Матсумура, зная обо всем этом, запасся чертежом самолета
двадцатого века и показал, как точно ложится золотой "амулет" на
конфигурацию вычерченного самолета.
Особый сюрприз приготовил гостям Альберто Рус Луильи. Он
предложил им сесть в старинный самолет, на котором здесь совершали
прогулки туристы-путешественники, и взглянуть на побережье Перу с
высоты.
На этом самолете они подлетели к побережью Перу со стороны Тихого
океана, в районе Писко. На горном склоне сверху открылся гигантский
знак в виде трезубца, указывающего путь через горы.
- Заметить этот знак тысячелетней давности можно только с большой
высоты, - сказал Луильи. - Кто его мог видеть в древности? Для кого и
кем он был создан?
Самолет, следуя намеченной трассе, полетел через горы. Внизу
мелькали руины былой цивилизации. Горы были непроходимы, но через них
тянулась странная прямая линия. Обрываясь в ущельях, она
возобновлялась на горных хребтах, увлекая все дальше и дальше в глубь
горной страны.
И она вывела самолет в каменистую пустыню Наска.
С высоты путники увидели странные фигуры земных и неземных
животных, размерами превышавших сотни метров.
- С поверхности земли их не различить, - опять заговорил Луильи.
- Но тем не менее они были выложены тысячелетия назад для неведомой
цели.
- Они походят на посадочные знаки! - вставил Матсумура. - Но для
кого? Древние американские цивилизации не знали не только самолета, но
даже колеса!
Однако наибольшее потрясение испытали Виленоль и ее друзья, когда
их самолет приземлился в неприветливой каменистой местности.
Кто-то в древности провел здесь каменные дороги. Они ничего не
соединяли, начинались с пустого места, обрывались перед пропастью. Эти
дороги пересекались лучами прожекторов, подобно посадочным полосам на
аэродромах времен расцвета винтовой авиации.
Самолет старинной конструкции, требующий особенно хороших
дорожек, легко опустился на древнюю многокилометровую плиту, словно
специально для того и сделанную.
Виленоль, а следом за нею Матсумура, Альберто Рус Луильи и,
наконец, Ан вышли на каменистую дорогу, ровную, как стол, приподнятую
над острыми бесформенными камнями пустыни.
У Виленоль захватило дух еще при начале посадки. Она и теперь не
могла как следует вздохнуть. От мысли, что она в том месте, где
выходили из неведомых машин неведомые существа, летавшие на своих
машинах над землей, когда ее предки орудовали еще дубинами в лесу, у
ней даже закружилась голова. Были ли эти существа людьми или только
походили на них?
Она огляделась, словно отыскивая их, и остановилась взглядом на
Ане.
- Я здесь, - улыбнулся этанянин. - Мне теперь кажется, что я не
первый, не единственный и не самый странный из тех, кто прилетел на
Землю из космоса. Но я первый, кого люди сами привезли к себе.
- Первый! Конечно, первый! - засмеялась Виленоль.
- И я первый, кому дочь Земли отдала часть себя, чтобы он жил,
мыслил, наблюдал, - закончил Ан.
После пустыни Наска путешественников доставили к высокогорному
озеру Титикака. "Здесь они расстались с Луильи.
Еще в историческое время озеро было морским заливом. Но поднятие
Анд вознесло за облака часть суши вместе с заливом, и оно превратилось
в озеро.
Путники осматривали остатки древнего мола. Поодаль виднелись
руины старинного комплекса храмов Каласасава близ местечка Тиагуанако.
Рядом стояли удивительные Ворота Солнца.
- На них изображен инопланетный календарь. В году двести
девяносто дней, а месяцев двенадцать, - сообщил японец, указывая на
иероглифы в орнаменте.
- Так ведь это же календарь Этаны! - взволновался Ан. - Наша
планета делает двести девяносто вращений за время одного оборота
вокруг светила. Правда, у нас спутника Луны нет, но зато у нас
дюжинный счет.
- Извини нас, друг Ан. Не потому ли в десяти циклах из
двенадцати, изображенных на Воротах, по две дюжины дней, а в двух - по
одному добавочному дню.
- Этаняне старались свести все к дюжинам. Но как мог попасть
календарь Этаны на Землю? Не пойму, не догадываюсь, не могу объяснить,
- сокрушался Ан.
- Может быть, кто-то побывал до землян на твоей планете, -
предположил Матсумура. - И я подозреваю кто. Его звали на Земле
Кон-Тики. Он, по преданию, прилетел с другой звезды, создал здесь
государство инков, построенное на удивительных для людей того времени
началах: труд был обязателен для всех (даже "первый инка" трудился на
отведенном ему поле), общепринятым было презрение к богатству, золото
использовалось только тогда, когда требовались его особые свойства,
хлеб был бесплатный для всех. Каждый, дожив до пятидесяти лет, мог
больше не трудиться и поступал на иждивение общины. Работающие на
рудниках обретали такое право раньше. Впоследствии все это забылось.
- Увы, это не наши принципы! - вздохнул Ан. - Это ваши теперешние
принципы, основа вашего нового общества, отличительная особенность
Земли. Как жаль, что никто из протостарцев Этаны, видевших Кон-Тики на
моей планете, ничему не научился у него, а теперь и не помнит его.
- Нельзя жить без памяти... Потому люди и ищут следы пришельцев,
побывавших на Земле.
С Анд путешественники перелетели на одинокий и загадочный остров
Пасхи, "остров устремленных вдаль взглядов", как местные переводят его
название. С берегов острова в океанскую даль вечно смотрят исполинские
статуи, неизвестно кем и для чего поставленные здесь. Чужепланетные их
лица как бы говорят о том, что они не дело рук людей. Недаром в
преданиях местных жителей говорится о небесных пришельцах...
Такие же предания были и в Южной Америке, и в стране древних
майя. Всюду говорилось, что когда-то Сыны Солнца (у ацтеков -
Кетсалькоатль, у майя - Кукулькан (это одно понятие на разных языках -
Пернатый, Летающий бог-змея), у инков - Кон-Тики (Сын Солнца,
Солнечный) спускались с неба с громом без огня и учили людей знаниям и
человеколюбию, потом улетели, пообещав вернуться...
С острова Пасхи Матсумура с друзьями перелетели в пустыню Сахара,
на плато Тассили, в скалы Сефара, напоминавшие руины гигантского
города. Эти скалы, иссушенные ветрами, обожженные солнцем, хранили
бесценные сокровища прошлого.
Японец провел путников к хорошо известному ему месту. Он плеснул
на скалу водой, и на камне проступило древнее наскальное изображение
водолаза или космонавта в скафандре с герметическим шлемом, с широким
воротником, в который легко прошла бы голова, в одежде, спадающей
вертикальными складками. Во всем облике изображенного чувствовалась
загадочная мощь.
- Великий бог марсиан! - воскликнул Ан. - Знаком с ним еще со
звездолета!
Японец улыбнулся:
- Я никогда не расстаюсь с этим рисунком.
На этот раз молодой крутолобый человек ожидал путешественников на
родине Матсумуры, в тесном городе, где дома продолжали беспредельно
расти вверх, где по улицам нельзя было протолкнуться, хотя транспорт и
ушел под землю, в трубы. Поэтому молодому человеку легко было остаться
незамеченным и наблюдать издали за Виленоль и ее спутниками.
В музее Токийского университета Ан еле передвигался на своих
тонких ногах - он слишком устал от путешествия и впечатлений. Виленоль
не на шутку встревожилась за него. Но даже он вскрикнул при виде
каменной статуи:
- Это же Великий бог марсиан из Тассили! Тот же шлем, тот же
воротник, тот же скафандр!
- Посмотри еще рядом, - посоветовал Матсумура. - Ты увидишь,
внимательный Ан, скульптуру столь же древнюю, но на ней отчетливее
проработаны очки, которые и ты поначалу носил на Земле, герметический
шлем, орнамент скафандра...
- Помню, добрый доктор. Ты говорил на "Жнзни-2" о спиралях как о
средстве информации, как об едином символе для всех живущих во
Вселенной и наблюдающих всюду спиральные галактики.
- Тогда я молчу, внимательный Ан.
- Я узнаю, доктор, эти статуэтки! По твоим рассказам, рисункам,
фотографиям! - Ан указал на соседнюю витрину. - Я забыл, как ты
называл их...
- Догу. В переводе с древнего это значит...
- Одеяние, закрывающее с головой. Это я слышал от тебя, уяснил,
запомнил. Они сделаны людьми, не знавшими металла.
- Да, предшественниками японцев, еще в каменном веке. Пять тысяч
лет назад. И тем не менее посмотри, с какой мнительностью
воспроизведены все детали космического костюма, даже фильтры для
дыхания, люки для осмотра механизмов, крепления этих люков.
Возвращались в Москву, но остановились в Индии, чтобы посмотреть
на подлинные письмена, в которых тысячелетия назад описывались
летающие огненные колесницы - виманы.
"Сильным и прочным, - возглашал санскрит, - должно быть его тело,
сделанное из легкого металла, подобное большой летящей птице.
Посредством силы, которая таится в ртути и которая приводит в движение
вихрь, колесница развивает силу грома... и она сразу превращается в
жемчужину в небе".
Под впечатлением всего прочитанного на древнем санскритском
языке, которым прекрасно владел японец, Виленоль, Матсумура и Ан вышли
из прохладного полумрака бывшего храма под солнечные лучи. Все, кроме
Виленоль, сощурились - она кого-то высматривала. И, так же как в
Паленке, ее щеки залились вдруг густым румянцем.
Виленоль хотела и не смела себе верить - это был Петя!
- В Москве вас люди заждались, - сказал ей японец.
- Может быть, не только там, - загадочно ответила Виленоль.
Добрый Ан ничего не понял. Японец тоже.
Глава вторая.
ТЕНИ МИНУВШЕГО
Виленоль приехала в лесной домик к Ратовым на "малый концерт
Вилены" задолго до назначенного времени. Арсений еще не возвратился из
звездного городка. Дома была только Вилена.
Она восхищалась своей внучатой племянницей, ее "подвигом
зрелости", ее вспыхнувшим сценическим талантом, побывала уже на
репетициях в театре, где ради новой артистки, признав ее
необыкновеннее мастерство, возобновляли старинную пьесу. И для Вилены
среди ее новых современников самой близкой стала Bиленоль.
Они были, как сестры. И, как старшая сестра, "Вилена, встретив
Виленоль и усадив ее рядом с собой на ступеньки веранды, задушевно
спросила:
- Так вот, сестренка моя из будущего, откройся мне! Почему мы так
сурово обошлись с Петей тен-Кате?
Виленоль смутилась, покраснела, потом оправилась:
- Он предательски повел себя - выступил против Великого рейса,
против своих и моих друзей.
- Ах вот как? А ты не подумала, что никто из этих друзей не
переменил своего отношения к Пете тен-Кате? Он ведь ничего другого не
хотел, кроме блага человечеству.
- Не надо меня уговаривать! - запротестовала Виленоль.
- Может быть, найдем причину? - предложила Вилена.
- А как? - удивленно взглянула на нее Виленоль.
- Рассказывай.
- О чем?
- Все, что теперь помнишь о своей прапрабабке.
- Об Аннушке? Но я ничего о ней как следует не знаю.
- Как так ничего не знаешь? У меня тоже пробуждали генную память.
Мне снились сны... сны из далекого прошлого... Тебе не снятся?
- Нет. Я просто кое-что помню.
- Давай попробуем представить себе жизнь твоей Аннушки Иловиной.
- Право, я не знаю... Все так смутно...
- Так что ты помнишь о ней... самое далекое?
- Помню подвал... Окна под сводчатым потолком, а на нем разводы
мокрых пятен. В окнах - серый колодец...
- Это внутренний двор дома, - решила Вилена. - Ну еще?
- Помню, что было весело, а почему - не знаю. Часто пар стоял в
подвале. Помогала маме стирать...
- Это Аннушка помогала, а не ты.
- Ну конечно! И помню еще отца... разного...
- Как это так разного?
- Сначала в кепке, усталого... от него пахло машинным маслом...
Наш город он называл Питером.
- На заводе работал.
- Потом - веселый такой, в матросской бескозырке, в тельняшке...
Братик Андрюша все примерял тельняшку, а я - бескозырку... перед
зеркалом.
- Не ты, а Аннушка.
- Прости, все путаю. И помню того же отца в бескозырке, но с
пулеметными лентами крест-накрест на груди. Говорил, что буржуям -
амба и еще про Зимний...
- Это очень интересно. Значит, он был не только современником
Великой Октябрьской революции, но и ее участником.
- Помню его лицо. Была в нем и гордость, и строгость, и пыл
борьбы. Хорошо помню потому, что все старалась перед зеркалом передать
его выражение.
- Так вот когда в твоей Аннушке начинали пробуждаться ее
способности!
- Я не знаю... И снова помню отца. В кожанке, в скрипучих ремнях.
И все плакали...
- Значит, уходил на фронт, - заключила Вилена. - Гражданская
война.
- Вспоминаю уже не подвал, а огромную пустую комнату,
нетопленную... На потолке фигурки крылатых мальчиков. Интересно было
заставлять братика Андрюшу принимать такие же позы.
- Режиссерские замашки?
- Ну что ты!.. Прежняя барыня проходила мимо бывшей своей
гостиной с задранным носом, на нас и не смотрела... а раньше посылала
меня за извозчиком.
- Значит, в том же доме переехали... прачкины дети...
- Интересно было представлять эту барыню перед зеркалом. Братик и
мама смеялись.
- Определенно актерские замашки. А барыня? Тоже смеялась?
- Тоже. И совсем не сердилась. Помню, как учила и хвалила меня за
произношение и понятливость. Артисткой она была.
- Это уже факт биографии! И что еще?
- Потом очень смутно... Ведь каждый, если начнет вспоминать свое
прошлое, увидит лишь несвязные картинки... И еще засели у меня в
памяти стихи.
- Прочитай.
О ветер города, размеренно двигай
Здесь неводом ячеек и сетей,
А здесь страниц стеклянной книгой,
Здесь иглами осей,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг