Глава четвертая
АКЦИИ
Мутные пятна фонарей отражались в мокром тротуаре. Под ногами
хлюпало. Дождь сочился не переставая. Стены домов с темными проемами
окон уходили ввысь, где сливались со мглой. Щель улицы казалась дном
глубокого сырого ущелья.
Скрюченные, ссутулившиеся люди жались под карнизами и выступами
стен. До утра было еще далеко. Готическая церковь, запиравшая собой
улицу, чернела мрачным силуэтом. Серыми полосами казались колонны на
здании биржи, около которой толпились люди, боясь упустить минуту
открытия. Кто знает, какие потрясения может принести новое утро?
- Они упадут, опять упадут, помяните мое слово, джентльмены!
Туннель съест их.
- За один вчерашний день они упали на пятьдесят три пункта.
- Будь он проклят, этот туннель, он разоряет нас! Кто мог думать,
что судоходное дело пойдет ко дну? Что могло быть вернее судоходных
акций? Разве мог пересохнуть Атлантический океан?
- Ничего не было вернее, дядя Бен! Ничего! Но вот строительство
туннеля перевалило за половину, и...
- ...и судоходные акции полетели ко всем чертям, словно океан
вытек через дырку в земной скорлупе.
- А вместе с ним и наши кровные доллары, горбом заработанные.
- Надо думать, что сегодня акции упадут еще пунктов на пятьдесят.
Дядя Бен, такой же грузный, как и прежде, но совсем не такой
добродушный, рассердился:
- Не каркайте! Я сорок лет копил деньги и все до последнего цента
вложил в судоходные акции. Будь он проклят, этот туннель! Он отнял у
меня младшего сына. Он хочет еще отнять у меня мои доллары...
- ...от которых осталась едва половина.
- С радостью отдал бы и эту половину, если бы тем мог вернуть
своего Генри!
- Да... Я знал вашего сына. Такой симпатичный был парень.
Лицо дяди Бена налилось краской:
- Мерзавцы! Негодяи! Заманили моего мальчика под воду и там
убили! Они едва не потопили всех рабочих.
- Действительно, проклятое сооружение! Но где же туннельное
просперити? Где же это процветание? Где? Я спрашиваю губернатора.
- Просперити! - горько усмехнулся дядя Бен. - У меня было два
сына и одна дочь. Теперь у меня остался один сын, а дочь должна ехать
на Аляску, чтобы выйти замуж за простого монтера. Дела плохи в
Нью-Йорке. Вот я имел службу на судостроительном заводе мистера
Элуэлла, а теперь завод закрылся. Никто не хочет заказывать суда. И
старый Бен без работы. А его сбережения тают, как снег, положенный в
боковой карман.
- Конечно, джентльмены, совсем невыгодно сейчас держать у себя
судоходные акции. Что касается меня, то я предпочитаю продать все три
свои судоходные акции, чтобы купить одну туннельную.
- Если вы что-нибудь получите за свои судоходные, - пробурчал
старый Бен.
- Да, - вздохнул кто-то в толпе, - я думаю, что в кармане Джона
Рипплайна поубавится миллионов.
- Он просто вылетит в пароходную трубу.
- Я бы сказал, в трубу Арктического моста.
- А с ним вместе и мы, - рассмеялся кто-то горько.
Разговор замолк. Люди зябко ежились, отряхиваясь от дождевых
капель.
К моменту открытия биржи и Брод-стрит и Уолл-стрит были запружены
взволнованными людьми. Спекулятивная лихорадка овладела Нью-Йорком.
Если всю ночь здесь продежурили злополучные владельцы судоходных
акций, то к утру явились люди, чтобы купить хотя бы одну акцию
Туннельного концерна или Стального синдиката, акции которых неизменно
ползли вверх. При некоторой ловкости в несколько дней можно было
удачной сделкой создать себе состояние. Золотая лихорадка овладела
людьми. В подземке, в трамвае, на улице, на службе, в клубе и в
кафетерии - везде говорили только об акциях, о пунктах, об онкольных
счетах и дивидендах. Начатая месяц назад игра на повышение, игра, как
ее называли, "больших быков", уже приносила свои плоды. Первой жертвой
оказалась Атлантическая судоходная компания. Ее акции под влиянием
бешеной агитации газет, носившихся с идеей скорого окончания
трансконтинентального туннеля, покатились вниз.
- Покупайте железнодорожные акции! Никогда железнодорожное дело
не было таким выгодным, как теперь, когда заканчивается подводный
туннель! Покупайте железнодорожные!
- Дик Ольдстэд, тот, который женился в прошлом году на богатой
вдове, в неделю заработал сто тысяч долларов на стальных акциях. У
Стального треста снова предвидятся поставки для туннеля. Его акции
летят вверх.
- Я продал на прошлой неделе пять акций и заработал неплохо, но
теперь жалею. Сегодня я заработал бы на них вдвое.
- Счастлив тот, кто может совершать сам сделки на бирже. Он
снимает все сливки. За место на бирже платят несколько сот тысяч
долларов.
- А зарабатывают миллионы!
- Говорят, мистер Игнэс загребает каждый день по миллиону.
- Теплоходам пришел конец!
- Я не дал бы свой старый автомобиль за пачку судоходных акций.
- Туннель! Туннель! Мистер Кандербль скоро достроит его. Уже
поговаривают о прокладке трубы вдоль западного берега, чтобы соединить
Аляску с Сан-Франциско.
- Я с удовольствием вложил бы свои свободные деньги в это дело.
- Покупайте железнодорожные!
- Интересно, как будут котироваться с утра судоходные?
Люди напирали. Всем хотелось первыми ворваться в здание биржи,
чтобы узнать котировку и скорее совершить сделки.
- Идите к дьяволу! Не пробуйте пробраться раньше меня! - кричал
дядя Бен. - Вы хотите заработать на моих потерях! Дайте сначала мне
продать свои акции!
- Не толкайтесь, старина. Если у вас судоходные, то вы зря
торопитесь. Подождите еще два дня, и вам уже не надо будет приносить
свои акции: за ними на вашу квартиру придут мусорщики.
- Идите к дьяволу! Тише, не толкайтесь! Сейчас откроют.
Если бы двери не открыли через несколько минут, их, несомненно,
выломали бы. Спотыкаясь, падая, люди бросились по широким ступеням. В
одно мгновение толпа заполнила главный зал, стараясь пробиться к
барьеру, чтобы завладеть маклером, производящим сделки. На огромной
матовой доске зажглись названия основных акций. Все ахнули: акции
подводного туннеля подскочили небывало высоко. Можно было подумать,
что завтра уже начнется движение по туннелю. Но нет, работа по
завершению гигантского строительства будет длиться еще несколько лет.
В чем же дело? Чем объяснить этот небывалый ажиотаж? Почему
обесцениваются реальные ценности и вздуваются еще не существующие?
- Туннельные! Туннельные! Дайте мне туннельные!
- Нет предложений, сэр. Нет в продаже.
- Акции Туннельного концерна! Купите мне по любой цене!
- Нет в продаже. Нет предложений, сэр.
На светящейся ленте под потолком бежали надписи биржевого
телеграфа.
- Смотрите! Туннельные! Туннельные! Кто-то продал. Но по какой
небывалой цене! Смотрите! Акции подскочили против вчерашнего еще на
пятнадцать пунктов.
Дядя Бен, перегнувшись через барьер, тормошил уже вспотевшего
маклера, которого рвали со всех сторон:
- Парень, парень! Вы должны поскорее продать мои судоходные.
Парень, я вас очень прошу, в них все мои сбережения!
- Да, сэр, при первой возможности. Но никто их не покупает.
Простите, сэр, вы просите туннельных акций? Нет, сэр, нет в продаже.
Какую вы предлагаете цену?
- Смотрите, смотрите! Опять совершена сделка на туннельные. Они
подскочили еще на пять пунктов!
- Боже мой, маклер! Продайте мои судоходные!
- Только за бесценок, сэр. Мне стыдно предложить вам цену,
которую согласен дать один из моих клиентов.
Узнав сумму, дядя Бен разразился проклятиями. Он беспомощно
оглянулся вокруг. Люди бегали взад и вперед как сумасшедшие. Они то
смотрели на зажигающиеся цифры, то бросались к телефонам, за
пользование которыми платили невероятные суммы, то осаждали биржевых
маклеров. Деньги на покупку акций занимались под огромные проценты в
расчете, что еще сегодня акции снова будут проданы, а прибыль,
несмотря на эти проценты, чистая, огромная прибыль, звенящим золотом
остается в кармане.
- Десять стальных акций! Мистер брокер, устройте мне эту сделку
немедленно!
- Да, сэр, я уже оформляю.
- Кто просил туннельные акции? Есть предложение... Что? Цена
слишком велика? Тогда, простите, у меня есть другой клиент.
- Смотрите, опять кто-то купил туннельные, но еще более высокой
цене.
- Ну, как дела, дядя Бен? Все раздумываете, расстаться ли вам с
судоходными акциями?
- Послушайте, - говорил недоумевающий дядя Бен, - как же так?
Корабли, настоящие корабли плавают по Атлантическому океану, перевозят
грузы и пассажиров. Они будут перевозить их еще несколько лет до
окончания строительства туннеля и, несомненно, будут плавать и после
окончания. Я как владелец нескольких акций являюсь хозяином какой-то
части теплохода, мне хотят заплатить за мои акции гроши. Куда же
делись мои деньги? Куда? Я не понимаю.
- Бросьте, дядя Бен! К тому времени, когда вы поймете, за ваши
акции не дадут ни цента.
- Но куда же девались мои деньги? Я их заработал за станком.
- Хе, старина! Они переходят в карманы того, кто купил вчера
туннельные дешевле, а сегодня продал дороже. Это куда лучше, чем
работать у станка.
Рядом кричали:
- Туннельные, стальные! Они опять поднялись! Кто-то играет на
повышение и скупает акции на огромную сумму.
- Дайте мне туннельных, мистер брокер!
Дядя Бен все еще стоял и думал. Как может уступить он свое право
владеть хотя бы несколькими винтиками атлантических гигантов за
бесценок! Ведь он когда-то отдал за это право собственности свои
сорокалетние сбережения.
Наконец он собрался с духом и опять обратился к маклеру:
- Сэр, очень прошу вас...
- Что? Судоходные? - отмахнулся маклер. - Едва ли кто купит...
- Смотрите, смотрите! Огромная сделка!
Биржевой телеграф отметил новое понижение курса судоходных акций.
Дядю Бена толкали, ругали, отпускали по его поводу самые
нелестные замечания, а он стоял посредине зала и держал в руках
ничтожную сумму, которую получил взамен своих сорокалетних сбережений.
Ограбили! Это было ясно для него. Но кто ограбил и как, этого он
понять не мог.
Вспотевшие люди с блуждающими глазами, куда-то спешившие, хрипло
переругивавшиеся с брокерами, сновали мимо него, неизменно задевая его
огромную тушу.
Кто же ограбил? Куда делись его деньги? Что смотрит
правительство? Как может существовать легально такой несомненный
грабеж? Ведь у него были деньги, а теперь нет. В то же время он ничего
не сделал плохого. Корабли же, владельцем которых он гордо себя
считал, продолжают плавать. В чем же дело?
У дяди Бена в руке тоненькая пачка долларов. У низенького соседа
с усиками топорщатся карманы. Он только что продал акции
железнодорожной компании Бильта. Теперь он покупает туннельные. Каким
же образом деньги Бена перешли в карман этого пронырливого биржевика?
Ведь он не запускал своих рук в кошелек старого мистера Смита! Где же
полиция? Где?..
Бен вышел на улицу и понуро побрел по мокрому тротуару.
Биржевой телетайп, хотя и запаздывал на двадцать три минуты, все
же разносил по всему миру известия о небывалой пляске акций.
Мистер Медж, прислушиваясь к ровному постукиванию телетайпа,
следил за появляющимися строчками.
Еще три пункта... еще два... Прекрасно! Они летят вниз, как
нераскрывшийся парашют.
Мистер Медж никого не принимал в этот день, но тем не менее,
видимо, был очень занят. Пиджак висел на плечиках позади кресла,
жилетка его была расстегнута, а пополневший, ставший более рыхлым
мистер Медж непрестанно вскакивал и бегал в волнении по кабинету. То и
дело он срывал телефонную трубку и отдавал какие-то распоряжения,
называя акции и стоимость. Потом надевал на голову наушники и слушал
на короткой волне передачу своего специального агента, посланного с
передающей установкой в зал биржи.
Ах, как запаздывает биржевой телетайп. На разнице показаний в
двадцать три минуты можно потерять или составить миллионное состояние.
Кто-то постучал в дверь. Мистер Медж поспешно спрятал наушники,
прикрыл бумагами телетайп и, недовольный, тяжеловатой походкой подошел
к двери.
- В чем дело? Хэлло! Я же просил никого...
Дверь открылась. Мистер Медж посторонился.
- Хэллоу, дэди! - воскликнула Амелия, подставляя щечку для
поцелуя.
Мистер Медж подошел к столу, а его дочь стала бегать по кабинету,
как разъяренная пантера. Сквозь стиснутые зубы она выбрасывала
короткие, отрывистые фразы:
- Да, дэди, я здесь... Самолетом. Как я его ненавижу! Я разорвала
бы ее собственными руками! Я делала все, чтобы привлечь его к себе, а
она... она... Я старалась быть заметной, дэди! - уже плачущим голосом
продолжала Амелия. - Я делала все в течение всей моей жизни, чтобы
быть заметной... Я ненавижу все эти приемы... Хочу, чтобы он просто
любил меня! Я пробовала быть всякой... Дэди, я несчастна!
Амелия упала в кресло и зарыдала. Плечи ее вздрагивали. Чтобы
глаза не покраснели, она не вытирала слез, катившихся по ее
нарумяненным щекам.
Мистер Медж подошел к дочери и, гладя ее волосы, спросил:
- Бэби, в чем дело? Что-нибудь с Гербертом?
Амелия вскочила, отбросив руку отца:
- Я его ненавижу! Я его всегда ненавидела... Какая-то русская
женщина занимает его значительно больше, чем я. А она совсем ничего
собою не представляет. Грубая, неизящная, глаза выцветшие, фи! Я бы не
взглянула. А Герберта я ненавижу! О, как я хотела бы ему отомстить!
Чтобы он страдал, мучился. Я готова уничтожить то, к чему он так
привязан... Пусть ему станет больно! Пусть!
Мистер Медж улыбнулся:
- О, бэби, я очень рад... Мне хотелось предупредить вас о
некоторых действиях... действиях... - мистер Медж замялся, - которые я
предпринял.
Мистер Медж наклонился к дочери и стал ей что-то рассказывать.
Амелия вскочила и большими, испуганными глазами, которые сразу
высохли, смотрела на возбужденного мистера Меджа, размахивавшего
пухлыми руками.
Биржевой телетайп продолжал сообщать о прыгающем курсе акций.
Туннельные продолжали неизменно подниматься, судоходные катились в
пропасть.
Мистер Ричард Элуэлл нервно расхаживал между столом и зеркалом,
наблюдая за лентой телетайпа. Несомненно, он разорялся. Акции
Атлантической компании тащили за собой и акции его заводов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг