Началась пурга. То здесь, то там снег серой бесформенной массой
взлетал вверх, вырастая справа и слева темными колеблющимися стенами,
образуя подобие улиц. Ветер заставлял эти улицы извиваться, наполняя
их клубами и мутными столбами. Частая серая сетка била в лицо.
Люди тащили грубые самодельные сани, сделанные из обломков
ящиков. Натягивая постромки, они наклонялись вперед, как бурлаки с
бечевой. Ноги приходилось вытаскивать, высоко поднимая колена. От
этого шли неуклюже, переваливаясь всем туловищем. Сани утопали в
рыхлом снегу, загребали его, толкая перед собой...
- Андрюша, ты бы потер щеки. Не отморозить бы...
- Спасибо, Денисище. Ничего как будто...
Редко-редко обменивались фразами. Все больше молчали, размеренно
дыша, экономя силы.
- Не остановиться ли? Как бы не сбиться нам с тобой...
- Подожди. Пусть встретится еще хоть одна гряда торосов.
- И то добре... пойдем.
Снова шли через свистящую серую тьму, пробивая воющие снежные
стены, с трудом вытаскивая из сугробов ноги.
Остановились только тогда, когда уперлись в огромные,
полузанесенные снегом глыбы.
- Тихий ход, стоп! - скомандовал Денис.
Принялись разгружать сани, вытаскивать спальный мешок.
В черном небе - голые, замерзшие звезды. Поперек черного купола -
лыжня космоса: Млечный Путь.
На белом поле мертвые черные тени торосов. Пересекая ледяную
равнину, тянется неровный след от саней.
Над санями возятся двое. Что-то связывают, скрепляют...
- Ты держи, а я затяну, Денис.
- Поживут еще, поживут, будьте ласковы...
Потом впрягаются, тянут, все удлиняя и удлиняя след.
- Шли же люди к Северному полюсу... Нансен, Пири, Седов...
- И то добре, Андрюша... А мы от Северного полюса... Комсомольцы
на лыжах...
Путь преграждают торосы. Привычным движением сбрасывает Денис
постромки; устало стоит перед препятствием; потом, охая и что-то
бормоча, принимается лезть наверх. Ноги его то и дело срываются,
проваливаясь в заснеженные щели. К поясу его привязана веревка. Она
натягивается...
Андрей подталкивает сани сзади. Иногда он почти поднимает их,
перебрасывает с одной глыбы на другую.
Денис уже ползет на четвереньках, но все же тянет, тянет
полуразвалившиеся сани. Наверху он ложится отдыхать. Чувствуя, что
веревка ослабла, он хочет подтянуть ее, но руки не поднимаются.
- Держи, Денис, держи!
- Давай... давай... сюда... будь ласков...
Андрей упрямо толкает сани, они уже совсем близко - сейчас Денис
их схватит. Но сани срываются в щель между торосами.
Натянутая веревка тащит за собой Дениса. Чтобы удержаться, он
цепляется за ледяные выступы, загребает руками снег. Наконец,
схватившись за веревку, Андрей вытаскивает драгоценные сани.
Начинается спуск. Впереди - Андрей, выбирающий путь; сзади,
сползая с одной льдины на другую, - Денис с веревкой на поясе.
Переправившись через гряду торосов, не садятся - падают на снег.
- Идти... идти надо, - твердит Андрей, тщетно стараясь подняться.
Снова впрягаются в постромки и тянут, тянут, пока не встречаются
с черной извилистой трещиной, издали похожей на брошенную веревку.
Через нее не перешагнешь, не перепрыгнешь. Провалишься вниз - нет
оттуда возврата.
Приходится идти в обход, бессмысленно уклоняясь от пути, так
тщательно намеченного Андреем после проведенного им астрономического
определения. Иной раз обходное движение по краю трещины занимает целый
дневной переход.
Но вот наконец трещина становится уже. Собравшись с силами,
Андрей перепрыгивает на другой край. Денис бросает ему постромки и
натягивает веревку. Так по натянутым постромкам и веревке переправляют
через трещину сани. Потом снова идут, низко наклонясь вперед, с трудом
вытаскивая из снега ноги.
Однажды, едва люди отошли от трещины на несколько шагов, сани
перевернулись, наехав на глыбу. Возились долго, пока не поставили их
на полозья, снова потянули, но сани глубоко зарылись в снег. Повисшие
на постромках путники не могли сдвинуть их с места.
- Опять бисовы полозья разъихались! - проворчал Денис.
Пришлось снять рукавицы. Пальцы замерзали мгновенно, не гнулись,
не чувствовали прикосновения к дереву саней. Провозились несколько
часов, оттащили сани шагов на сто и снова стали. Денис беспомощно
присел у развалившихся саней.
- Рукавицы... рукавицы надень, Денисище!
Возились по очереди, но сделать уже ничего не смогли.
- Бросить придется.
Поклажу разделили на два огромных тюка: старались забрать все.
Ошибку поняли еще задолго до конца перехода. Прежде если кто падал в
пути, то мог подняться, а теперь...
Первым упал и не смог встать Андрей. Денис каким-то чудом
держался на ногах. Но едва он наклонился над Андреем, как упал сам.
Подняться удалось, лишь освободившись от ремней.
Дальше идти не было сил, хотя за весь переход прошли не больше
четырех километров.
Денис стал разворачивать смерзшуюся меховую груду: сегодня была
его очередь отогревать спальный мешок. Андрей сооружал шалашник, чтобы
развести в бензиновой печке огонь, согреть "кофе".
Наконец Андрей забрался к Денису в мешок, лег с ним рядом. Так,
лежа плечом к плечу и не обмениваясь ни словом, выпили они кипяток,
который все еще продолжали называть "кофе", медленно разжевывая каждый
кусочек отогретого мяса давно убавленной, до смешного маленькой
порции.
Спали тяжелым сном, без сновидений, без желанного отдыха. Андрей
проснулся от холода. Дениса не было рядом. Едва сдерживая стоны,
Андрей выполз из мешка. Пересиливая себя, сделал несколько привычных
движений утренней зарядки.
Денис сидел, скорчившись, над огоньком. Звезды заволокло, а это
был единственный свет в распростершейся вокруг огромной полярной ночи.
- Последний кипяточек, Андрюша, - печально сказал Денис.
- Почему последний?
- Бросить, бросить придется...
Андрей сел рядом, наблюдая за слабым язычком пламени. Оба долго
смотрели на огонек. Уже "кофе" давно вскипел, разогрелись мизерные
порции мяса, снова вскипел чайник, а они все не тушили огонь - может
быть, последний огонь, который они видели.
Пошли не оглядываясь. Под грудой осколков льда остались все
запасы бензина, печка, посуда. Теперь, чтобы получить воду, придется
растапливать лед на груди.
Идти с похудевшими тюками было как будто легче. Первые километры
пути даже принесли желанную бодрость, автоматичность работы мускулов,
но стоило встретить гряду торосов, как груз потянул их к земле. Долго
отсиживались, прежде чем рискнули лезть на льдины.
Денис был совсем плох. А впереди ждали поля, трещины, торосы,
бесконечные переходы...
Чувство голода ни на минуту не покидало людей. Даже усталость,
тупая физическая боль, мутившая сознание, даже охватывавшее по
временам отчаяние не могли заглушить никогда не прекращающихся мук
голода.
И без того ничтожный паек убавлялся Андреем с каждым переходом.
Денис молчаливо соглашался со всем, что предлагал Андрей. Он
безропотно сносил все лишения, но меховой комбинезон болтался на нем
мешком, костлявые плечи торчали углами.
Сны, полные обильных обедов, жирных блюд, шипящих сковородок,
дымящихся сосисок, сны, полные аромата флотского борща, жаренной
ломтиками румяной картошки, сочных бифштексов, нежных пирогов с тонкой
корочкой и тающей во рту начинкой, - сны или видения, встававшие прямо
из сугробов, подстерегали путников на каждом шагу, владели ими, мучили
их, радовали, приводили в неистовство, издевались над ними.
В мешке, полузамерзшие, со льдом в резиновых мешочках на груди,
люди стонали, скрежетали зубами.
- Нет, Андрюша, не вставай.
- Почему, Денисище? Надо идти...
- Нельзя! Слышишь, как воет...
Лежали в состоянии, промежуточном между сном и обмороком. Над
землей бушевала пурга, надрывалась сотнями сирен и гудков. Проходили
часы... может быть, дни. Невидимые руки подносили блюда с горячими
пельменями, повсюду валялись открытые банки со шпротами, на белой
жести выступали капельки ароматного прованского масла... целые горы
черной икры, белого хлеба... хлеба... хлеба, который можно было есть
целыми буханками...
Пурга кончилась. Снова вверху голодные, слабые звезды. На снегу -
неясные, тощие тени.
С невероятным трудом двинулись в путь. Шли, качаясь, падая,
подымая друг друга. Перед торосами, вершины которых, казалось,
достигали самых звезд, останавливались. Перебраться? Нет, даже если бы
там, на вершине, был котел с горячими щами.
Денис упал в снег. Андрей с болью смотрел на его рваные унты.
- Денисище!... Дениска!.. Встань... ведь ноги у тебя отморожены.
Денис зашевелился, с усилием сел. Андрей опустился рядом. Так
сидели молча, безучастные ко всему. Наконец Андрей, стряхнув с себя
оцепенение, передернул плечами, встал.
Денис не шевелился. Почему-то поза его показалась Андрею
странной.
- Денисище, что с тобой? - спросил он тревожно.
Денисюк поник головой. Андрей схватил его за плечо, начал трясти.
Голова Дениса беспомощно болталась. Андрей взял его под мышки, поднял.
Какой он стал легкий!
На ногах Денис удержаться не смог и, отпущенный другом,
неожиданно повалился навзничь. Андрей стал около него на колени,
заглядывая ему в лицо. Молодая луна осветила седые волосы на его давно
не бритом подбородке.
- Денисище... Ну Денисище же... - тормошил друга испуганный
Андрей.
Денис открыл глаза, пошевелил губами:
- Андрюша... Андрюша...
Андрей стал неумело освобождать его от тюка. Пришлось повернуть
его на бок, отчего Денис слабо застонал. Голову его Андрей положил к
себе на колени. Денис сделал знак - он хочет говорить. Андрей
наклонился к нему возможно ниже, едва улавливая прерывистый шепот.
Поземка подняла снег со льда, запорошив глаза и уши. Андрей
заботливо стер снежинки со впалой небритой щеки друга.
- Андрей Григорьевич... серденько мое... там у меня в мешке...
мясо есть...
- Какое мясо? - вздрогнул Андрей, нагибаясь еще ниже.
- Моя порция, Андрей Григорьевич... Она в холстинку отдельно
завернута. Смотри зараз не выбрось.
- Выбросить? Почему? Какое мясо, Денисище? Ты бредишь. Жар у
тебя. Рука у меня озябшая, не почувствую...
- Нет, Андрей Григорьевич... Я тебе как начальнику докладываю...
Запас там у меня схован.
Андрей нахмурился, губы его дрожали. Денис продолжал:
- Для тебя, Андрей Григорьевич, оставлял... Всю дорогу недоедал,
прятал... Тебе-то нужнее...
Андрей вытянулся, напрягся:
- Зачем? Зачем ты это сделал?
- То добре, Андрей Григорьевич... Про себя рассудил, что двоим
все равно не дойти... Ну вот, остальное-то само собой решилось. Автор
Арктического моста, начальник строительства, поди, нужнее меня стране.
Ну вот... Возьмешь мой мешок, там все и найдешь, а меня... меня здесь
зараз оставь...
- Нет... нет, Денисище... - начал срывающимся голосом Андрей,
потом вдруг почти закричал: - Товарищ Денисюк, я как начальник
назначаю вам усиленное питание, объявляю длительный привал... отдых,
пока вы не почувствуете себя лучше!
- Нет, - прошептал, качая головой, Денис. - Поздно... Да и не к
чему... Иди, а мешочек возьми, Андрюша.
- Нет! - закричал в исступлении Андрей. - Денис, родной, не брошу
я тебя! Не брошу! Зачем ты это придумал? Ведь у тебя же трое
ребятишек...
- То ж я не сам, Андрей Григорьевич, не сам... Давно я читал, что
так одна индианка сделала, которая белого любила1. - Он помолчал,
собираясь с силами. - А я ведь не только тебя люблю, Андрюша... я ведь
служу нашему общему делу, которому нужен ты... А хлопчики мои... Ты
позаботься о них... - И Денис замолчал, закрыв глаза.
1 Повесть Джека Лондона "Таинство женской души". Том 13, собрания
сочинений. (ККК)
Андрей боялся пошевелиться, думая, что его старый, преданный друг
уснул. Денис несколько раз принимался стонать, но скоро затих. Так
сидел Андрей неподвижно, пока не почувствовал, что коченеет.
Он стал тереть руки, стараясь согреть их, потом осторожно
дотронулся до Дениса. Рука его отдернулась сама собой. Долго смотрел
он, наклонившись, на исхудавшее лицо, стараясь запомнить
обострившиеся, освещенные луной черты.
Андрей плакал...
Глава пятая
ОДИН
Андрей шел один. Теперь он не смеет погибнуть, он обязан выжить!
Позади оставался неровный след - тонкая пунктирная дорожка,
теряющаяся среди снежных барханов. Худое лицо Андрея обросло бородкой,
забитой сейчас снегом. Он шел, нагибаясь вперед, словно тащил сани,
которых давно уже не было. Когда он останавливался, ему было трудно
удержаться на ногах. Он должен был или опускаться на снег, или
прислоняться к ледяным глыбам. За спиной его легко подпрыгивал
сморщенный, тощий тюк.
Наконец Андрей остановился, с трудом расправил мерзлый спальный
мешок. Забравшись в него, взял с собой тюк. Тщетно шарил он рукой по
карманам рюкзака. Кроме маленького холщового свертка, там ничего не
было.
В эту ночь, если это в самом деле была ночь на Большой земле,
Андрей не развернул заветной холстинки и уснул голодный.
Утром, проснувшись, он долго не мог пошевелить отекшими членами.
Усилием воли заставил себя вылезти из мешка и заняться гимнастикой.
Потом, сев на мешок, тупо смотрел на холстинку.
Вдруг откуда-то издали докатился грохот. Андрей вскочил.
Один за другим раздавались артиллерийские залпы. Лязг, рев,
треск, сливались в дикую вакханалию звуков.
Андрей поспешно развернул холщовую тряпочку и положил в рот
кусочек мяса. Торопливо сложив спальный мешок, он зашагал на юг,
изредка оглядываясь назад, откуда продолжали доноситься треск, гул и
взрывы.
Где-то там, за горизонтом, шли друг на друга ледяные поля,
поднимались изломанными хребтами. Человек бежал от них. Новая реальная
опасность прибавляла сил.
Когда Андрей перелезал через нагромождение льдин, резкий порыв
ветра чуть не сорвал его вниз. Со льда взвились снежные языки, колючие
снежинки проникли под свободно болтающуюся на Андрее одежду, глаза
мгновенно залепило. Над головой крутилось снежное облако, кругом все
выло...
Андрей упрямо перелез через торосы и пошел дальше, увязая в
снегу. Он продолжал еще жевать жесткий кусочек мяса.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг