Иван Семенович с серьезным видом поплевал себе на руки и
торжественно взял ключ.
Степан Григорьевич оглядел всех, скинул пиджак, отдал его одному
из рабочих, потом принял ключ и поцеловал его. По толпе пронесся
шепот.
Принесли алюминиевые лестницы. Притихшая толпа следила, как Иван
Семенович и Степан Григорьевич одну за другой ослабляли гайки,
которыми было привернуто днище центрального зала.
Вдруг Коля закричал:
- Вода! Вода! Глядите!
Действительно, из щели днища показалась вода. Седых и Корнев
продолжали отвинчивать гайки. Вода все больше и больше проникала в
док.
- Океан прорвался, - пошутил кто-то в толпе.
- Нет, - радостно пояснил Коля, - это стекает вода, что осталась
в пространстве между двумя доками! От океана нас водолазы уже
изолировали.
Вода хлестала множеством струй. Седых и Корнев сняли последние
гайки. Потные, усталые, спустились они вниз.
- Приказываю закончить туннель! - скомандовал в микрофон Степан
Григорьевич.
Подъемный кран, уже уцепившийся за днище, дернул его. Вода
хлынула на дно дока, обрызгав многих с головы до ног. Радостный смех
заглушил звон цепей и грохот крана. Кран стал постепенно отодвигаться
в сторону. Днище развалилось на две части и поползло за ним. Перед
взором толпы показалось другое такое же днище, но только мокрое,
позеленевшее, с налипшими на него ракушками.
- Вот он, американский металл! - крикнул Коля.
Это днище на глазах у всех тоже дернулось и стало отваливаться
внутрь второго дока. Коля не мигая смотрел перед собой. И вот, точно в
зеркале, появившемся по волшебству, он увидел тот же самый зал, в
котором находился сам. Как и в первый раз по приезде в туннель, он
смотрел теперь словно в ствол свеженачищенного ружья.
Общий крик потряс стены и первого и второго доков.
На площадке американского дока прямо перед Седых и Степаном
Григорьевичем стояли два человека. Один из них, высокий, с длинным
лицом и тяжелым подбородком, был уполномоченный президента по
управлению делами Концерна плавающего туннеля, возобновившего свою
деятельность с помощью субсидии государства. Протянув вперед руку,
инженер Герберт Кандербль сказал, обращаясь к человеку, стоявшему
рядом с ним:
- Прошу вас, сэр! Право пройти туда первым принадлежит вам.
Почти седой, бородатый человек с молодым еще лицом двинулся
вперед и с улыбкой перешагнул выступ, разделявший теперь две
металлические площадки.
Степан Григорьевич смотрел на него, не веря своим глазам.
- Андрей! - вдруг крикнул он и с неожиданной для него
порывистостью бросился в объятия брата.
Шум пронесся по толпе.
- Андрей Корнев!!!
- Андрей Григорьевич!
- Откуда?
Иван Семенович Седых стоял с довольным видом и подмигивал Коле:
- Ну как? Пришелся по вкусу мой сюрприз, а?
Братья обнялись на стыке двух доков, а по обе стороны стояли
точно две стены - русские и американцы.
Коля шагнул вперед. Навстречу ему вышел американский рабочий. Он
протянул руку Коле и сказал:
- Сэм Дикс.
Коля поднял палец вверх:
- Подожди! Ведь ты первый американский рабочий! - Он полез в
карман и вынул оттуда обкуренную старую трубку. - Вот, на, бери! Это
тебе подарок... Понимаешь, подарок от Сурена Авакяна.
Сэм Дикс непонимающе смотрел на трубку и вдруг расплылся в
улыбке:
- О-о! Мистер Авакян! Мистер Авакян! Презент! Благодарю вас
очень! Благодарю вас!
Он обернулся к американским рабочим и, показав им трубку, что-то
сказал.
- Гпп, гип, ура! - закричали американцы.
Степан Григорьевич держал брата за обе руки, словно не хотел
никому его уступать:
- Пойдем... пойдем ко мне вниз... Нам надо поговорить... Я хочу
все, все знать... У меня найдется несколько свободных минут, пока
соединяют туннель. Пойдем же, Андрюша...
Андрей смотрел по сторонам, одновременно и возбужденный и
смущенный. Его счастливые глаза перебегали с труб туннеля на толпу и
обратно; на щеках пылали красные пятна.
- А ведь закончили! Закончили все-таки Арктический мост! -
обращался он ко всем сразу.
В русском доке грянул оркестр. В ответ задребезжал джаз из
американской части туннеля...
...Братья были одни в кабинете Степана Григорьевича. Степан
усадил брата в свое любимое вращающееся кресло, а сам расхаживал
тяжелыми шагами, слушая сбивчивый рассказ Андрея. Когда тот на
мгновение за молчал, Степан подошел к нему сзади и осторожно по гладил
его мягкие седые волосы. Андрей с улыбкой оглянулся на него. Большой,
крепкий, все такой же сильный, Степан стоял перед ним, как гранитная
скала, выдержавшая все яростные удары океанских бурь.
Когда Андрей говорил об О'Кими, Степан вдруг сказал:
- Узнав о твоей гибели, Аня ушла со строительства Арктического
моста. Сейчас она крупный работник, недавно назначена директором
Института реактивной техники. Главный конструктор "Луналета", корабля
многократного действия.
- Почему ушла? - живо спросил Андрей.
- По-видимому, со строительством моста у нее было связано много
потрясений.
- Она... она горевала обо мне?
Степан Григорьевич пожал плечами:
- Во всяком случае, замуж за Кандербля она не вышла.
- Замуж? За Кандербля?
- Да. Она категорически отказала ему.
- Она отказала Кандерблю?
- Да. И мне также, - невозмутимо ответил Степан.
- Тебе? Впрочем... я ведь знаю... Ты воспитываешь детей Дениса.
Дверь без стука открылась. На пороге стоял курносый, веснушчатый,
торжествующий Коля Смирнов.
- Пожалуйте наверх, товарищи! Все уже готово. Туннель полностью
собран.
- Собран уже? Так пойдем же скорее! - заторопился Андрей.
- Пойдемте, Андрей Григорьевич. Я свой предпоследний шов уже
заварил. Комбайн отодвинул. Теперь вам последний шов варить.
- Мне? Последний шов? - переспросил Андрей.
Коля кивнул головой:
- Самое почетное дело. Вы задумали Арктический мост, Андрей
Григорьевич, так сказать, всю кашу заварили, вам и последний шов
заваривать. Только что на митинге там, вверху, так решили.
Андрей поднялся с места. Руки его, прижатые к груди, заметно
дрожали. Он подошел к Коле и, крепко обняв его, поцеловал.
Степан, бледный, без кровинки в лице, молча стоял сзади.
Андрей все заметил.
- Последний шов? - переспросил он Колю. - Но ведь трубы-то две. И
нас с братом двое. Вместе и будем варить.
Коля смешно хлопнул себя по лбу:
- Вот несмышленыш! Привык на комбайне зараз обе трубы варить, а
вручную, ясно, двоим требуется! Как верно-то! - Он радостно улыбнулся.
Степан благодарно взглянул на брата.
В доке Корневых ждали Седых и Кандербль. Американец не
претендовал на заварку последнего шва, считая трудовую романтику
делом, недостойным подлинного бизнеса.
Но за работой братьев смотрел заинтересованно, если не сказать, с
тенью какой-то внутренней зависти. Может быть, ему хотелось тоже
воспринимать так, как эти русские, трудовой подвиг.
Глава шестая
"ПОДМОСТНЫЙ КОРОЛЬ"
На конечной остановке нью-йоркского трамвая водитель, он же
кондуктор, обычно куда-нибудь уходит. Двери в трамвай открыты, и
пассажиры могут занимать места. Поднявшись на переднюю площадку, они
проходят мимо металлической копилки, висящей около кресла
вагоновожатого. В эту копилку каждый опускает никель, а копилка в
ответ удовлетворенно звякает.
Если на обычной остановке входящий пассажир, считаясь с
внимательным взглядом вожатого, обязательно опустит никель, то на
конечной остановке, когда вожатого нет, плата за проезд целиком лежит
на совести входящего...
Прозвучали два звонка. Два американца - один огромный, грузный,
другой помоложе, худощавый, развязный - заняли последние места.
Трамвай качнуло. Кто-то тяжелый встал на подножку. Полный
человек, прекрасно одетый, в модной мягкой шляпе, как-то странно
втянув голову в плечи, прошмыгнул в вагон. При его появлении звонка не
раздалось. Вероятно, он забыл опустить никель.
Двое прежде вошедших американцев переглянулись. Тот, что был
помоложе, ухмыльнулся и подмигнул старику.
Трамвай наполнялся. Пришел и вожатый. Он внимательно оглядел
пассажиров. Никто не внушал ему подозрений. Пневматические двери
закрылись, и трамвай двинулся.
Несмотря на бесчисленные автомобили, автобусы и линии подземки,
трамвай все же остался в Нью-Йорке равноправным видом транспорта,
незаменимым для пассажиров победнее. От старого трамвая он отличался
только отсутствием воздушных троллей и токосъемной дуги. Моторы
питались током от трех рельсов, лежащих прямо на мостовой. Американцы
считали выгодным применять низкое напряжение, отказавшись от
загромождающей улицу воздушной сети.
В трамвае было уже много народу. Люди входили и выходили.
Неизвестный элегантный джентльмен продолжал закрываться газетой, как
будто боялся, что его могут узнать.
- А ведь я знаю, кто это, - заметил молодой своему грузному
спутнику. Он наклонился и что-то прошептал.
Старик удивленно посмотрел на молодого, потом перевел глаза на
красную со складками шею закрывшегося газетой человека.
- Не может быть! - ужаснулся он. - Подмостный король - и в
трамвае!
Молодой презрительно пожал плечами:
- Если вы, отец, не верите, то давайте пересядем на его скамейку!
Я думаю, что ему придется нас узнать.
- Пожалуй, - согласился старик.
Трамвай то весело бежал по улицам, то скучал на перекрестках у
светофора.
Два американца пересели к загадочному джентльмену, которого один
из них называл "подмостным королем".
Неизвестный, перелистывая газету, чуть приоткрыл лицо.
- Ба! Мистер Медж! Кого я вижу! - воскликнул старик.
Пассажир вздрогнул. Газета выпала из его рук. Он испуганно
посмотрел на своего грузного соседа.
- Здравствуйте, здравствуйте! Как вы поживаете? - смущенно
заговорил он. - Я вас узнал почти сразу, дядя Бен.
- Ха-ха! Как это вы попали в трамвай, мистер Медж?
Джемс, сидевший рядом с дядей Беном, загадочно поджав губы,
ухмыльнулся.
- Понимаю, - не дождавшись ответа, качнул головой старый Бен. -
Биржа тоже придавила меня - я потерял на судоходных акциях все свои
сбережения.
- Кажется, на этих самых акциях мистер Медж и заработал свои
миллионы. Столкнув туннель, подкопавшись под Арктический мост, он
получил титул "подмостного короля".
Мистер Медж вздохнул:
- Вы, Смиты, мои старые друзья, вам я могу сознаться... Я
все-таки вылетел в эту проклятую арктическую трубу...
Бен сочувственно качнул головой:
- О'кэй, мистер Медж! Я недавно вторично пострадал из-за этих
судоходных дел. Судоверфь, на которую мне удалось было устроиться,
закрылась, и я снова без работы.
- Ах, так... - рассеянно протянул мистер Медж, по-видимому,
занятый своими мыслями.
- Мы с Джемсом опять живем на бобовом супе, который отпускают нам
как подаяние. Я искренне завидую своей дочери Мери. Она все-таки
сделала блестящую партию.
- Да? - заинтересовался Медж. - Значит, она все-таки вышли замуж
за миллионера? - В глазах его блеснули огоньки.
- Нет! - рассмеялся Бен. - Она вышла замуж за своего Сэма. А он
снова работает на строительстве американского плавающего туннеля.
При словах "плавающий туннель" - мистер Медж болезненно
поморщился.
- А у вас, мистер Медж, дела, значит, действительно плохи? -
наивно спросил дядя Бен, вспоминая, как прошмыгнул мистер Медж мимо
копилки.
- Нет... что вы, мистер Смит, я еще надеюсь... надеюсь... Я еще
дам им бой! Вы еще услышите о Медже! Да-да!
Мистер Медж потряс скомканной газетой.
Бен и Джемс поднялись.
- Нам здесь сходить, мистер Медж. Вы едете дальше? Передайте
привет вашей милой дочери.
- Очень благодарен, очень благодарен! До свидания!
Мистер Медж облегченно вздохнул. Как неприятно было встретить
этих людей!
Сходя с подножки. Джемс сказал отцу:
- Я не удивлюсь, если этот "подмостный король" через неделю будет
ночевать под Бруклинским мостом.
- Нехорошо смеяться над несчастьем, мой мальчик!
Джемс скривил рот.
Трамвай медленно передвигался рядом с цепью автомобилей. Движение
в центре города было бы справедливее назвать стоянием.
Мистер Медж ощущал почти физическое мучение. Он не привык к такой
тихой езде. Ему до боли было горько вспоминать о своем роскошном
лимузине, длинном, едва не с этот трамвай. Какой это был автомобиль! И
только вчера его не стало...
Не стоит об этом вспоминать. Все еще вернется. Сейчас главное -
добиться поддержки на это тяжелое время. Сегодня в клубе он сделает
все возможное. Можно было бы прекрасно сыграть на бирже. Он чувствовал
прилив вдохновения и жажду борьбы. Ах, если бы иметь сейчас деньги,
чтобы обернуться! Каких-нибудь два-три миллиона! Через неделю он
вернул бы их с огромными процентами и смог бы уже продолжать дело сам.
Даст ли кто-нибудь ему эти деньги?
Мистер Медж по своей старой привычке стал отмечать номера
обгонявших трамвай автомобилей.
Четырехзначные цифры он складывал в уме: 42 + 21 - получается 63.
Если сумма даст сто, то это к удаче. Хоть бы получилось сто! 38+49,
это 87. 74+32. Уже больше!
Мистер Медж увлекся этим занятием. Недаром он ехал в "Клуб
суеверных" - самый модный, самый фешенебельный клуб нью-йоркских
финансистов, членом которого он еще состоял. Не все пока знали о его
разорении, виной которого был проклятый туннель. И, наконец, это
эффектное появление погибшего инженера Корнева! В Америке все словно с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг