок девушке? - ехидничал
товарищ, которому, конечно, тоже хотелось побывать в городе. Но ему нужно
было заступать на вахту.
- Мне некогда с тобой болтать, - серьезно сказал Петр Ершов. - Я еду в
интерклуб. Счастливо оставаться!
- Желаю познакомиться с доброй феей! - крикнул вдогонку товарищ.
Падая в глубокий карман и сталкиваясь с другими монетами, наш знакомый
Пятиалтынный вежливо им представился:
- Динь-Даг!
Сейчас, упав в карман плаща Петра Ершова, Динь-Даг почувствовал
прикосновение к себе какого-то листка плотной бумаги. Если бы Динь-Даг был
грамотным, то он прочитал бы, что написано на этом листке. А написано там
было вот что:
ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ БИЛЕТ
Дорогой товарищ Ершов!
Клуб моряков приглашает Вас на вечер
встречи с иностранными моряками.
В программе вечера лекция,
концерт, танцы.
Начало в 19 часов.
Впрочем, если бы Динь-Даг и был грамотным, то в темноте все равно читать
было невозможно. Когда в веселом настроении Петр Ершов, минуя трап,
прыгнул с борта на причал, Динь-Даг отрекомендовался и билету, звонко
назвав свое имя. Пригласительный билет чуть слышно что-то прошелестел.
Однако Динь-Даг не знал бумажного языка и, конечно, ничего не понял.
Пассажиров в автобусе было мало, и Петр сел на свободное место. Но на
следующей остановке пассажиров оказалось так много, что автобус
моментально заполнился. К карману Петра плотно прижалась клеенчатая,
разбухшая от провизии сумка. Монетам в кармане стало очень тесно, и они
перессорились. Каждой хотелось захватить удобное местечко.
Динь-Даг отчаянно отбивался от наседавших на него пятаков и двугривенных.
Но тут он услышал голос Ершова:
- Садитесь, гражданка, пожалуйста!
Петр встал, уступив свое место женщине. Вежливость молодого моряка
устыдила Динь-Дага. Он отодвинулся, тоже уступив место старшей монете.
- Спасибо! - сказала женщина Ершову.
- Спасибо! - звякнула двугривенная монета Динь-Дагу.
Ярко освещенный и украшенный флагами разных наций, клуб моряков походил на
сказочный дворец. В клубе было шумно, но вечер еще не начинался. Кроме
русских, здесь было много иностранцев - англичан, немцев, норвежцев,
шведов, датчан. В ожидании Петр Ершов отправился в буфет выпить бутылку
лимонада.
Едва он успел наполнить стакан шипучим напитком, как к нему за столик
подсел пожилой иностранец. Он что-то сказал Ершову, но тот, не зная
никаких языков, кроме русского, ничего не понял. Тут Петру пришлось
пожалеть, что и в школе и в мореходном он всегда плохо учился по
английскому языку.
На помощь пришла переводчица, миловидная девушка Лида.
- Он англичанин, его зовут Питер Питт, - сказала Лида. - Он спрашивает,
плаваете ли вы и кем. Бывали ли вы в Англии?
- Я плаваю штурманом на теплоходе "Волга", - смущенно ответил Петр. -
Зовут меня Петр Ершов. В Англии я не бывал.
Лида перевела слава Петра. Англичанин заулыбался.
- Вы, Петр, а он Питер, - Лида тоже улыбнулась. - Он говорит, что рад
познакомиться с тезкой. Он удивлен тем, что вы такой молодой и уже штурман.
С помощью переводчицы Петр Ершов и Питер Питт еще немного поговорили, а
тут послышался звонок, приглашающий в зал.
Англичанин вытащил из галстука булавку и протянул Петру.
- Питер Питт дарит вам эту булавку на память, - пояснила Лида. - Он тоже
просит что-нибудь подарить ему на память и на дружбу. Он коллекционер и
просит, если можно, подарить ему русскую монету.
Ершов запустил руку в карман и вытащил Динь-Дага.
- Тэнк ю! - сказал Питт и подал Петру руку.
Эти слова Петр знал. Они означали "благодарю вас!" Англичанин долго
рассматривал монету и довольный улыбался. Конечно, он видел такие монеты,
но это был сувенир, подарок от русского моряка.
Питер Питт плавал матросом на пароходе "Елизабет". После концерта, когда
Петр Ершов со своей новой знакомой, переводчицей Ладой, кружился в плавном
вальсе, Питер Питт нес в своем маленьком бумажнике Динь-Дага, как
драгоценность, на свое судно.
В ЧУЖОЙ СТРАНЕ
Пароход "Елизабет", на котором служил Питер Питт, нагрузился лесом и вышел
в море. Пароход шел в английский порт Ливерпуль.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг