Анна КИТАЕВА
ВДОВА КОЛДУНА
Фантастический рассказ
Даже когда зал опустел, она не подняла головы. Ослепительное сияние
люстр потускнело, будто свет осенним днем, а затем и вовсе угасло. Только
крохотный огонек в ее ладонях освещал склонившееся над ним девичье лицо и
спутанные пряди светлых волос. Словно маленький домашний зверек,
затерявшийся в огромном лесу. Настя скорчилась на полу, прижавшись спиной
к основанию колонны, подобной дереву-исполину. Последняя, двенадцатая
свеча догорала, расплавленный черный воск обжигал ей пальцы - она не
замечала. Вместе со свечой догорала ее жизнь...
Колдун умер вчера на рассвете. До последней минуты взгляд его был,
как и прежде, холоден и прям, лицо спокойно, рука тверда.
- Подойди, - велел он жене. - Смотри мне в глаза. Ну! Нет...
по-прежнему наяву грезишь. Ладно. Постарайся все-таки внять моим словам.
Время, отпущенное мне, истекло - я ухожу. Но власть моя над тобой сильна,
и если не снять заклятий, ты заболеешь непонятной тоской и вскоре
последуешь за мной в мир мрака... Возьми эти двенадцать свечей. Когда меня
не станет, в замке соберутся гости - не бойся, выходи к ним хозяйкой. На
исходе ночи влетит в окно черный ворон, закричит тревожно, и вспыхнет в
твоих руках первая свеча. А когда догорят все двенадцать, станешь
свободной от меня, чар моих и слова, данного тобой мне. Оставляю тебя
наследницей. Владей замком и всеми богатствами. Мало ли? Обучить тебя
многому пытался, да не знаю, что запомнила. Но то, что помнишь, не
забывай, пригодится. Теперь все. Прощай и ступай прочь.
Обожгло в последний раз Настену льдом темных, глубоких, как подземные
озера, глаз. Она бы и ушла - ни разу не ослушалась еще своего властелина,
но замешкалась, споткнувшись о порог, и оборотилась невольно. До боли
прикусив губу, Настя прижала руки к груди, чтобы удержать рвущийся наружу
крик. Как раз первый солнечный луч коснулся шпиля на самой верхушке замка.
Тело колдуна стало менять очертания. Лишь легкий взмах ресниц отделял
тот миг, когда сидел в кресле с резной дубовой спинкой крепкий мужчина
средних лет, а сейчас - сгорбились плечи, глубокие морщины прорезали лоб:
дряхлый старец поднял на нее гаснущий взор, шевельнулись бесцветные губы -
и уже перед ней мумия в заморского шелка лохмотьях, бывших недавно
одеждами. Легкое облачко поднялось, обнажив белый скелет, да и тот истаял
словно островок лежалого снега по весне...
Парадный зал замка давно был полон, а гости все прибывали. Колдуны и
ведуньи, лешие и кикиморы, оборотни и темные мороки, духи болотные,
нечисть лесная, водяная и поднебесная... Настена сидела, сжавшись комочком
в своей комнате, пока чьи-то ловкие руки не обрядили ее в пышное траурное
платье - тяжелого бархата цвета зимних сумерек, - и не подтолкнули
легонько в двери. Она послушалась, бродила по залам и коридорам, крепко
сжимая заветные свечи.
В полночь все собрались в большом зале: кому не досталось места на
полу - облепили колонны, повисли в воздухе. Седой маг в пурпурном плаще
вышел на середину, застонал, закатывая глаза, хрипло забормотал заклинания
- и грохотом горного обвала рассекая тишину, прозвучало немногим дотоле
известное грозное имя: Вагдаор.
"Умер... - прошла по толпе дрожь, шелестом ветра пронеслось: -
Умер...". Четыреста вековых сосен рухнуло в окрестном лесу от этого
шепота, реки вышли из берегов, и раскололась до земли скала, прозванная
жителями ближних деревень "Головой колдуньи". А в замке шабаш продолжался
далеко за полночь. Перед самым рассветом влетел в стрельчатое окно ворон,
страшно закричал он голосом человечьим. Свеча в Настасьиной руке
загорелась сама собой, будто испугавшись этого крика. Завороженно смотрела
Настя на огонь, боялась шелохнуться, знала только, что мир, к которому
привыкла, стал не прочнее тени и вот-вот исчезнет навсегда.
...Крохотный язычок пламени двенадцатой свечи из последних сил ярко
вспыхнул, виновато лизнул теплом ее щеку и погас. Замок был пуст, и тишина
сомкнулась над ее головой.
Сколько времени прошло? Настя не знала. За стенами замка, должно
быть, давно наступил день, а ее по-прежнему окружала мгла. Странное
оцепенение охватило ее: похожее на сон без сновидений, тягостную дрему, в
которой ничего вроде не происходит, и все же ощущается что-то нехорошее -
мелькают смутные тени, слышится чей-то недобрый смех, а проснуться,
отделаться от навязчивого кошмара невозможно.
В чувство ее привел холод. Она дрожала всем телом, по коже бегали
мурашки. Настена тронула пол рукой и тут же отдернула ее - он был словно
изо льда.
Она подскочила на ноги, и что-то, стукнув об пол, выпало из складок
платья - огарок. Настя нагнулась, подобрала его и, осторожно обойдя
колонну, приблизилась к большому, в человеческий рост, камину. Все десять
лет, что она жила в замке, здесь, никем не поддерживаемый, горел огонь, да
так жарко, что нельзя было подойти. Но сейчас от камина веяло могильным
холодом, и Настена устремилась прочь, не разбирая в темноте дороги. Ноги
сами привели в единственное место, которое казалось безопасным, - в ее
комнату.
Сердце бешено колотилось, зубы стучали от холода, а правая рука, в
которой была зажата находка, и вовсе окоченела. Настя присела на кровать,
разжала кулак. И ахнула: на ладони ее лежал огарок свечи, но не черного
воска, как ей вчера казалось, а железный. Все как положено - остаток
фитиля имеется, по бокам застыли оплывшие капельки. Настена ковырнула
ногтем одну: железо. Тут словно спала с глаз ее пелена, вспомнились слова
колдуна: "Когда догорят свечи, будешь свободна от меня и слова, данного
мне тобою". Выходит, обжигало ладони расплавленное железо? Не во сне ли
привиделось? А, может, и все остальное - лишь дурной сон, и вскоре пропоет
петух, сестрица Василина толкнет под бок: "Ишь, разоспалась!" - и
понесется от зари утренней к заре вечерней хлопотливый летний денек...
Пятнадцатилетняя Настенька легко вскочила на ноги, подбежала к
зеркалу. Но оттуда глянуло на нее незнакомое лицо - лет на десять старше.
Волосы светлые в косу не заплетены, растрепались, серые смешливые глаза
потемнели и как бы затуманились: вроде и прямо на тебя смотрят, а взгляда
не поймать, губы стали неулыбчивые, в струночку - вместо озорной девчонки,
какой себя помнила, взрослая женщина глядела на нее скорбно и строго.
Настя коснулась пальцами зеркала, постояла в задумчивости. А затем пошла к
окну, раздвинула тяжелые шторы, впуская в комнату золотистые солнечные
лучи.
"Неужто и вправду - десять лет?" спросила себя.
"Правда", - ответила память.
Но из этих десяти лет не смогла бы припомнить ясно ни одного дня, ни
одной ночи - все, быль и небыль, слилось в пеструю круговерть. Всплывали
из мрака полузнакомые лица и жуткие образины, бился на мраморном полу,
истекая кровью, четырехцветный петух с перерезанным горлом, дико скалились
песьи головы в руках у нагой хохочущей девчонки, и летел злобным коршуном
через вереницы залов черный плащ колдуна. Лишь одно осталось в памяти,
словно вчера было, - как она, невеста колдуна, впервые переступила порог
замка, и захлопнулись за ней тяжелые створки дверей, заперли надежно,
основательно, как опускается могильный камень, в уверенности, что больше
его не потревожат.
Замок тянулся вверх по спирали, подобно остроконечной раковине речной
улитки: бесконечные анфилады укладывались немыслимыми витками. У Насти уже
кружилась голова, а они поднимались все выше.
Здесь все было из камня - пол, потолки, стены; настоящее царство
холодных тонов, строгих линий, тревожной каменной красоты и вечной
каменной печали. Чаще всего встречались глыбы черные и красные,
испещренные белыми и розоватыми прозрачными прожилками, сплетавшимися в
диковинные узоры. Особенно зачаровал Настену густо-черного цвета камень, в
глубинах которого то вспыхивали, то меркли островки синего огня.
Замок хранил огромные богатства, накопленные на многие века. Угрюмой
древностью веяло от стоявших вдоль стен запечатанных сундуков кованого
железа, на дне которых, казалось, давно уже все истлело, но там лежали
груды драгоценных каменьев, золото, серебро. Полы комнат нижних этажей
толстым слоем укрывала пыль, и воздух был застоявшимся, недвижным.
По верхним этажам витали странные запахи, большей частью незнакомые,
резкие: пряные ароматы трав, едкий смрад чего-то подгоревшего. Настену
ввели в богато убранную комнату. Вскоре туда явилась старуха с непокрытой
головой, глянула на нее, как двумя колючками оцарапала, хлопнула в ладоши
- принесли большой таз с водой. Велела она Настене вымыться, умастила ее
травным настоем. Потом прибежали две девки с черными, будто головешки,
лицами, облачили ее в серебристое платье, блестящее и легкое, как
тополиный пух, ухватили под руки и вывели в громадный зал, полный народу.
Настя огляделась - ни одного человечьего лица! Куда ни кинь - все
нечисть поганая, черно-зеленая, шерстью обросшая: клыкастые, хвостатые,
пучеглазые. Были там, правда, и красавицы писаные, но как взглянет такая -
морозом по коже: ведьма то проклятая, на людей охотница. Но вот
расступилась толпа, и предстал Настеньке суженый - колдун.
Покуда не видела его, теплилась в Насте слабая надежда, что сможет
она колдуна полюбить, но как увидела жениха, так и оборвалась эта ниточка
в тот же миг. Хоть с лица он был не противен, наоборот, даже видный собою,
но не мил - и все тут. Что-то чужое, страшное, чему не ведала названия,
почудилось Настене в его пылающих очах, в разлете черных бровей. Только
пути назад ей не было. Никто не неволил ее, девчонку, сюда идти, сама
вызвалась, когда узнала, что жребий на сестрицу Василину пал, а той уж и
так весной свадьбу справлять собирались. Коль не вынесет Настя своей
судьбы, сестру заберут.
И усмирила Настена нрав непокорный, улыбнулась супругу, шагнула ему
навстречу... С той минуты жила как в тумане: слушала - не слышала,
смотрела - не видела, иначе впору сойти с ума. Колдун обучал своему
мастерству - запоминала, повторить могла, но никогда бы не вздумала сама
применить бесовское знание. Грамоте научил, одевал, как королевну,
драгоценности дарил, диковинные вещи показывал. Настя казалась веселою, а
как одна оставалась, часами могла сидеть недвижно, в одну точку глядя.
Когда колдун, оборотившись ястребом либо филином, улетал надолго, бродила
по замку как потерянная, со взором, неведомо куда обращенным. Вырваться
отсюда уж и не чаяла, а вот случилось. Смерть колдуна сняла с нее обет
верности: была свободна.
Ни на миг не пришло ей в голову, что должна оставаться в замке.
Ненавистные стены давили на нее, воздух, пропитанный ароматами колдовских
зелий, был так плотен, что она задыхалась. Не раздумывая, скинула Настена
богатое платье, отыскала в сундуке какое попроще, заплела косу, обула
сапожки. Сложила в платок разные мелочи - зеркальце, гребень, девичье свое
колечко с цветным стеклышком, - завязала узелок. Черным ходом спустилась
вниз, отворила потайную дверь и бросилась бежать куда глаза глядят -
только бы подальше отсюда!
Когда она, притомившись, оглянулась, серая громада замка уже
потерялась за деревьями. И, упав на землю, прижалась щекой Настена к
сырому мху, впервые за десять лет дав слезам волю.
* * *
Настя шла тихими улицами родного города. А город еще спал, он не
видел, не слышал, не чувствовал ее приближения. Предрассветный зыбкий
туман окутывал верхушки фонарей на главной улице, и влажный ветерок со
стороны реки слабо касался Настиной левой щеки. Она шла медленно,
осторожно ставя ноги в разбитых сапожках по булыжной мостовой.
За годы почти ничего не изменилось здесь, разве только вывески
кое-где были непривычными, да смущала свежая краска на старых каменных
фасадах. Ничему не удивляясь, домишки добродушно таращились на нее
светлыми пятнами стен, а немногие двухэтажные особняки горделиво
выставляли напоказ крохотные балкончики. Лишь вытянувшиеся вверх тополя да
клены, шелестя листвой, напоминали, что жизнь не стояла на месте.
У аптеки Настена решила свернуть вправо. Вдруг из подворотни,
преграждая ей путь, вынырнула высокая фигура. Сильная рука крепко стиснула
ее локоть, но Настя не собиралась вырываться. Незнакомец чиркнул спичкой
прямо у подбородка, однако и она тоже успела его рассмотреть. Судя по
шинели, это был гвардеец из части, охранявшей порядок в городе... Глаза их
встретились, и во взгляде мужчины мелькнуло изумление. Спичка погасла.
- Барышня? Погодите минутку, я зажгу фонарь.
- Жду, - отозвалась Настя.
Мужчине было лет тридцать. Лицо его с крупными чертами, обветренными
скулами и подбородком, показалось Настене знакомым. Может, был он когда-то
одним из тех парней, что нет-нет, да и заглядывались на пятнадцатилетнюю
Настеньку, либо на танцах, либо в лавке - давних, несбывшихся ее женихов.
Кольнуло что-то у нее в груди, но осерчала Настена, одернула себя: хватит
воспоминаний. Неважно сейчас, сколько годов минуло, важно, что она
все-таки здесь.
- ...да?
Занятая собственными мыслями, она не расслышала вопроса. Пришлось
переспросить.
- Извитите.
- Вы, барышня, небось, приезжая? Негоже ходить по городу без
провожатых в такой час. Заблудились, а? Где ваши вещи?
- Я... - Настя растерялась. Ей не приходило в голову, что ее могут
остановить и потребовать объяснений.
Гвардеец тем временем успел рассмотреть ее грязную, изодранную
одежду.
- Эге, да ты бродяжка! Не вздумай сбежать, он снова грубо ухватил ее
за локоть. - Украсть, случаем, ничего не успела?
- Я здесь живу!
Прозвучало довольно глупо - Настена и сама это почувствовала. Она
постаралась говорить спокойно.
- Уезжала я надолго, теперь вот домой возвращаюсь. Наш дом на
Кирпичной площади, пятый номер. Там сейчас сестра моя с мужем живут.
Азаровы их фамилия. И брат. И меня Настей зовут...
Она не заметила, когда гвардеец отпустил ее руку. Теперь он смотрел
на нее со странным выражением. Она решила было даже, что здоровяк-военный
чем-то напуган. Нечем?
- Так я пойду?
Мужчина кивнул, потом спохватился:
- В-вас проводить?
"Чудной какой-то", подумала Настена, молча помотала головой и
свернула в переулок, ведущий в гору. Петляя, словно замысловатый лабиринт,
он все же безошибочно вывел ее на маленькую, поросшую травой Кирпичную
площадь. Всего несколько шагов, и она, выбросив из головы недавнее
приключение, стояла перед выкрашенными, как и прежде, синей краской,
воротами.
Мгновение Настена колебалась: сразу войти или постучать? "А вдруг не
живут здесь больше родные?" - мелькнула мысль. Готовая разреветься, Настя
забарабанила по калитке. Во дворе захлебнулась лаем собака. Долго никто не
выходил, наконец скрипнуло незамеченное Настей окошечко в воротах, и
выглянула оттуда неприветливая заспанная женщина.
- И не стыдно людей будить-то? Бог подаст, - фыркнула она, оглядев
Настин наряд, и протянула руку, чтобы захлопнуть окошечко.
- Подождите, - вскричала Настя. Что-то родное почудилось ей в
расплывшихся чертах лица женщины. Неужто... Василина?!
- Сестрица?
Губы Василины дрогнули, пропуская улыбку. На полном подбородке
обозначилась ямочка. Лишь глаза еще миг хранили недоверие, затем
потеплели.
- Заходи, коли так, радость нежданная!
Зазвякала, открываясь и закрываясь, большая щеколда на воротах.
Василина втащила сестру во двор и, отступив на полшага, оглядела ее с
головы до ног. Взглядом оценила и глаза серые, задумчивые, и косу русую, и
осанку гордую, и одежду, по кустам истрепанную-изодранную...
- Вон ты какая стала, - усмехнулась непонятно Василина. - Что ж
стоим, пошли в дом, гостьюшка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг