своих из-за пиршественного стола молодой
красавец Порос и двинулся в ее сторону. Замерло
сердце бедняжки: уже не подаяния она ждала, а
доброго слова этого статного красавца. Или хотя
бы ласкового взгляда.
Но прошел он мимо, даже не глянув на нее, и вышел
за двери в сад.
Горечью наполнилось сердце Пении. Чтобы никто не
увидел ее слез, она покинула пир
богов-победителей. Но когда шла через
благоухающий сад Зевса, набрела на спящего под
цветущим кустом Пороса.
В свете луны он был еще более прекрасен, и решила
Пения, как подаяния, просить его любви.
Она прилегла к нему, обняла, назвала по имени, но
он, не размыкая глаз, прошептал неведомое ей имя:
Афродита.
Потом он еще много раз называл ее этим именем и
любил ее, думая, что любит Пенорожденную. Пения
дарила ему свою любовь, счастье и горечь
смешались в ней.
Перед самым рассветом, когда затих ее любовник,
сморенный еще более глубоким сном, она тихонько
высвободилась из его объятий и ушла, улыбаясь и
утирая слезы, чтобы не видеть изумления и
негодования Пороса.
Этой ночью и был зачат Эрот.
Вот почему он неизменный спутник и слуга
Афродиты: ведь он был зачат на празднике рождения
этой богини.
Вот почему Эрот всегда терпит лишения и вопреки
распространенному мнению совсем не красив и не
нежен, а груб, необут и бездомен: он валяется на
голой земле, под открытым небом, у дверей, на
улицах и, как истинный сын своей матери, из нужды
не выходит.
Вот почему Эрот в то же время всегда тянется к
прекрасному и совершенному и, унаследовав
качества отца, он храбр и силен. Потому-то он
искусный стрелок из лука и, строя козни, он жаждет
разумности и достигает ее.
Нельзя его назвать ни смертным, ни бессмертным: в
один и тот же день он то живет и расцветает, если
ладятся его дела, то умирает, но, унаследовав
природу отца, оживает опять.
Нельзя его назвать мудрым: он находится
посредине между мудростью и невежеством. Но зато
мудрые боги не занимаются философией, поскольку
и так мудры, а Эрот все никак не успокоится в
совершенствовании разума своего и часто
признает себя полным невеждой.
Никогда не быть ему любимым: Эрот - вечно любящее
начало. Он - нескончаемый пир богов.
Таким был рассказ Аспасии.
- Сократ, ты плачешь, - спросила она, завершив
его.
И юноша не стал утирать лез, вовсе их не
стыдясь.
- Как глубоко ты сумела познать Эрота! - смог
произнести он наконец.
- На самом деле я вовсе не понимаю и не знаю его,
Сократ, - ответила печально Аспасия, - но я хочу
знать и понимать, хочу когда-нибудь изведать
любви.
Слова эти прозвучали, едва из-за горного хребта
выглянуло пылающим краем солнце. Впервые Сократ
встречал светило вместе с любимой женщиной.
Молча приветствуя его, он встретил лучи, как
тысячи, сотни тысяч золоченых стрел Эрота, и
услышал голос демона или гения своего: "Это,
Сократ, нести тебе через всю жизнь!"
Много раз вспоминал потом эту ночь, это утро
молодой пехотинец-гоплит. Вспоминал после
изнурительных учений и после жестоких боев. Быть
может, непостижимые выносливость и храбрость его
начало свое брали как раз в той ночи, в этом ясном
утре...
Два года жил Сократ мечтою увидеть Аспасию, думал
- день возвращения в Афины будет самым радостным
для него.
Но отчий дом встретил тишиною и запустением: чума
незадолго перед возвращением Сократа унесла
всех его родных: мать, отца, брата.
А когда, едва оправившись от горя, появился он в
доме Аспасии, нашел там все: и сочувствие, и
заботу, и понимание, и дружеское
расположение...
Не нашел одного - любви.
И тогда, восстановив до мельчайших подробностей
в памяти рассказ Аспасии об Эроте, втайне подумал
Сократ, что чем-то он уже похож на этого
неприкаянного. Позже, ближе к старости, многие
и в глаза, и за глаза называли его Силеном,
сатиром Марсием, он и себя порой именовал так не
без охоты, но втайне все больше находил в себе
черт сходства именно с Эротом...
7.
Чуть ли не ежедневно приходили в темницу
Сократа его друзья. Обычно они собирались у входа
в ту самую гелиэю, где прозвучал смертный
приговор Сократу, а оттуда группой в пять-семь
человек отправлялись навестить узника,
приносили всяческие угощения, заставляли
Сократа отведать их и забывали о времени в долгих
беседах и спорах с ним.
В предпоследний день друзья к Сократу пришли
гораздо меньшим числом - всего трое: Критон, его
ровесник, друг детства, юности и всей жизни;
Платон, сын богача, самый пытливый и способный из
слушателей философа, не решивший однако:
посвятить себя целиком поэзии или же философии;
Аполлодор, самый молодой из учеников Сократа,
самый восторженный, встречающий каждое слово
его, будто прорицание дельфийского оракула.
Узник заподозрил сразу: это появление друзей
чем-то отлично от их других приходов, вон и
тюремщик Никанор с каким-то особым почтением и
торжественностью даже ввел их в темницу, а они
сами, друзья, дорогие, поначалу вели себя как-то
скованно.
Исподлобья, по обычаю своему, разглядев их,
Сократ растянул в радушной улыбке толстые
губы.
- Клянусь псом, друзья мои, сегодня вас будто
подменили! Уж не таите ли вы чего от меня?.. Мне
демон мой шепчет: жди подвоха!..
И сказал тогда седовласый статный Критон:
- Невозможно что-либо таить от тебя... Да и
бессмысленно. Ведь тайна наша - для всех, но не
для Сократа.
И поведал старый друг Критон, что все готово для
побега смертника из темницы: стража подкуплена,
наняты в помощь люди. Платон готов покинуть Афины
вместе с учителем и поселиться в далекой
Фессалии, там возродиться должна "Мыслильня
Сократа"... Но бежать надо немедленно -
ближайшей ночью, другой ночи у него просто не
будет...
Ах, как сильно завысил Критон проницательность
Сократа: такого предложения от друзей узник и не
ожидал!
При мысли о том, что завтра он может стать
свободным, что сняты будут с ног растершие
щиколотки оковы, что снова он будет в буром
гиматии своем ходить по рынкам и другим людным
местам, вступать в беседы и споры с горожанами.
выискивать ускользающие, как арбузные семечки,
зерна истины, зажигать в молодых умах тягу к
познанию... - при мысли обо всем этом гулко
заколотилось сердце старого философа, как тогда,
в юности, когда входил он в дом Перикла. И в дом
Аспасии.
Друзья в ожидании ответа уставились на него. Он
переводил взгляд с одного на другого, на
третьего.
"Ты настоящий друг, Критон, - думал Сократ, -
богатства не развратили тебя, ты по-прежнему
благороден и пытаешься мне помочь, как всегда: то
ввел меня когда-то в библиотеку отца, то
познакомил с Аспасией, то предложил за меня выкуп
афинскому суду, а теперь вот подготовил побег...
Ты терпел все мои насмешки и причуды, серьезно
выслушивал всякий мой вздор, а я не успел тебе
отплатить добром... И ты, Платон, любимец мой,
готов ради меня покинуть богатый дом в Афинах, не
боишься вовсе проклятья и презрения афинян. Стою
ли я жертвы этой?.. А ты, Аполлодор, совсем почти
мальчишка, едва подернуты пушком румяные щеки
твои, неужто и ты не боишься загубить ради меня
свою молодую жизнь?.. Ага, уставились на меня -
ждете моего ответа... Клянусь псом, я рад бы
принять все ваши предложения и даже расцеловать
вас за них!.. Но я должен слушаться советника
своего, а он мне говорит: нет!.."
Первым не вынес молчания порывистый
Аполлодор:
- Ты согласен бежать этой ночью, Сократ?
Нежный мальчик первым понял, что ответ смертника
может быть отрицательным, не понял даже -
почувствовал, потому в его вопросе прозвучал
затаенный страх.
Сократ свесил с топчана ноги, звякнувшие
оковами.
- Рассудите сами, друзья мои: если б стал Сократ
беглецом, остался бы он Сократом? Ведь не из
темницы бежал бы я, а от самого себя. И дети мои
стали бы сыновьями беглеца, изменника Афин...
- Но ведь эти же Афины неправедно осудили тебя на
смерть! - горячо воскликнул Критон, отбрасывая
пятерней назад свои длинные седые волосы.
- Приговор мне вынесли не Афины, а суд присяжных,
- не заводясь, продолжал спокойно Сократ. -
Насколько несправедливы действующие законы,
настолько же несправедлив и этот приговор. Но
лишь исполнение его, лишь смерть моя, могут явить
афинянам осознание несправедливости этих
законов...
- И ты готов стать жертвенным бараном ради
прозрения афинян?! - срывающимся от волнения
голосом спросил дородный не по годам Платон. -
Пусть другие, а не ты, играют эту роль!
- А я чем не баран, - ответил со смешком Сократ,
шутливо приставив к шишковатому лбу "рога" из
кулаков.
"Точно - баран! - подумал Критон. - Упрется
рогами - с места не сдвинешь!" А вслух
произнес:
- Не огорчай нас, Сократ, ведь мы любим тебя.
Усмешка медленно, как виноградная улитка,
сползла с толстых губ Сократа.
- Клянусь Зевсом, и я вас люблю! Потому и не могу
подвергать всех вас опасности, ведь сикофанты
расползлись, как тараканы, по всему городу,
вынюхивают, доносят. Если я не убегу - одна будет
жертва, если убегу - много... Я люблю вас, неслухи
мои, и хочу, чтоб ваша любовь ко мне не омрачалась
ничем. Я люблю родные Афины, ужасно люблю
потолкаться в людных местах, посудачить с
торговцами, ремесленниками, школярами, потому и
хочу, чтоб родной город обо мне вспоминал
светло... Сократ может иногда быть
непочтительным, неопрятным, может порой нести
чушь, но любовь не способен предать!..
Хрупкий Аполлодор со слезами бросился к нему,
упав на колени, обнял его свешенные с топчана
ноги в оковах, заголосил почти по-женски:
- Не оставляй нас, Сократ! Умоляю тебя, не
оставляй!
Узник сморщил вздернутый крупный нос - ему и
самому трудно было удержаться от слез, но сказал,
потрепав густые волосы Аполлодора:
- Я и так всегда буду с вами, вот увидите!.. И не
смей, малыш, состригать завтра свои волосы - я не
хочу, чтобы ты из-за меня походил на раба* - потом
достал из-под подушки припрятанный авлос,
простонародную флейту. - А давайте-ка я всех вас
развеселю!
Приложив авлос к губам, он поднялся, отстранил
Аполлодора, выдул какую-то веселенькую
захлебывающуюся мелодию и неуклюже пустился в
пляс, гремя оковами по каменному полу.
Когда-то, говорят, Афродита отбросила авлос из-за
того, что при игре на нем уродливо раздуваются
щеки. Но то Афродита, а Сократ сроду красавцем не
был - авлос как раз для него! И раздувал он щеки,
извлекая мелодию, так, что становился и впрямь
похож на безобразного сатира Марсия или на
Силена. Зато мелодия при всей захлебывающейся
дерганности была дивно хороша!
- Не устаю тебе удивляться, Сократ! - воскликнул
статный Платон. - То ты под старость лет
начинаешь учиться играть на кифаре, то в
последние дни выучиваешься игре на флейте...
Прервав пляску и отняв авлос от губ, Сократ
ответил:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг