синее озеро, которое словно отбрасывало синеву даже на небо...
Катер подходил к берегу. Острым пиком возвышалось удивительное
цилиндрическое сооружение. Его шлемовидный купол пронизывал тонкую струю
облаков и, казалось, доставал до лунного диска.
Катер замедлил ход. И днем и вечером привозил он сюда толпы
взволнованных людей, готовых помогать строителям.
Исполинская башня, которой небоскребы были по пояс, сбрасывала с себя
одежды лесов и обретала все более законченные стремительные формы. Только
в самой нижней части еще что-то цеплялось за ракету, словно удерживая ее
на Земле.
За низкой бетонной оградой носились мотовозы с вагонетками, выезжали
и въезжали грузовики, сновало множество людей в комбинезонах, кепках,
выутюженных костюмах и мягких шляпах, раздавались крики, гудки,
пронзительные свистки, грохот и мерные удары. Сверху сыпались искры
электросварки. На столбах тускло светились в спешке не погашенные с ночи
прожекторы.
Сухопарая американка в вычурных очках с выбившимися из-под берета
седыми буклями тяжелым взглядом смотрела на кипевший людьми берег.
Миссис Хент вовсе не была туристкой, ни, тем более, добровольной
помощницей строителей ракеты, какие встречались здесь на каждом шагу. Нет!
Миссис Хент, глава газетного треста, рассчитывала на сенсационные
изменения в ходе событий, она мечтала о новом буме, который поправит
пошатнувшиеся дела <Уорльд курьер>...
Все началось с проклятой Вавилонской башни. Авантюристка Эллен Кенни
выдумала для ракеты это хлесткое название... Бездушная и неблагодарная
девчонка! Разве не было сделано для нее все, чтобы она стала самой
популярной женщиной на Земле? Теперь она может выбирать себе мужа среди
красавцев и миллионеров, как покупку в универсальном магазине.
Предательски отплатила она за заботу и понесенные расходы. Разболтала в
левой печати о милой и невинной затее с Малюткой Биллом и кислородными
баллонами. Как будто сто фунтов на самом деле могли иметь решающее
значение! Как покупались тогда газеты! А теперь? Из-за <лунных
корреспонденций> этой <космической Эллен> <Уорльд курьер> накануне
банкротства. Газету не покупают, выражая симпатии этой лунной интриганке!
Но все меняется в подлунном мире, кроме устоев здоровой политики.
Вавилонская башня была и останется символом разноязычия. Нельзя предать
интересы <свободного мира>, выдать коммунистам атомные секреты, которые
только и могут сдержать их от вандальского наступления на цивилизацию!..
Город туристов был переполнен. Сюда приезжали и приходили молодые
люди, как в дни фестивалей, становились палаточным лагерем в горах,
предлагая свои услуги строителям международного космического корабля. Они
сумели своими силами проложить к строительству еще одну автомобильную
дорогу и провести новую железнодорожную ветку...
На узеньких улочках между острокрышими домами кишела толпа. Столики
кафе стояли прямо на мостовых, и автомобилям ездить было негде. Словно
весь мир сошел с ума из-за этой Луны и лунных бродяг!
Миссис Хент с трудом протолкалась к отелю, в котором происходило
решающее заседание Всемирного космического комитета. Там зрела подлинная
мировая сенсация, о которой первой сообщит былая королева репортажа, в
свое время сумевшая выйти замуж за газетного короля Хента! Ее братья и
сестры по молельне, благоговейно выслушав проповедь о защите цивилизации,
прольют вместе с ней слезы о неразумных жертвах, нарушивших завет смирения
и устремившихся с Земли на небо... Но святые атомные тайны останутся
американскими.
На ступеньках отеля появился американский делегат. Миссис Хент хорошо
знала сенатора Мэна. Она незаметно открыла сумочку, включив в ней
крохотный звукозаписывающий аппарат. Такие аппараты в сумочке или
портсигаре вручались лишь репортерам ее газеты.
И вдруг она услышала незнакомый голос. Перед нею вместо сенатора Мэна
стоял благообразный седой красавец с трубкой в зубах.
- Леди и джентльмены, - обратился к журналистам американский делегат
профессор Трипп. - В интересах человечества и человечности от имени
Америки я передал строительству лунной ракеты всю необходимую аппаратуру
для использования ядерного горючего, поставляемого нашими советскими
коллегами. Единогласно всеми членами комитета лунной ракете присвоено
название <Разум>. Пусть ее полет послужит переломным моментом в
международных отношениях, началом эры доверия и совместных действий
разделенного человечества.
Миссис Хент с яростью захлопнула сумочку. Записывающий аппарат
выключился, но слова американского делегата независимо от этого облетели
весь мир.
В отеле разгневанную владелицу газет ждал Сэм, ее секретарь, который
в свое время променял карьеру киногероя на более выгодную угодливую
службу.
Сейчас на конфетном лице Сэма было брезгливое выражение. Не
чувствовалось в его тоне и обычной почтительности:
- Хэлло, мэм, - сказал он. - Из Нью-Йорка обрадовали. Нашими газетами
можно было бы топить топки паровозов, да, жаль, они на свалке. А чтобы
сбросить весь наш тираж на свалку, нужно заплатить больше, чем осталось на
вашем банковском счете, мэм.
Миссис Хент гневно сверкнула очками:
- Я добуду сенсацию хоть из-под Земли, хоть из-под Луны!
Сэм усмехнулся.
Поздним вечером миссис Хент нашла советского представителя академика
Беляева за одним из столиков веранды отеля. Академик оживленно беседовал с
молодыми людьми, почтительно окружившими его столик.
- Эти слушатели годятся вам во внуки, сэр, - сказала миссис Хент,
бесцеремонно проталкиваясь к академику. - Не сочтете ли вы более выгодным
поговорить с человеком своего поколения, которому дано больше понимать?
Молодые люди в растерянности отступили. Академик встал и учтиво
придвинул к столику стул.
- Прошу вас, вы, конечно, журналистка, мадам?
- Вы проницательный джентльмен, мистер Беляев. Перед вами газетный
трест во главе с газетой <Уорльд курьер>.
- Очень приятно, - тонко улыбнулся академик. - Вам действительно дано
многое понять.
- Что вы скажете о Луне, которая населена сейчас равным количеством
русских и американцев?
- Простите, - почтительно отозвался академик. - Населена?
- Как будет распределена между СССР и Америкой лунная территория?
- На мой взгляд, никак, - холодно ответил академик.
- О'кэй! - обрадовалась миссис Хент. - Значит, русские никак не будут
делиться с американцами?
Академик пожал плечами.
- Еще один невесомый вопрос, сэр. Что вы думаете о зависимом
положении американцев на Луне? Что вы скажете о том, что русские оказались
владельцами всех запасов кислорода на Луне? Что вы думаете о советском
диктате на Луне?
- Я думаю, мадам, что сочинить весь этот злобный бред можно и не
выслушивая моих ответов.
- Мой аппарат запишет ваши слова! - сказала миссис Хент,
демонстративно открывая сумочку. - Здесь микрофон, прошу.
- Если так, то я скажу. Я скажу, что исследователи Антарктиды жили
рядом и дружили, независимо оттого, были ли они русскими, американцами,
бельгийцами... Исследование Космоса требует еще большего напряжения, еще
большего сложения всех сил разных народов. Недаром строится сейчас
международная ракета.
- Для того, чтобы и ее подчинить советскому диктату?
- Не диктату, а дружбе. Только дружба может продвинуть человечество
на новые рубежи знания. Почти вся прежняя история человечества характерна
вспышками знания, вызванными междоусобной борьбой народов, войнами,
заставлявшими лихорадочно развиваться науку и технику. Но ныне, когда это
развитие достигло таких пределов, что применение последних достижений
науки в преступном деле войны грозит уже существованию всего человечества,
ныне стимулы прогресса неизбежно станут иными. Не вражда, не борьба, не
война, а дружба и единство - вот что приведет человека к новым высотам
знания, поможет достичь новых планет солнечной системы, даже новых звезд
наконец!
Миссис Хент захлопнула сумочку.
- Пропаганда! - прошипела она.
Академик усмехнулся.
- Отношения людей на Луне - прекрасный пример единения, взаимовыручки
и дружбы. Уверяю вас, исследователям будет что рассказать по возвращении
на Землю не только о Луне, но и о... Земле. Об отношениях людей на Земле.
- Напрасно стараетесь, мистер академик, звукозаписывающий аппарат уже
выключен.
- К счастью, сознание людей во всем мире отнюдь не выключено.
- Мадам! Прошу извинить! Один танец?
Миссис Хент испуганно обернулась.
Перед нею стоял низенький благообразный господин, рано полысевший,
напоминавший владельца небольшого магазина, вежливый и подвижный.
- О'кэй?.. - спросил приглашающий.
Растерянная миссис Хент покорно встала, бросив беспомощный взгляд на
академика.
- Пожалуйста, пожалуйста, прошу вас, если это доставит вам
удовольствие, - поспешил заверить тот.
Сумочка миссис Хент осталась лежать на столе. Академик предпочел бы
уйти.
- Вы с ума сошли, - зашипела миссис Хент в ухо Малютке Биллу.
- Не люблю терять времени, мэм.
- Вы прервали интервью.
- А мне нужно теперь другое.
- Что вы имеете в виду?
Джаз неистовствовал, пары не танцевали, а, обнявшись, топтались в
неимоверной тесноте, в которой считалось допустимым обниматься, класть
голову на грудь партнеру, шептать что-то на ухо.
Малютка Билл шепнул Биг-мэм:
- Видите ли, мэм, я человек многосемейный и не могу больше рисковать.
Газета должна печатать то, что хотят читать ее покупатели.
- Какое вам дело до моей газеты? - возмутилась миссис Хент.
- Только то, что акции вашей газеты на бирже так упали, что мне почти
ничего не стоило прибрать их к рукам.
- Это чудовищно! - воскликнула миссис Хент, отталкивая партнера.
Соседние пары покосились на столь темпераментно танцующую пожилую
пару.
Миссис Хент вырвалась из объятий мистера Скиапорелли.
- Да, да, мэм, - спокойно подтвердил он. - Вы уже больше не владелица
газетного треста. Но я могу вас оставить на работе. Для щекотливых
поручений, мэм. Ведь именно для этого вы часто обращались ко мне. Мы же
старые друзья.
Танцы продолжались. Академика снова окружила молодежь. Дамская
сумочка продолжала лежать на столике, и академик с беспокойством
поглядывал на нее.
Через толпу протискался мистер Скиапорелли и вежливо раскланялся с
академиком.
- Где же эта... журнальная дама? - спросил академик. - Она оставила
здесь сумочку.
Малютка Билл взял в руки сумочку и оценивающе осмотрел ее.
- Это очень почтенная и религиозная дама, - сказал он. - Уходя, она
сказала - это из священного писания: <Голыми мы пришли в этот мир, голыми
и уйдем>.
- И ушла? - повеселел академик.
- И ушла, - подтвердил новый хозяин газеты.
Г л а в а т р е т ь я
ЖИВАЯ ПЕНА
Евгению Громову было не по себе. Он смотрел на изображение
наплывавшего и отступавшего горного кряжа, смотрел на сузившиеся глаза
Эллен, которые то попадали в фокус, то затуманивались, и не знал, как ей
все объяснить:
- Поймите, Селена! Я не могу лететь на <Разуме>.
- Не могу!.. - с горечью повторила Эллен, и ее голос стал далеким,
еле слышным.
- Ведь это мой принцип! - горячо доказывал Евгений, стараясь усилить
звук. Радиосвязь становилась все менее устойчивой. Танкетка достигла края
видимого с Земли диска, лунные горы уже мешали прохождению радиоволн.
- Мне подумалось здесь, что я лучше понимаю мужчин. Но, Мираж... это
другое?
- Я всю жизнь посвятил освоению Космоса без людей. Изменить теперь
себе и все-таки лететь на межпланетном корабле?
- Измена! Это есть очень правильное, верное слово! Много раз
благодарю вас за него.
Евгений смутился:
- Я первый встречу вас на Земле.
- На Земле? В доме, в тепле, без скафандра. Нет! Не надо... У нас на
Луне тоже будет дом.
И Эллен отошла от танкетки.
Аникин и Годвин возились с баллоном. Петр Сергеевич сидел поодаль на
камне и писал дневник.
На серых, покрытых слоем пыли камнях лежала темная масса. От нее
тянулся шланг к баллону с надписью: <Воздух>.
Эллен наблюдала, как надувается резиновая палатка, в которую Аникин
впускал воздух. Том Годвин расправлял складки.
С камней стало вздыматься бесформенное сооружение, постепенно обретая
неожиданные для дикого пейзажа формы земного дома.
Резиновая палатка не нуждалась ни в каких подпорках. Внутреннее
давление наполнившего ее воздуха заменяло балки, стропила, каркас. Среди
лунных скал возник маленький домик с полусферической крышей, похожий на
фургончик, только без колес. В нем было два целлулоидных окна и тамбур.
Петр Сергеевич встал и указал Эллен на баллон с водой:
- Сегодня у вас будет праздник, Аленушка.
- Я подумала и не нашла, как благодарить вас, командор.
- Что ж, друзья, войдем в дом, - предложил Петр Сергеевич. - Жаль.
Жене придется остаться на улице.
Эллен пожала плечами.
- Буду скулить у окна, - донесся едва слышный голос Евгения.
Петр Громов взял Эллен за руку и ввел ее в тамбур воздушного шлюза.
Дверь за ними закрылась. Он зажег электрический фонарик. Стали видны
гармошки сморщенных стен. Но они быстро расправлялись. Тамбур заполнялся
воздухом.
Громов с улыбкой посмотрел на Эллен и легко открыл дверь в домик.
Они вошли в небольшую комнатку. Громов с облегчением снял шлем
скафандра, потом помог освободиться от шлема и Эллен.
Счастливая, взволнованная, она оглядывалась. Резиновые стенки словно
состояли из отдельных подушечек, напоминая стеганое одеяло. Посередине
тумбой возвышался надувной столик с алюминиевым верхом. По обе стороны
его, как в железнодорожном купе, поднялись надутые воздухом резиновые
диваны.
Эллен несколько раз вдохнула в себя воздух:
- Как на Земле! Как на Земле! - сказала она и вдруг заплакала, припав
головой к груди командора.
Петр Сергеевич растерянно гладил ее по стриженой голове.
Открылась дверь, и один за другим в дом вошли Аникин и Том Годвин.
Эллен засуетилась у стола:
- Что вы подумаете, - говорила она, - в первый раз мы пообедаем в
походе без этих противных резиновых трубок, через которые приходилось
сосать питательную кашицу. Но прежде я должна воспользоваться сокровищем,
которое презентовал мне командор.
Том Годвин сел и, совершенно подавленный земной обстановкой, сжал
голову руками, поставив локти на стол.
- Обедом займусь я, - предложил Аникин. - Поджарю филе соус мадера! А
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг