пыток, завершил церковный суд, предоставив судить светскому суду, быть
может, уже не Жанну, которой дал возможность бежать из заключения,
предоставив новое местопребывание, откуда она была освобождена уже по новым
политическим соображениям.
Если не полностью повторяется история на планете-двойнике Земли, если
хоть малый шанс на спасение еще существует для Нади, допустимо ли ее
отчаяние? Звездолетчица была готова на все, отправляясь на спасение
неизвестных людей Вселенной, без колебания войдя в бездны Пространства и
Времени.
Случайно ли папиец Кашоний объявил Надежанне, что ее рыцарское
достоинство и доспехи неприкосновенны и она не попадет в "камеру
откровенности"? Не означает ли это, что во имя веры в грядущее надо
пережить отчаяние? "Будь отчаянья сильнее и победишь ты, верь, всегда!",
как слышала она еще в детстве.
И Надя с присущей ей твердостью решила оказаться сильнее позорного
чувства слабости.
Глава шестая
РЫЦАРЬ ГОРЬКОГО ОБРАЗА
- А я вступаю в жестокий и неравный бой!
Сервантес.
В этот день всеобщего торжества, под колокольный звон и крики ликующей
толпы, Френдляндия обрела новую королеву.
Навечно соединенная с супругом королем Кардием VII, вышла она из
гремящего торжественным хором собора, сияя от счастья. При каждом ее шаге
из-под золототканого подола кокетливо показывались носочки крохотных
туфелек. Маленькая золотая корона венчала ее высокую прическу.
Королевская чета, обойдя ожидавшую их нарядную карету, пешком
направилась по живому коридору восторженных горожан к королевскому замку.
За ними двигалась блестящая свита, возглавляемая престолонаследником
Великотритцании лорком Стемли, герцогом Ноэльским, лицо которого казалось
сегодня едва ли не величественным. Избежав поражения и плена, он добился
почетного мира, "породнился" с королем Френдляндии и сам держит в плену
Деву-воительницу, и в железных рукавицах - вожжи грядущего.
Из-за крепостных стен Ремля доносились возгласы глашатаев, возвещавших
френдляндцам указ их законного короля о достигнутом мире. Земледельцам
предписывалось вернуться на свои поля, а славным рыцарям - в их замки.
Френдляндия вместе с Великотритцанией становятся отныне оплотом мира и
благоденствия процветающих подданных.
Осаждавшие город френдляндцы сняли свои заставы. Генерал Дезоний во
главе нового военного гарнизона Ремля вошел в город, чтобы охранять короля
и его прекраснейшую из всех цариц мира королеву Лилию.
Не явился ко двору лишь отлученный от церкви Мартий Лютый, уведший
своих воинственных лютеров на север освобождать простой народ от тирании
Святикана.
О таком ослаблении френдляндской армии с сожалением доложил королю
генерал Дезоний, отвешивая низкие поклоны и размахивая над полом перьями
шляпы.
Кардий VII выслушал его со скучающим видом. Новобрачная же, стремясь
выглядеть величественной, произнесла:
- Конечно, мы ощущаем отсутствие духовного отца лютеров, но я думаю,
что наша грусть о нем возместится радостью благоволения к нам Великопастыря
всех времен и народов папия И Скалия.
В толпе на площади вновь ощутилось оживление. К замку, приветствуемая
горожанами, подъехала забрызганная дорожной грязью герцогская карета с
ноэльским гербом. Долог был ее путь из Ноэля, через морской пролив на
корабле, потом по френдляндским землям в Ремль.
Когда лорку Стемли, герцогу Ноэльскому, доложили о прибытии его
сестры, юной принцессы Эльзии, он не знал, как скрыть и радость, и лютый
свой гнев. Расталкивая придворных, он выбежал из королевского замка.
Юная принцесса сходила с откинутой подножки кареты, осторожно
нащупывая дорожными туфлями ступеньки. Была она нескладной, тощей,
голенастой, как неоперившийся птенец. Лицом чуть напоминала брата-герцога,
но вместо надменности в нем ощущались робость и застенчивость. Ее везли
сюда, как вещь, чтобы выдать замуж, не спросив ее желания.
Осаждающие Ремль войска надолго задержали ее карету и не дали даже
очистить ее от дорожной грязи, и принцесса, предаваясь скуке, не понимала:
пленница она или нет?
- Как я рад видеть вас, моя Эльзия, - воскликнул герцог, протянув
руку. - Сейчас я представлю вас своему царственному брату и его супруге
королеве Лилии.
Тонкие, словно нарисованные брови на узком продолговатом лице
принцессы полезли вверх, но дворцовая выучка не позволила ей выразить ни
удивления, ни досады. Она очень устала от длинного путешествия, к счастью,
окончившегося. Вот и все, что умещалось пока в ее маленькой головке.
Другое дело герцог. В нем бушевала ярость, он чувствовал себя
обманутым, униженным, обойденным, готовым крушить все вокруг.
- Как я счастлива, что слухи об оспе, поразившей вас, были
злонамеренной ложью! - милостиво произнесла нимало не смущенная королева
Лилия, когда брат и сестра Ноэльские предстали перед нею. Обмахиваясь
дорогим веером, она добавила: - Мы с вами близкие родственники, дети одного
великого отца, которого чтит весь мир, и нам надлежит относиться друг к
другу с нежной любовью. Можете рассчитывать на такое мое чувство к вам.
Принцесса присела в глубоком реверансе, опустив голову, и ничего не
ответила.
- Г-м, г-м... - промычал Кардий VII. - Какая приятная неожиданность, а
мы не рассчитывали вас дождаться, моя прелесть.
Принцесса присела еще глубже.
- Я не знаю, кто и на что рассчитывал, - произнес сквозь зубы герцог
Ноэльский. - Но я не прочь рассчитаться кое с кем. Где этот ловкий рамен?
Найти его сейчас же!
- Ваше всесилие, если вы имеете в виду Гневия Народного, то его видели
за пределами Ремля куда-то скачущего, - доложил один из вельмож.
- Понимал, шельма, что ему лучше поспешить, - зловеще процедил герцог,
до боли в пальцах сжимая кулаки.
- Разумеется, - с невинной дерзостью отозвалась королева, - ведь
бедный рамен не защищен короной. Их народ не объединен в какое-либо
королевство и свободно кочует по всем нашим странам. Кроме того, он
разбойник, прощенный королем.
- Уверяю вас, что буду рад насладиться встречей с ним, - низко
кланяясь, все так же сквозь зубы произнес герцог Ноэльский сначала
по-френдляндски, а потом несколько слов более грубо по-тритцански.
Его смущенная, почти испуганная сестра непонимающе посмотрела на него,
ведь бедняжка ни о чем не догадывалась.
- Во всяком случае, не всем заинтересованным "родственникам" удалось
укрыться под короной или под чистым небом, - угрожающе закончил герцог и
отправился отыскивать папийца Кашония.
Они встретились за пиршественным столом, поскольку пировать по любому
поводу короли и другие знатные лица того времени не упускали случая, а тут
венчание френдляндского короля, появление новой королевы, приезд юной
принцессы, как обойтись без кубков с вином?
Герцог и Кашоний уселись рядом.
Передавая папийцу кусок баранины с запекшимся жиром, герцог прошипел:
- Раскрыт антискалийский заговор, ваша святость. Деве-воительнице
принадлежит в нем заглавная роль. Колдовским искусством, заимствованным у
раменов, она из тюремной камеры умудрилась обмануть высокопоставленных
особ. Ваш суд должен быть быстрым и безжалостным.
- Но, ваше всевластие, - возразил папиец, - не вы ли предупреждали
меня, что ни одна капля королевской крови обвиняемой не должна быть
пролита? Суд скалийской церкви уже вынес такое решение, его нельзя
пересмотреть.
- А разве в огне костра, ваша святость, проливается чья-либо кровь?
- Ах, так! - опустил глаза Кашоний. - Сам всевышний наделил вас
талантом увещевания, ваше всесилие. Повторный скалийский суд с вашим
участием состоится тотчас после пира.
- Преклоняюсь перед вашим бескорыстным служением всевышнему, ваша
святость.
- Я лишь слуга Великопастыря всех времен и народов, который, призывая
к увещеванию виновных, надеюсь, одобрит ваш совет.
- Можете не сомневаться, ваша святость. Все тритцанские копья и мечи
засвидетельствуют это, сражаясь за истинную скалийскую веру.
- Да будет так, - снова опустив глаза, завершил папиец св. Двора
застольную беседу.
Когда убрали в пиршественном зале столы, помещение стало огромным,
пустым и еще более мрачным и холодным.
По узкой винтовой лестнице в него свели Надежанну в ее "рыцарских
доспехах", гордо ступавшую по каменным плитам с твердой уверенностью на
лице.
Она увидела два трона, на которых теперь вместо короля с королевой
восседали судьи Кашоний и герцог Ноэльский, один со смиренным, другой со
злобным выражением лица. Тяжелую статую папия водрузили между ними.
- Подойди, Дочь Мрака, - сладко начал Кашоний. - Тебя судит святая
скалийская церковь и сам Наместник всевышнего в облике принесенной сюда его
золотой статуи, которую ты видишь перед собой. Ты обвиняешься в колдовстве,
изученном тобой в раменском таборе нечестивых, чудовищном обмане высоких
особ, самозваном присвоении себе царственных привилегий.
- Мне ничего не известно ни о колдовстве моем, ни тем более об обмане,
который я не могла совершить, находясь в заточении.
- Мы увещеваем тебя, Дочь Мрака, - повысил голос Кашоний, -
прилетевшая по велению Сатаны из его обиталища Тьмы, мы увещеваем тебя,
поскольку ты предстаешь перед нами в облике человеческом, и стремимся
открыть для тебя небесные дали блаженства. Но вступить туда ты сможешь,
лишь искренне признав себя колдуньей и ведьмой.
- Я не ведьма, а посланница звезды, призванная избавить ваш мир от
войн и кровопролития.
- Может быть, ты, презренная, вняв увещеванию скромного пастыря
добриян, отказываешься от родства с королями земными и со мной в том числе?
- насмешливо спросил герцог Ноэльский.
- Я не настаиваю на родстве с вами, ваше всесилие. Однако не могу
отрицать всеобщего родства носителей разума.
- Довольно, - махнул рукой Кашоний. - Клянусь этой алой мантией,
дарованной мне Наместником всевышнего на Землии, что сказанного тобой
вполне достаточно для вынесения приговора. Церковный суд не меняет своих
решений. Выслушав тебя в первый раз, он признал в тебе неприкосновенную
королевскую кровь и оставил твое рыцарское одеяние, которое ты можешь не
снимать. Но носила ты доспехи во вред честным людям, во вред истинной
скалийской вере, а потому провозглашаю приговор: "Именем Великопастыря всех
времен и народов, именем самого всевышнего, восседающего в лице папия И
Скалия в Святикане, ты приговариваешься, Дева-Ведьма, к сожжению на костре,
где не будет пролито ни капли твоей королевской или дьявольской крови".
Только милосердие религии нашей позволит тебе пройти сквозь очистительное
пламя костра, открывающее тебе небесные дали блаженства.
- Желаю вам этого блаженства, неправедные судьи, - запальчиво
произнесла Надежанна. - Вы можете сжечь мое тело, но вам не сжечь идеи
человеколюбия, ненависти к войнам, идеи, которая рано или поздно
восторжествует и на вашей планете.
- Закрыть извергающий хулу рот этой еретички! - воскликнул, теряя над
собою власть, герцог. - Она силится убедить нас, что воинская доблесть
должна исчезнуть с благодатной нашей Землии, что гнусность и низость
заменят всюду рыцарство. Не бывать тому! Есть нечто важнее мирного
безделья.
С непреклонностью покидала Надежанна опустевший зал. Ее конвоировали
воины с алебардами, в шлемах с закрытыми забралами, и она не могла
различить ни одного человеческого лица.
Герцог добился расправы над Надежанной, но он ничего не мог поделать с
интриганкой, захватившей королевский трон рядом с его "царственным братом".
Ему оставалось лишь насладиться зрелищем казни на соборной площади, где
разведут костер. И он распорядился воздвигнуть там помост для особо
благородных зрителей.
Но ему предстояла еще одна малоприятная встреча со странствующим
рыцарем О Кихотием, потребовавшим по рыцарскому праву аудиенции.
Одни его серебристые доспехи, напоминавшие Надежанну, уже бесили
герцога, но тем не менее он принял его.
Для пышности он занял один из тронов в пустом зале, надменно глядя на
вошедшего долговязого рыцаря.
- Приветствую одинокого борца за справедливость, готового вступиться
за слабых и обездоленных, - начал высокомерным тоном герцог. - О какой
справедливости печется доблестный рыцарь, прибегая к нашей помощи?
- Ваше всесилие! Борясь за счастье людей, я имею возможность
предугадывать будущее, исходя из произошедших близ другой звезды событий.
- Другой звезды? По ее расположению среди созвездий? Это интересно.
Сам папий И Скалий не брезгует советоваться со звездами, - подбоченясь,
отозвался герцог, перекинув через плечо снежно-белую меховую пелерину, знак
высшей власти.
- Я обязан предупредить вас, герцог, что казнь недавней вашей
противницы, как говорит мне история иной звезды, приведет к еще большему
религиозному расколу на вашей Землии.
- О чем ты толкуешь, звездочет, рыцарь или колдун? - вскипел герцог.
- О том, что благоразумие требует от вас отмены казни.
- Какая дерзость! - вскочил с трона герцог. - Достойна ли она
странствующего рыцаря, который лишь в поединке может отстоять свои
требования.
- Я готов отстоять это требование в единоборстве с кем угодно, -
заявил О Кихотий. - Даже с вами, ваше всесилие.
- Что? - Герцог сбежал по ступенькам трона в зал, встав перед
посетителем. - Да есть ли в тебе, странствующий бродяга, хоть капля
царственной крови, чтобы тягаться со мной? Ты готов биться с кем угодно?
Изволь. Рыцарское право дозволяет мне назначить тебе вместо себя
противника.
- Я готов сразиться с ним.
- Значит, с любым? Так я жестоко накажу тебя за дерзость, бездомный
скиталец, тебе придется встретиться с великаном, машущим могучими руками.
- Нет рук, которые остановили бы меня.
- Посмотрим. Ловлю тебя на слове и сам даю рыцарское обещание.
Победишь моего великана - забирай себе ведьму. Проиграешь битву, не взыщи -
пойдешь помощником палача разжигать костер.
- С кем надлежит мне встретиться в поединке?
- Я же сказал, с великаном, машущим руками-крыльями. По крайней мере в
нем нет ни капли королевской крови, как и в тебе самом. Ты найдешь его,
выехав за ворота Ремля. Можешь выбрать себе по вкусу любого из стоящих там
на пригорке на ветру.
- Не ветряные ли мельницы вы имеете в виду, господин герцог?
- А ты догадлив, "рыцарь горького образа", иначе не назовешь тебя.
Никита задумался. Оскорбиться и уйти было самым простым и бесполезным.
Можно ли упустить шанс, о котором и не подозревает этот напыщенный индюк?
Ветер капризен, крылья мельницы связаны механизмом, который можно
заклинить. А если выждать момент, более того, подготовить его, чтобы у всех
на глазах остановить крутящиеся крылья ветряка? Тогда герцогу во имя его
рыцарства придется освободить Надежанну. А если нет, то чем Никита рискует?
Попасть в помощники палача?
И он согласился.
Герцог пришел в самое веселое настроение, объявив королевскому двору,
что завтра приглашает всех на потеху.
На следующий день осенний ветер срывал с деревьев поблекшие листья,
закручивая их вихрями, гнал к берегу. А за рекой, на холме, он то вертел,
то останавливал крылья мельниц. Вернее, лишь одной из них, остальные,
видимо, уже закончили помол, и были повернуты крыльями боком к ветру.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг