Даниэль Клугер
НОВЫЕ ВРЕМЕНА
(Записки здравомыслящего)
9 сентября.
Погода вполне приличная для ранней осени. Переменная облачность,
периодически накрапывает мелкий дождь. Слабый ветер - три метра в секунду.
Температура - двенадцать градусов по Цельсию. Влажность обычная.
Перелистал сегодня старый дневник, испытывая смешанные чувства. Порядок и
уверенность... Когда я думаю о том, что всего лишь два года назад закончил
дневниковые записи этими словами, не знаю - плакать мне или смеяться.
"Порядок и уверенность". Господи, Боже мой! Именно это, как мне начинает
казаться, в обществе нашем суть состояние недостижимое. Нет в мире силы,
способной, наконец-то, принести успокоение в умы и сердца. Я отнюдь не
настроен философствовать в дневнике, и вернулся к ведению записей просто
потому, что испытал неодолимую потребность. Происходят непостижимые вещи,
а никто не обращает на них внимания. И это несмотря на то, что грозные
признаки надвигающегося общественного кризиса возникают, можно сказать,
прямо перед глазами. Взять, к примеру, Минотавра. В нем, как великое в
малом, отражается... Хотя нет, происшествие с Минотавром случилось сегодня
утром, а я еще вчера почувствовал, если можно так выразиться, приметы
надвигающейся грозы. Вот ведь странно: никогда не считал себя суеверным
человеком, а тут вдруг начинаю испытывать прямо-таки болезненное
стремление разложить по полочкам все приметы, предчувствия, чтобы самому
себе сказать: "Все-таки, я чувствовал, я ощущал грозное дыхание близкой
бури!.."
С чего же все началось? С отъезда Харона в командировку? С Гермионовй
мигрени? Или с моей внезапной бессонницы?
Кажется, что с последней. Гермиона уже спала, свет в комнате Артемиды тоже
был погашен, а я все ворочался с боку на бок. Сна - ни в одном глазу. Лежу
и думаю обо всем понемногу. В первую очередь, конечно, о пенсии: в этом
месяце ее почему-то задержали уже на две недели, а я все никак не соберусь
на почту выяснить - может быть, они там получили какое-то указание о
сроках выплаты. Или сходить в муниципальный пенсионный отдел, там
поговорить, узнать, в чем дело, существуют же какие-то правила,
определенные законом сроки... Словом, думаю я обо всем этом, сна,
повторяю, ни в одном глазу.
Вдруг слышу - за окном голоса, шум, топот ног. Словно кто-то что-то
тяжелое пронес - то ли из дома, то ли к дому. На несколько секунд все
стихло. Потом опять. И показалось, что вроде бы узнаю голос соседа. А это
мне совсем не понравилось. То есть, разумом я, конечно, понимал, что
ничего страшного не может произойти. Но все равно - на душе стало
тревожно. Слава Богу, я прекрасно помню, как все началось два года назад -
с такой вот беготни Миртилова семейства.
Гермиона тоже проснулась от шума, прислушалась. Спрашивает: "Слышишь?
Ну-ка, пойди, посмотри, что там случилось... Времени-то уже часа два. С
ума они посходили, что ли?"
Я послушно поднялся, быстренько оделся и вышел на улицу. У ворот дома
стоял старый грузовик с высокими бортами, а Миртил и члены его
многочисленного семейства сновали от дома к грузовику с какими-то узлами,
ящиками, коробками... Я обомлел. Правда, на секунду, потому что от
традиционной паники все происходящее отличалось тем, что кроме Миртила
прочие наши соседи исполняли роль равнодушных зрителей. Даже госпожа
Эвридика - что меня окончательно успокоило.
Заметив меня, Миртил бросил в кузов очередную коробку, подошел.
"Ну, Аполлон, - говорит, - будь здоров, не поминай лихом если что не так,
а только я к тебе всегда по-соседски хорошо относился..." - "Что
случилось?" - я встревожился, но, впрочем, не особенно, Миртил паникер
известный, чуть что - узлы в кузов, детей подмышку - и вперед.
"Ладно-ладно, - говорит, - сидите, дожидайтесь, пока с голоду пухнуть
начнете, а у меня такого желания нет..." Я, признаться, занервничал. -
"Какой голод? - спрашиваю. - Что за чепуха тебе, Миртил, в голову пришла?
Ей-Богу, взрослый человек, а рассуждаешь, извини, как какой-то
дошкольник..." Тут он, как обычно, хвать шапкой о землю и давай кричать:
"Кого мне слушать?! Тебя мне слушать? Или Силена слушать?"
Выяснилось, что Силен по секрету сообщил вчера нашим, будто запасов синего
хлеба и табака в городе всего на три дня, а потом начнут выдавать по
карточкам. По словам Миртила Силен клялся, будто видел эти карточки
собственными глазами. Мало того, даже за желудочный сок в ближайшее время
начнут расплачиваться не деньгами, а талонами на хлеб и сигаретами
"Астра". Словом, нес всякую чушь. Никто не поверил, кроме, естественно,
Миртила, который тут же засобирался и весь день вчерашний увязывал и
упаковывал вещи.
"Так что я лучше пережду в деревне, у родственников. Там-то уж голода не
будет, как-нибудь переживем", - брат Миртила был фермером.
Тут я вспомнил, что во время войны, говорят, в деревне голод был никак не
меньше, чем в городе, и что если уж начнется, то повсеместно.
"Послушай, - сказал я ему, - ты же понимаешь, что это чушь. Ну как в наше
время может начаться голод? Да подойди к любому магазину, на витрине - что
душе угодно..." - "Ладно-ладно, - сказал Миртил. - Ты у нас грамотный,
мы-то дураки, прости Господи, только знаешь ли..." И опять начал
пересказывать басню Силена. Терпение мое лопнуло, я вернулся домой,
хлопнул дверью. Потом уже слышал, как Миртил, ругаясь, перетаскивает вещи
назад в квартиру.
Удивительно, насколько многие из нас бывают безответственными в серьезных
вопросах! Один дурак что-то спьяну сболтнул, другой, наивная душа, в это
поверил, а в итоге у нормального человека начинает прыгать давление и
болеть сердце.
Хотя, с другой стороны - задержка пенсии. Не знаю, не знаю... Словом,
вернулся, рассказал все Гермионе. Она обругала соседей, позакрывала все
ставни, чтобы шума не слышать. На всякий случай заглянула в холодильник на
кухне. Легла и тут же уснула. Перед сном, правда, сказала: "Сходи с утра
насчет пенсии, в доме скоро не на что будет хлеба купить. Вот это уже
настоящий голод..." Артемида, слава Богу, так и не поднималась.
Ну вот, вроде тихо стало, а мне все равно не спиться. Не знаю, возраст
сказывается или вообще характер такой - на каждый пустяк реагирую. Сердце
колотиться, перед глазами - как закрою - белые мушки кружатся. Ну, это
ладно, принял капель, выспался. Утром все уже немного по другому
воспринимается. Так нет - снова началось. Конечно, следовало сразу понять,
сопоставить слова Силена с тем, что случилось с Минотавром... Или
замечание Гермионы по поводу пенсии...
Но начну по порядку. Ничто не предвещало неприятностей. Правда, от Харона,
уехавшего накануне в Марафины по делам, еще не было вестей, я бы спросил
его насчет Силеновой сплетни. Интересно, все-таки. Я-то знаю, что никакого
голода нет и быть не может. Но, с другой стороны, дыма без огня, как
говорится... Артемида с самого утра заявила, что ей надоело сидеть дома, и
что она хочет пройтись по магазинам. Гермиона занялась домашними делами, а
я решил навестить наших. Гермиона вдогонку крикнула, чтобы я не забыл
зайти насчет пенсии.
На пятачке собрались почти все, не было только одноногого Полифема и
молодого Эака. Собственно, Эак не появлялся уже около месяца, так что его
отсутствие я всегда фиксировал как бы автоматически. Миртил о чем-то
спорил с Паралом, Силен задумчиво курил трубку, остальные лениво обсуждали
какие-то новости. Я спросил, не видел ли кто Полифема. Заика Калаид начал
дергаться и брызгать слюной, пытаясь ответить на мой вопрос.
И тут появился Минотавр. Бывший золотарь двигался по площади сложными
зигзагами, а это могло означать только, что он мертвецки пьян.
Заметив Минотавра, и Миртил, и Парал прекратили спор на полуслове, а Силен
отвлекся от своих мыслей. "Смотри-ка! - потрясенно сказал он. - Опять!" -
"Во дает... - прошептал Миртил. - С чего это он так?" - "Два года был
трезвым, - ответил Парал. - Что ж ты хочешь..."
Минотавр, между тем, продолжал лавировать по площади, давая все больший и
больший крен вправо, пока, наконец, не упал прямо в дверь заведения мадам
Персефоны. Оттуда немедленно донесся женский визг, крики, и Минотавр
вылетел на улицу подобно артиллерийскому снаряду, но удержался на ногах и
вновь пошел дальше. Проходя мимо нас он вдруг громко пропел: "Ниоба-Ниобея
легла под скарабея..." - после чего, наконец, ноги его подкосились и он
упал, предварительно взмахнув рукой подобно трагической актрисе.
Мы переглянулись.
"Надо бы его поднять, - неуверенно сказал Миртил. - Мало ли. Вдруг
человеку плохо."
Минотавр лежал неподвижно. На лице его застыла блаженная улыбка.
"Вряд ли, - заметил желчный Парал. - Ему-то сейчас как раз хорошо. Ему
раньше было плохо."
Они затеяли спор о том, может ли человек пьющий много бросить пить в
принципе. Для меня этот спор носил академический характер, но наших
спорщиков предмет его брал за живое, особенно Морфея, чей зять был
хроническим алкоголиком.
Поскольку Парал, как, к слову сказать, Полифем, отнюдь не был
заинтересован в выяснении истины, а Миртил был попросту не способен
воспринять чьи бы-то ни было аргументы, спор быстро превратился в два
монолога. Парал попытался было привлечь на свою сторону Калаида - человека
знающего, ветеринара. Калаид зашипел, задергался сильнее прежнего, а потом
сказал: "Он н-на заседании П-патриотического комитета, А-ап-поллон..."
"Опять он отстает, - с досадой проворчал Миртил. - Честное слово, хоть не
обращайся к тебе. А еще ветеринар..." Он махнул рукой и предложил тоже
выпить. Мы отправились в трактир к Япету - действительно, не стоять же на
улице, тем более, что остальные наши наверняка туда подтянутся.
Япет по обыкновению выглядел мрачно, стоял над стойкой, подперев могучей
ручищей щеку и, по-моему, ничуть не обрадовался нашему появлению.
Начали выяснять, кто что будет пить. Я заказал синюховки. Япет покачал
головой.
"Феб, - проворчал он, - видно, что тебя давно не было. Синюховки у меня в
заведении уже неделю нет."
Оказалось, что фермеры из окрестных деревень, регулярно поставлявшие Япету
популярный дешевый напиток, уже неделю как не появлялись. Словно сквозь
землю провалились.
"Может, эпидемия?" - предположил Миртил. - "Скажешь тоже, - фыркнул Япет,
- откуда там эпидемия? Фермеры вообще не болеют, у них организмы особые.
Верно, Калаид?" Заика снова задергался, но ответить не успел.
На площади появился полицейский автомобиль. Пандарей с помощником
погрузили Минотавра внутрь, после чего автомобиль уехал, а Пандарей зашел
в трактир и подошел к нам.
"Привет, старички, - сказал он. - Слыхали? Марафины, говорят, опять
сожгли". Голос у него при этом был оживленно-радостным. Хотя радость эта
была связана, скорее, с возвратом Минотавра в прежнее состояние. Пандарей,
после того как золотарь вдруг стал трезвенником, впал в уныние,
продолжавшееся около двух месяцев. Теперь он выглядел именинником.
"Кто говорит? - воинственно спросил Парал.
"Кто сжег?" - одновременно с ним спросил Миртил.
"Да глупости все это, - сказал Япет. Он поставил перед нами по рюмке
старой водки. - Ничего не сгорело."
Последним, наконец, появился одноногий Полифем. Мы его тут же оштафовали
за опоздание, но он даже не спорил - настолько его переполняли новости.
"Слыхали? - возбужденно закричал он. - Пункты приема желудочного сока
второй день закрыты! Дожились. Эти сволочи теперь что хотят, то с нами и
делает..."
Ну вот. Я как раз сегодня собирался с Гермионой пойти в ближайший и
поправить немного домашний бюджет. Нет, по-моему, невезение написано у
человека на роду. Нечего даже и пытаться спорить с судьбой. Это еще со
времен войны так у меня повелось. Кто куда, а меня обязательно занесет
либо в штрафную, либо в плен. Всегда одно и то же...
"Не может быть, - сказал Парал. - Ты, Полифем, что-то не так понял." - "А
я говорю: закрыты! - настаивал Полифем. - Не веришь - пойди и посмотри. Да
вот, даже подходить не надо, вот, напротив!"
Мы одновременно посмотрели на особняк, некогда принадлежавший господину
Лаомедонту. Два года назад, после ареста хозяина, в нем открыли
стационарный пункт приема желудочного сока. Действительно, никто не входил
и не выходил из дверей, а сбоку наклеено было какое-то объявление. Видимо,
оно и извещало о закрытии.
"Да-а... - сказал Морфей, до сих пор молчавший. - То-то, я смотрю,
Минотавр напился. Конечно. Пришел на работу - а тут, понимаешь..."
Полифем оживился.
"Ей-Богу? - спросил он. - Минотавр за старое взялся?" - "Вот, у Пана
спроси, он его только что в участок отправил. Верно, Пан?"
Пандарей гордо кивнул. Мы снова посмотрели на пустующее здание. "Да, -
вспомнил я, - а что это ты, Силен, вчера рассказывал о запасах хлеба?"
Силен сказал, что вчера он заходил в мэрию, насчет разрешения на
строительство дачи за городом. И как раз, пока он ждал, вышел секретарь
мэра, молодой господин Никострат, и сказал: "Что же, господа, положение не
из лучших, боюсь, придется всем подтянуть пояса." - "И все? - с
облегчением спросил я. - "Все. А что, мало?"
Нет, ну в самом деле! Нельзя так безответственно относиться к сказанному!
Слов нет, очевидно, что фраза господина Никострата относится к
экономическому положению в городе, а оно, в свою очередь, безусловно
сказывается и на нашем состоянии. Но так же очевидно и то, что фразу
молодого секретаря следует рассматривать как образное выражение и ни о
каком голоде речи нет и в помине! Так я и попытался растолковать Силену.
Меня неожиданно поддержал Япет.
"Это ты верно сказал, Феб, - заметил он, - это конечно. Они все говорят
переносно. А переносить нам приходится".
Силен собрался было возражать, но тут на площадь медленно и бесшумно
выехал длинный черный лимузин. Силен захлопнул рот и вытаращил глаза.
Собственно, у всех у нас физиономии были изумленными. Даже у Пандарея.
Автомобиль остановился у закрытого стационара и из него вышел не кто иной,
как господин Лаомедонт собственной персоной, в дорогом костюме
серо-стального цвета. Он подошел к крыльцу, постоял, задумчиво разглядывая
вывеску, потом повернулся к сопровождавшему его молодому человеку в узком
пальто (мы тут же узнали в нем исчезнувшего несколько месяцев назад Эака)
и что-то ему сказал. Эак кивнул. После этого они оба сели в лимузин и
уехали.
"Вот тебе и раз, - сказал Миртил и тут же завел свою волынку: - Ох,
старички, не нравится мне это. Кто как, а я уезжаю. Дай пять, Феб, не
поминай лихом. Мы с тобой хорошо прожили все эти годы, соседом ты был
душевным, слова худого не скажу, грех жаловаться, так что..."
Впервые в жизни я не нашелся, что ответить соседу. Мало того, мне вдруг
захотелось тоже погрузиться на какую-нибудь телегу. С вещами и Гермионой.
На душе стало совсем скверно. Разговоры о хлебе и табаке, закрытие пунктов
приема желудочного сока. Напившийся до бесчувствия трезвенник Минотавр.
Опять же, пенсию уже две недели как не выплачивают. Вот тебе и порядок
вкупе со стабильностью...
"Опять казначей выпутался, сволочь, - сказал желчный Парал. - В
позапрошлый раз, когда его собирались судить, сгорел городской театр. В
прошлый - марсиане прилетели. А теперь вот Лаомедонта выпустили, да еще и
Минотавр запил".
Мы некоторое время вяло обсуждали набивший оскомину вопрос о городском
казначее, три года назад растратившем деньги, отпущенные на строительство
городского стадиона, но до сих пор разгуливавшем на свободе, потому что
следствие никак не могло прийти к концу - все время, действительно, что-то
мешало.
Тут Калаид зашипел, задергался так, что все невольно посмотрели на него.
"А-алкоголика вылечить пра-актически нев-в-возмож-ж..." - сказал он.
Вмешался Пандарей. "Вот что, старички, - сказал он. - Только между нами,
ясно? Чтобы никому ни слова. Никто его не выпускал. Понимаете?" - "Как это
не выпускал, - возразил Полифем, - ты, Пан, ослеп, что ли, вот же он
только что приезжал..." - "Это не он, - настаивал Пандарей. - Не господин
Лаомедонт. Это они там, в столице, двойника нашли. Загримировали
подходящего, чтобы он, значит, вроде как сам Лаомедонт и появился. Поняли?
На живца ловить будут, вот как это называется. Придет он сегодня ночью
туда, тут они его р-раз!.." - "Да-а, - протянул Полифем. - Не успел
Минотавр появиться, а уже заездил тебя, Пан, можно сказать, до ручки
довел. До живца, то есть".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг