Стены, его охватил ужас. На гранитной плите грозной преградой встала
надпись.
Он постигал жуткий смысл иероглифов, и колени его подгибались. Если бы
Прекраснейшая знала, на что он обречен! Своей Божественной властью Она
спасла бы его, отвратила бы неизбежность гибели, уготованной ему
бессовестными жрецами, обманувшими Ее!..
"Сквозь стену Колодца Лотоса прошли многие, но немногие стали жрецами бога
Ра. Думай. Цени свою жизнь. Так советуют тебе жрецы Ра". Совет жрецов!
Совет нечестивцев! Удар копьем в спину!
Если бы знала Прекраснейшая о существовании Зала Стены, о Колодце Лотоса,
об этой надписи и неизбежной теперь судьбе Ее юного друга, которого через
три тысячи ударов сердца заживо замуруют в каменном колодце смерти!..
Юноша тупо смотрел, как жрецы вынимают из стены тяжелые камни, чтобы
потом, когда он "пройдет сквозь нее", водворить их на место, отрезав от
всего мира, оставив без еды и питья в каменном мешке его, живого,
сильного, ловкого, которого любила сама Прекраснейшая, подняв с пыльных
плит, когда он целовал следы Ее ног!..
Могла ли подумать Живая Богиня, что жрецы Амона-Ра предадут Ее? Не они ли
по воле Ее отца Тутмоса I, после кончины Ее супруга и брата Тутмоса II
возложили на голову Прекраснейшей бело-красные короны страны Кемт? Не они
ли присвоили Ей мужское имя Видящего Истину Солнца - Маат-ка-Ра, которое
не смел произнести вслух ни один смертный? И не они ли отвергли притязания
на престол юного мужа Ее дочери, которая при жизни матери не могла
наследовать фараонову власть и передать ее супругу? И не жрецы ли Амона-Ра
объявили святотатством богослужение жрецов Тота Носатого, провозгласивших
этого самозванца фараоном Тутмосом III?
Ужель теперь жрецы Амона-Ра устрашились любви Божественной к
низкорожденному, поднятому Ею из праха, в котором надлежало пребывать
каждому неджесу или роме*, жителю страны Та-Кем?
О чем можно передумать за три тысячи ударов сердца? Какие картины короткой
своей жизни снова увидеть?
Дом родителей, простых нечиновных роме, на берегу царицы рек Хапи. Ночи на
плоской кровле с любимой звездой Сотис на черном небе. Пыль окраин Белой
Стены - Мемфиса, где только улицы перед дворцами и храмами были залиты
вавилонской смолой, глушившей стук копыт и шум колес. Тайная дружба с
детьми домашних рабов. Рабы в каменоломнях, измученные, безучастные к
побоям и окрикам надсмотрщиков. Уединение в заброшенном каменном карьере,
где он, еще мальчишка, пробовал высечь голову прекрасной женщины. И когда,
уже повзрослевший, способный перегнать любого из эфиопских скороходов,
бежавших впереди колесницы властителя, побороть любого из его стражей или
соперничать с ваятелем любого храма, он увидел Ее, Прекраснейшую, узнав в
ней свою Мечту. Она снизошла до того, чтобы посмотреть игры юношей, и
отметила его среди победителей. Он лежал в пыли и надеялся поцеловать след
несравненной ноги, изваять которую достоин лишь лучший из оживляющих
камень.
Сначала она сделала его своим скороходом. Однажды жрецы Тота Носатого
пытались отнять у него царский папирус. Получив несколько ран, он все же
отбился от нападающих и доставил послание в храм Амона-Ра. И тогда в одной
из комнат храма, где жрецы Ра пытались спасти ему жизнь, Она удостоила его
светом своих глаз. Она была Живой Богиней, Видевшей Истину, а пришла в
келью к раненому юноше. Он попросил у жрецов мягкой глины и к следующему
приходу изваял Ее лицо, попросив позволения перевести изображение в
камень. Прекраснейшая смеялась, говоря, что Она словно смотрится в
зеркало. И в знак своего восхищения работой юноши подарила ему
отшлифованную пластинку редчайшего нетускнеющего металла - железа,
оправленного в золотую рамку. В нее можно было смотреться, как в
поверхность гладкой воды.
Потом царица сделала его ваятелем при Великом Доме - так иносказательно
надлежало говорить об особе фараона.
Прекраснейшая сама владела тайной верного глаза. Ее руки были безошибочно
точны. И они были еще и нежны, что узнал Сененмот в самый счастливый день
своей жизни. Он делал одно изваяние царицы за другим и не переставал
восхищаться Божественной, не смея даже и помышлять о земной любви. Но
Живой Богине было дозволено все. Однако Она стала не только возлюбленной
сильного и талантливого юноши, но и его заботливой наставницей. Она не
уставала учить его премудростям, доступным только Ей и жрецам.
Жрецы узнали об этом и встревожились. Слишком большую власть мог получить
этот избранник Прекраснейшей. Но никто не в силах удалить его от
Божественной. Кроме тех, кто... обладал хитростью и лукавством.
Жрецы, советники Прекраснейшей, льстиво хвалили Сененмота, одобряя
внимание к нему Хатшепсут. Они поощряли даже Ее занятия с ним, уверяя, что
Высшее Знание может оправдать близость низкорожденного к ярчайшему
Светилу, каким была царица.
И тогда царица Хатшепсут дозволила Ее ваятелю стать жрецом бога Ра.
Казалось, в этом нет ничего плохого. Обретя жреческий сан, Сененмот входил
в высший круг, очерченный вокруг золотого трона.
Сененмот подчинился. Его пока не побрили наголо, а лишь подстригли черные
кудри и повели в священный город храмов Ей-н-Ра, к северу от Мемфиса,
столицы владык Кемта.
Великий храм бога Ра не просто потряс Сененмота. Он пробудил в нем
страстное желание создать еще более величественный и прекрасный храм,
посвященный Прекраснейшей. Ее бессмертной красоте. И не из холодного камня
создал бы он его, не мрачными статуями и колоннами украсил, а живыми
растениями, которые террасами спускались бы с огромной высоты, равной
высоте величайшей из пирамид.
С этими мыслями юный ваятель Великого Дома вошел в храм бога Ра, чтобы
стать его жрецом.
Но... Его провели в Зал Стены, где он прочитал холодящую сердце надпись.
Оказывается, чтобы стать жрецом бога Ра, Сененмот на правах испытуемого
должен пройти через каземат Колодца Лотоса, откуда не было выхода
замурованному, если не решена неразрешимая для простого смертного задача
жрецов.
Но был ли Сененмот простым смертным? Помнил ли он то, чему учила его
Божественная Наставница, повелевающая видимым миром, равная богам,
непостижимая для людей? Но если Она равна богам, неужели не придет к нему
на помощь? Он устремит к Ней свою мольбу, свой зов, который не может не
услышать любящее сердце женщины.
Думая о Ней, юноша Сененмот храбро переступил порог проделанного в стене
жрецами проема. Он увидел перед собой круг колодца, рядом небольшой кусок
известняка и медное долото. И даже небольшой камень, чтобы ударять по
долоту при выбивании цифр.
Света становилось все меньше. Жрецы за его спиной с удивительной быстротой
заделывали стену, замуровывая его, как в могиле, куда запрятан отныне
неугодный жрецам любимец Живой Богини. Она сама одобрила решение сделать
его жрецом Ра, правда, не подозревая какой ценой он за это заплатит...
Сененмот верил, что Она даст о себе знать, потребует от жрецов, чтобы он
вернулся, узнает об их коварном заговоре и придет к нему на помощь! Он
верил в это, и силы не изменяли ему.
В камере становилось все темнее. Только небольшое отверстие, через которое
едва можно было просунуть припасенный для ответа камень, пропускало теперь
солнечные лучи. За стеной слышались глухие удары. Жрецы завершали свою
мрачную работу...
Глаза постепенно привыкали к полумраку. Напротив оставленного отверстия
для света и воздуха у стены что-то белело.
Сененмот сделал шаг вперед, впервые после того, как он застыл перед кругом
колодца. Он шагнул и остановился. Перед ним был человеческий череп и кости
скелета. Видимо, несчастный умер, скорчившись на полу. Немного поодаль
лежал еще один скелет... и еще...
Жрецы, впустив его сюда, не позаботились о том, чтобы убрать останки его
предшественников, которые не смогли решить непосильную для них задачу.
Впервые Сененмот подумал о ней. До сих пор он даже не допускал мысли, что
ее можно решить. Надпись на стене, отделившей его теперь от мира,
отпечаталась в мозгу всеми своими иероглифами. Он мог бы начертать их на
каменном полу.
Сененмот взглянул на пол и увидел две тростинки неравной длины. Ах вот
они! Одна в две меры длиной, другая в три. Если их опустить в колодец, они
скрестятся на поверхности стоящей там воды в одной мере от дна.
Сененмот встал на колени и заглянул в колодец. Было слишком темно, чтобы
разглядеть, где в нем вода. Ее не удалось зачерпнуть и ладонью, чтобы
напиться. Губы у Сененмота ссохлись, и он провел по ним языком.
Он встал и прошелся по темнице. В противоположном углу он обнаружил еще
несколько человеческих черепов и груду костей. Было похоже, что кто-то
намеренно свалил все эти останки в одну кучу. Это могли сделать лишь те,
чьи кости лежат сейчас в стороне... или те, кто счастливо вышел отсюда
жрецом бога Ра.
Может быть, они изучали науку чисел? А он, Сененмот, имевший лишь одну
учительницу в Любви и Знании, что вынес он из преподанных уроков? Он
постиг счет, познал части целого и умеет соединять и разделять их. И
только... О тайне, скрытой в треугольниках, он лишь мельком слышал от
своей Наставницы. В священном треугольнике, если одна сторона имела три
меры, а другая - четыре, третья непременно должна была иметь пять мер!
Такова магическая сила чисел! А как связать наидлиннейшую прямую,
содержащуюся в кольце обода, с его выпрямленной длиной? Эту тайну,
говорят, знали жрецы, но таили ее, как святыню. Как же стать жрецом, не
зная этих тайн?
Время шло. Глаза юноши привыкли к полутьме, и он вместо решения задачи, от
которой зависела его жизнь, стал рисовать на полу воображаемый уступчатый
храм, который бы построил своей Богине, если бы остался жив и вышел отсюда.
Однако выхода из колодца не было. Гармоничные, задуманные им линии уступов
не будут волновать людей в течение тысячелетий, они умрут вместе с
незадачливым ваятелем и несостоявшимся зодчим у этого Колодца Лотоса. И
какой-нибудь другой приговоренный к смерти несчастный или вразумленный
Знанием будущий жрец соберет его истлевшие кости, свалит их в кучу вместе
с останками других неудачников.
"Нет!" - мысленно воскликнул Сененмот и вскочил на ноги.
Он стал яростно метаться в каменном мешке, как неприрученная гиена,
натыкаясь на стены.
Сколько времени прошло? Село ли солнце? Он ощутил голод и жажду.
Где же Прекраснейшая? Неужели Богиня не чувствует его беды? Придет ли Она?
Может быть, Она уже идет сюда, выступая своим царственным шагом, заставляя
падать ниц, распростершись на земле, всех встречных жрецов, включая самого
Великого Ясновидящего.
Но Хатшепсут не шла.
Сененмот сел у колодца, взял долото и малый камень, придвинул к себе
камень побольше и стал что-то выбивать на нем. Он выбивал на мягком камне
силуэт своей Божественной Возлюбленной, профиль Хатшепсут.
Но нет! Нельзя надеяться, что жрецы, завороженные знакомым лицом,
возникшем на камне, освободят его. Не для того они бросили его сюда!
Однако Хатшепсут не может не хватиться своего любимца. Она придет,
непременно придет. И тогда услышит его голос. Он откроет Ей через
отверстие для света и воздуха коварный замысел жрецов. Она спасет его,
спасет!
Страшно хотелось есть и пить.
Сколько времени можно бесполезно просидеть у колодца, в котором где-то
внизу есть вода? Но как достать ее, если рукой не дотянуться?
Тростинки! Две тростинки разной длины! Кстати, задача требует назвать
длину наидлиннейшей прямой, заключенной в ободе колодца! Можно измерить ее
тростинкой. Но как? Какими мерами он располагает? Тростинка в две меры,
тростинка в три меры и... можно еще получить и одну меру, как разность их
длин. Достаточно ли это для измерения, если не знаешь магических чисел?
Сложив вместе две тростинки, Сененмот убедился, что поперечник обода
колодца несколько больше одной меры. Но на сколько? Как это определить?
Он представил себе, как тщетно силились решить это те, от кого остались
здесь черепа и гнилые кости.
Он встал и собрал все одиноко лежавшие скелеты в еще одну кучу. Кто
перенесет его останки, когда оборвется его жизнь?
Смертельно хотелось пить.
Как там сказано в надписи? "Сквозь стену Колодца Лотоса прошли многие, но
немногие стали жрецами бога Ра. Думай. Цени свою жизнь. Так советуют тебе
жрецы Ра".
"Думай!" До сих пор он не думал, он только ждал помощи извне. А если
надеяться не на что? Тогда надо думать, как советуют жрецы! Думать! Но что
может придумать он, знающий лишь части целого числа, не прикасавшийся к
магическим числам?
Нет! Он может придумать многое, очень многое! Аллею статуй
Прекраснейшей... Сады на уступах храма, который он для Нее выстроит!
Постой же, постой! Если тебе известны части целого, то вспомни: как раз
частей целого и не хватало при измерении поперечника обода колодца! Частей
целого! Но как эти части определить? Чем?
Пить! Пить! Только пить! Очевидно, солнце перевалило зенит и все живое
спряталось в тень, предаваясь дневному сну. Сененмот спать не мог. Он
хотел пить!
Ему пришло в голову, что у него есть тростинки, достающие до дна колодца.
Их можно смочить в воде, а потом обсосать.
Спеша, он опустил в колодец обе тростинки сразу, вынул их и жадно обсосал.
В рот попали капли влаги, но и это было наслаждение.
Сотни раз, не меньше, опускал Сененмот тростинки в Колодец Лотоса, прежде
чем немного утолил жажду.
Теперь он умрет не сразу - не от жажды, а от голода... Жить без пищи можно
много дней. Неужели же Она не придет?
Нет! Жрецы не допустят Ее в Зал Стены, скроют его существование... или
покажут, чтобы прочитала надпись с заданием испытуемому и узнала его
судьбу.
Но если Она будет рядом, он должен почувствовать Ее близость!
Выглянуть в отверстие для "света-воздуха" невозможно, до него едва
дотянешься руками, чтобы выбросить камень с ответом... И даже голоса Ее он
не услышит, потому что Она в немом молчании прочитает надпись и с поникшей
головой выйдет из зала.
Хатшепсут, Хатшепсут, моя Хатшепсут! Отзовись! Ведь тебя любит твой
Сененмот! И ради любви к тебе не хочет умереть!
А если не хочешь умереть, то внемли жрецам, которые написали: "Думай. Цени
свою жизнь".
Думать? Думать, думать, ради нее и ради себя!
Прекраснейшая учила, что Наука чисел построена на измерении. На измерении!
Все, что познает человек, все, что он постигает, он измеряет! Должен
измерить! Быть мудрым - значит уметь измерять! Разве не так Она сказала?
Измеряют уровень воды в Ниле, измеряют наделы земли феллахов, измеряют
ожидаемый урожай, измеряют богатства храмов и фараонов, число рабов и
число талантов золота. Измеряют высоту пирамид и длину их теней.
Но чем измерять ему, замурованному? Измерять есть чем, только надо
подумать как! Есть ведь две тростинки. Их можно использовать для измерения
требуемой наидлиннейшей прямой - поперечника обода колодца!
На тростинках есть меры: одна, две, три, но нет частей целого. А нельзя ли
получить эти более мелкие меры?
Вооружившись медным долотом, Сененмот прежде всего отметил на тростинках
величину одной меры, двух мер, трех мер. Затем он отметил и величину
наидлиннейшей прямой, заключенной в ободе колодца, которую нужно было
измерить. Вычтя из нее одну меру, он получил ту часть целого, которую пока
не знал, как измерить. Он стал ломать голову над тем, какие величины для
измерений может он получить. Он начал думать, действовать... И уже одно
это придало ему силы.
В голове прояснилось, и как-то сама собой пришла мысль, что если тростинки
опускать в воду наклонно, то мокрые части на них будут разными.
Он тотчас опустил тростинки одну за другой, вынул и примерил. Оказалось,
что разность длины мокрых частей будет для него новой мерой, малой мерой,
как он назвал ее.
Отметив ее насечкой, он стал размышлять, что бы измерить этой новой мерой.
Ведь она же была долей целого, долей одной меры. Интересно, сколько раз
уложится новая мера в одной мере?
Он тщательно измерил половину короткой тростинки, где поставил отметину
одной меры.
Радости его не было границ!
Малая мера уложилась в одной мере ровно шесть раз!
Работа уже увлекла Сененмота. Он представил себе, что Прекраснейшая
руководит им, находится где-то рядом. Но на самом деле она была далеко, и
он доходил до всего своим умом.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг