Тут все стали хлопать Пандарея по плечу и говорить: "Да, Пан, насчет
живца-Лаомедонта это ты, старина, дал..."
"Зачем же они его загримировали, - ехидно спросил Парал, - если сами же
сегодня ночью хотят накрыть? Ну, ты даешь, старина..."
Пан немного послушал, потом раздулся как глубоководная рыба, застегнул
мундир на все пуговицы и заорал: "Поговорили - все! Р-разойдись! Именем
закона".
И правда, делать здесь больше нечего было. Мне во всяком случае. Я
направился в аптеку - нужно было купить сердечные капли себе и что-нибудь
от мигрени Гермионе. Потом зашел на почту. Конечно, никаких распоряжений
насчет пенсии и никаких объяснений по поводу задержки там не получали.
Посоветовали зайти в городской совет. А еще лучше - просто немного
подождать. В конце концов, задержка на две недели не может считаться
чем-то совсем уж из ряда вон. Я решил, что - да, действительно, немного
подождать вполне можно, попрощался с почтмейстершей.
Вернулся домой, сел почитать газету. Вот ведь как получается: в тот
момент, когда хоть что-то можно было бы узнать от Харона, мой дорогой зять
исчезает спокойненько и даже не дает труда позвонить домой, успокоить. А
газета его, оставшись на попечение заместителя редактора господина
Корибанта, как и положено, мгновенно превращается в большое
двадцатичетырехстраничное вместилище безвкусной и неправдоподобной жвачки.
Я перелистал газету и не нашел ни единого упоминания о возможном голоде.
Или о пенсиях. Не говоря уже о таком важном событии, как например закрытие
пунктов приема желудочного сока.
В качестве передовой статьи фигурировало полуподвальное творение некоего
доктора Марсия (так мне и не удалось выяснить у Харона, кто скрывается за
этим двусмысленным псевдонимом) о некоторых новейших исследованиях
желудочного сока, проводившихся в последние месяцы. В частности,
оказывается, что все человечество, в соответствии с составом данной
жидкости, можно достаточно четко разделить на пять категорий, причем
процентное содержание химических элементов передаются внутри каждой из
этих категорий по наследству с большим постоянством, чем даже расовые
признаки. Очень интересно. Написали бы лучше, что случилось с пенсиями.
Городское статистческое управление сообщало о стабильном росте
благосостояния за минувшее лето - на 0,1% выше по сравнению с аналогичными
периодами прошлого года. Начальник управления господин Эвтибиад высказал
предположение, что это связано с притоком туристов.
Туристов этим летом можно было, по-моему, увидеть только в снах господина
Эвтибиада.
Словом, повторяю, газета не содержала ровным счетом никакой полезной
информации.
За обедом я рассказал Гермионе и Артемиде о закрытии стационара.
"Это, конечно, временно, - сказал я. - Не думаю, что они долго будут
держать его закрытым. В конце концов, им же нужен желудочный сок." - "А
пенсии? - спросила Гермиона. - Что с пенсиями?"
Артемида молчала, уткнувшись в тарелку. Вообще, выглядела она уставшей,
видимо ночной шум и ей не дал выспаться как следует.
Я рассказал о пенсиях.
"И как же мы будем жить? - осведомилась она. - Кто-нибудь в этом доме
скажет мне, на какие деньги я буду вести хозяйство?"
Больше всего на свете я не люблю разговоры о деньгах. То есть не вообще о
деньгах, а об их недостатке. Тем более за столом. Мне буквально кусок в
горло не лез. К тому же она преувеличивала: даже если предположить, что
пенсию задержат еще на полмесяца, проблем с хозяйством не будет. В конце
концов, и я кое-что откладывал на черный день (десятку-двадцатку в месяц),
и сама Гермиона была женщиной бережливой и экономной. Но спорить с ней в
подобных случаях просто бессмысленно.
А она останавливаться не собиралась. Досталось всем: и мне -
"бессовестному алкоголику, всякую копейку норовящему отнести в кабак"
(она-таки учуяла запах водки), и Артемиде - "только о тряпках думающей" и
даже отсутствовавшему Харону - за то, что уехал и не оставил денег перед
отъездом.
Тут я попробовал вступиться, сказать, что Харон ездит за счет редакции.
Гермиона демонстративно встала из-за стола, хлопнула дверью. Следом ушла
Артемида. И остался я за обеденным столом в полном одиночестве.
10 сентября.
Погода обычная, осенняя. С утра дождь и ветер, температура около
двенадцати градусов, влажность. То ли из-за этой влажности, от ли от
событий вчерашнего дня, но моя экзема, похоже, обострилась.
От Харона ни слуху, ни духу, зато Артемида как завеялась вчера с вечера с
какими-то приятелями на пикник, так явилась только к обеду. Я не стал
делать ей замечаний, но на ее "Привет, папочка", - ответил: "Доброе утро,"
- с максимальной холодностью, на которую был способен. Жаль только, что
она не поняла этого. Нет, хоть и проработал я столько лет в школе, а
воспитатель для собственной дочери из меня так и не получился. Нет пророка
в своем отечестве - и нет учителя в учительской семье. Где-то я читал, что
свои дети остаются загадкой даже для профессионального педагога.
Конечно, давно следовало бы поговорить с зятем. Но мне казалось, что все у
них налаживается, о своем скоропалительном романе с господином Никостратом
Артемида забыла. Да и что там за роман! Ну, постояли пару вечеров в саду,
подержались за руки глядя на закат. Пусть даже поцеловались. Пусть даже
господин Никострат какое-то время провел в нашем доме. Но ведь, с другой
стороны, ее можно понять - время было ужасное, все словно летело в
тартарары - и привычный уклад жизни, и маленькие радости - все
затягивалось безумным водоворотом грозных слухов. Девочка, словно за
соломинку, схватилась за ближайшего к ней человека, и лишь по вине самого
Харона этим человеком оказался не он, а холостой и привлекательный
секретарь мэрии.
И потом: как только Харон вернулся, все сразу же встало на свои места и
стояло так два года. До позавчерашнего дня, когда Харон вдруг засобирался
в командировку в Марафины. Слава Богу, он перестал принимать в доме
сомнительных типов вроде бывших инсургентов. Однако взгляды его оставались
прежними. Он так же стремился уязвить новые власти, так же насмешничал над
складывавшимися патриархальными отношениями гражданин-общество. Да и на
семейную жизнь Харон смотрел, по-моему, как на необходимое зло, не более
того. Молодые женщины хорошо чувствуют, когда их молодостью и красотой,
фактически, пренебрегают в пользу неких священных коров, как-то:
профессиональному призванию, общественному долгу и прочим (по их мнению)
мужским выдумкам. До поры до времени они еще терпят. Но потом...
А Харон впервые за последние два года уехал на день и третьи сутки не
давал о себе знать.
Тут я некстати вспомнил слова Полифема насчет сожженных Марафин. Странная
прослеживается зависимость: стоит Харону поехать в Марафины, как тут же
разноситься слух, что город сожгли.
А следом за тем я вспомнил и о возвращении господина Лаомедонта. Кстати
говоря, господин Никострат ведь раньше ходил в дружках с господином
Лаомедонтом, и если последний вдруг попал у нынешних властей в фавор, то,
боюсь, зятю моему может не поздоровиться, они с Никостратом терпеть друг
друга не могут. После того, как Харон по-мужски поучил секретаря мэрии,
застав его в саду с Артемидой. И опять выходило так, что виновата в
будущих неприятностях моя дочь, а если уж совсем откровенно, то виноват я
сам, поскольку не уделял девочке должного внимания да и сейчас,
признаться, не в состоянии сделать ей ни одного замечания.
Гермиона весь день не выходила из спальни, ссылаясь на разыгравшуюся
мигрень. Я склонен ей верить: эти резкие перемены атмосферного давления
кого хочешь доведут до больничной постели. У меня тоже не было никакого
желания покидать дом, я поднялся к себе в кабинет и занялся марками.
Рассматривание коллекции несколько подняло мне настроение, хотя мне и было
обидно, что последнее ценное приобретение я сделал два месяца назад, и с
тех пор никак не мог себе позволить ничего подобного. Приобрел я тогда по
случаю марку, выпущенную в 1931 году к 2010-летию основания Марафин.
Особенность ее заключалась в том, что на части тиража по вине типографии
не пропечатались первые две цифры, так что выходило, что юбилей не
двухтысячелетний, а десятилетний. Марка была изъята из обращения и
уничтожена, остались считанные единицы, так что выложил я за нее... нет,
даже в дневнике не рискну признаться. Правда, Ахиллес клялся, что есть в
этом выпуске марки еще эффектнее. По его словам выходило, будто
Министерство связи сначала распорядилось просто допечатать недостающие
цифры и вновь пустить марку в продажу. Но поскольку на некоторых
экземплярах с самого начала получились все цифры, то в итоге некоторые
марки сообщали о "202 010-летии Марафин". Не знаю, не знаю, мне это
кажется маловероятном. Во всяком случае, весьма похожим на другие
Ахиллесовы басни.
Таких задержек с пенсиями не случалось давно. Все-таки, Гермиона -
удивительная женщина. Ухитрялась эти две недели вести нормальное хояйство.
Нет, я должен был давно уже узаконить наши отношения, в конце концов, она
ждет столько лет. А что ворчит иной раз или покрикивает - вполне можно
понять.
Что удивительно: словно злой рок довлеет над этим моим желанием! Примерно
так же, как над привлечением к суду городского казначея. Стоит мне
задуматься о необходимости пойти с Гермионой в ратушу, как непременно
что-то происходит. Причем в те же сроки, что и с делом казначея.
Решено: как только приходит пенсия, мы с Гермионой отправимся в мэрию. В
конце концов, при всех недостатках, она самоотверженная женщина, и вправе
расчитывать на благодарность. После стольких лет совместной жизни... А с
дочерью непременно поговорю. Немедленно. В смысле - завтра же. Или
послезавтра.
Немного успокоившись, я отложил альбомы с марками в сторону, спустился
вниз, за почтой. У подъезда стоял Миртил со всем сеймеством, правда, без
вещей. О чем-то спорили вполголоса. Я склонился над почтовым ящиком и
невольно прислушался. Речь у них шла о нежелании хозяина Миртиловой жены
платить зарплату вовремя. Причем мотивировал он (хозяин) тем, что банк
задерживает с выдачей наличных. У них там поставили какую-то новую систему
обслуживания, которую теперь никак не могут наладить.
"Ладно-ладно, - ругался Миртил, - знаем мы их систему. У них вся система
одна: кому бублик с дыркой, кому дырка от бублика..."
Странно, у меня отлегло от сердца, когда я услышал об этом. Выходило так,
что не меня одного и не только пенсий коснулись несвоевременные выплаты.
Слава Богу, а я уж думал, что опять оказался в числе неудачников.
Непонятно было лишь, почему бы не опубликовать в газетах причину задержки.
В конце концов, любому должно быть понятно, что модернизация банка требует
определенного времени, возможны и мелкие неполадки - все-таки, сложная
современная техника. Успокоили бы людей, ничего страшного не произошло бы.
Впрочем, возможно в сегодняшней газете об этом и написано. Я вернулся к
себе. Нет, о задержках выплат ничего не говорилось, зато на первой полосе
была помещена большая статья "Санитары общества". Статья была подписана
неизвестным мне именем. Речь в ней шла о неких полезных членах общества,
вынужденных оставаться в тени в силу несовершенства законодательства, а
также в связи с ложными доносами и клеветой.
Дураку ясно было, что в статье подразумевался не кто иной, как господин
Лаомедонт. Не было у нас в городе никаких других "санитаров общества". Это
с еще больше определенностью, нежели поведение моей дочери, означало одно:
близкого возвращения Харона из командировки не ожидает ни жена, ни
редакция. Остальные материалы этого номера газеты только укрепили меня в
этом. Так например, в статье д-ра Марсия (по сути, продолжении вчерашней -
о категориях желудочного сока), занимавшей примерно половину второй
полосы, автор проводил сравнительный анализ ценности различных категорий.
Против воли, я зачитался. Может быть, именно с этими исследованиями было
связано временное закрытие стационарных пунктов. Не исключено ведь, что
марсианам нужен не любой желудочный сок, а, скажем категории "А". Или
"элита" (есть, оказывается, и такой. Интересно, к какой категории
относимся мы? Конкретно - я? Помнится, врач как-то говорил мне что-то
такое лестное о качествах моего желудочного сока...)
Пока я читал газету, Артемида опять куда-то завеялась. Я только и успел
увидеть из окна сверкавшую никелем новую машину господина Никострата.
Решение мое серьезно с ней поговорить, в очередной раз осталось
невыполненным. Так я и не могу понять - в кого удалась характером моя
дочь. Не в меня - это точно. И не в покойницу-мать - насколько я могу
судить.
После ее ухода Гермиона принялась за меня.
"Где ты вчера нализался? - грозно вопросила она. - В каком кабаке и на
какие деньги?"
Не мог же я объяснить ей, что меня угостили. Она бы в это все равно не
поверила. Женщины вообще не верят в то, что на их мужей (или друзей)
кто-нибудь кроме них самих рискнет хоть грош потратить. Поэтому я счел за
лучшее сделать вид, что не слышу и снова углубился в газету. Но Гермиона
не позволила. В ультимативной форме она потребовала или выяснить, наконец,
причины задержки пенсий, или найти средства для поддержания хозяйства.
Пришлось снять телефонную трубку и позвонить в мэрию.
Ответила Тиона, юная секретарша мэра. Услышав ее веселый голосок, я
немного размяк (черт возьми, вот уж не думал, что на меня до сих пор так
действуют звуки нежного девичьего голоса!). Гермиона подбоченясь стояла в
дверях и смотрела на меня с подозрением. Я спросил: "А что, господин мэр у
себя? Нельзя ли поговорить с ним?" - на что Тиона ответила, что к
сожалению, это невозможно: господин мэр, равно, как и его секретарь
господин Никострат находятся сейчас в отъезде по очень важному делу. Как
же, по очень важному! Я вспомнил автомобиль секретаря мэрии, несколько
минут назад отъехавший от нашего дома.
По поводу задержки пенсий Тиона выразила сожаление и посочувствовала мне,
поскольку и зарплату муниципальным служащим, оказывается, тоже задержали.
Причины пока неясны, но ходят слухи, что готовится банковская реформа.
Я немного приободрился и снова встревожился: банковские реформы всегда
били по моему карману. Во всяком случае, в прошлую реформы все отложенные
деньги в течение одного дня обратились в прах.
"А почему второй день нет возможности сдать желудочный сок?" - спросил я.
- "Это безобразие, - согласилась Тиона, - господин мэр, насколько мне
известно, уже обратился с запросом в Министерство здравоохранения. Думаю,
в ближайшее время все образуется. Предполагается, что в системе
здравоохранения, точнее, в системе сбора желудочного сока, имели место
некоторые нарушения. В частности, не проводились экспресс-анализы". - "Для
чего?" - поинтересовался я. На это красотка Тиона ответить затруднилась. Я
попрощался, повесил трубку. Гермиона молча смотрела на меня. Я
красноречиво развел руками. Она хлопнула дверью.
Вдруг мне пришла в голову странная мысль. Я подумал, что все эти
реорганизации - в банковском деле, в системе здравоохранения - имеют одну
и ту же причину.
"Реформы", - подумал я.
Конечно. Реформы.
То самое, о чем все эти два года писали и говорили мой зять и иже с ним.
Злоупотребления, реформы. Коррупция-кооперация,
национализация-девальвация. Вот, добились.
Нет, я не против реформ. Любое общество без этого попросту задохнется. Но
почему всегда и везде реформы начинаются с того, что бьют по мне? Не по
мэру, не по Лаомедонту. Даже не по самому Харону, а именно по мне,
отставному учителю астрономии! Какое-то узко целевое воздействие!
Впрочем, что толку рассуждать об очевидном? Остается надеяться, что,
во-первых, отсутствие Харона связано с его личным участием в реформах и,
во-вторых, что уж на этот раз он не окажется дураком и не позволит себя
оттеснить от кормушки.
Сидеть целый день дома безвылазно оказалось выше моих сил. Я оделся, взял
зонтик и потихоньку от Гермионы улизнул из дому.
Зашел к Ахиллесу в аптеку. Давненько я у него не был. Когда я вошел, он
как раз продавал горничной мадам Персефоны "что-то понадежнее".
Понадежнее! Завидев меня, он тут же выложил на стол альбом. Все-таки,
человек не меняется. Сколько я его знаю, никогда еще Ахиллес не упустил
случая похвастаться своими беззубцовочками. Всякий раз, стоит мне зайти в
аптеку, как у него под рукой оказывается именно этот альбом. Будто
нарочно. Я постарался сделать вид, что не заметил, попросил у него
таблетки от головной боли для Гермионы и что-нибудь сердечное для себя.
"Знаешь, Аполлон, мне удалось найти ту беззубцовку, двадцать третьего
года, - сказал он. - С надпечаткой и без дефектов. Вот, посмотри!"
Настроение у меня окончательно испортилось. Тем не менее, я взял у него
пинцет и лупу, как ни в чем не бывало. Тем временем Ахиллес достал искомые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг