- Итак, друзья мои, приготовьтесь к завтрашнему визиту, - сказала Мария
Сергеевна, поднимаясь с кресла.
Елена Кирилловна охватила виски ладонями, словно у нее разболелась голова.
- Хорошо, я приготовлюсь, - объявила Люда.
Буров не обратил на эту реплику никакого внимания.
- Надеюсь, американка не придет в нашу лабораторию? - небрежно
поинтересовалась Елена Кирилловна.
- Нет, нет, - заверила Веселова-Росова. - Чисто официальный визит.
Принимать ее лучше всего в кабинете академика.
- Но там рояль, - вдруг вспомнила.
Люда. Мария Сергеевна задумчиво улыбнулась.
- Да... Наш Амас Иосифович любит играть "Лунную сонату", если что-нибудь
не получается.
- Значит, он часто играет, - снова вставила Люда.
Мария Сергеевна нахмурилась.
- А ты оденься завтра как следует, - строго сказала она дочери.
- Может быть, я могу не приходить? - спросила Елена Кирилловна.
- Нет, дорогая, что вы! Она специально интересуется вами, женщиной -
участницей открытия. Это связано с какими-то формальностями использования
фонда.
Елена Кирилловна пожала плечами.
Буров встал:
- Ну что ж, значит, завтра свистать всех наверх. Начнем дипломатическое
плавание...
- Я надену домино, а Елена Кирилловна - кокошник, - заявила Люда и с
независимым видом вышла из комнаты.
Елена Кирилловна проводила ее настороженным взглядом
- Кокошник! - усмехнулся Буров и, приветственно подняв руку, ушел.
На следующий день заместитель директора института профессор
Веселова-Росова принимала американку мисс Морган.
Лиз, улыбаясь, быстро вошла в ее кабинет.
- Я счастлива пожать руку такому видному ученому, который заставляет
гордиться собой всех женщин мира, - сказала она.
Мария Сергеевна радушно усадила ее.
Лиз рассматривала простое убранство профессорского кабинета, портреты
ученых на стенах.
- Великие физики... Я не всех знаю. О! Это Курчатов!.. И две женщины...
- Мать и дочь, - подсказала Мария Сергеевна.
- О да! Мария и Ирэн Кюри!.. Как странно, физика оказывается женской
областью. Она была бы страшной областью, если бы не ваши последние
открытия.
- Справедливость требует отметить: Б-субстанция открыта мужчиной, физиком
Буровым, у него была лишь одна помощница.
- О-о! Я уже знаю. Я должна ее увидеть. Мне это крайне необходимо! Вы мне
устроите это, дорогой профессор?
- Я думаю, что Сергей Андреевич Буров согласится. Вы ведь встречались с
ним?
- О-о! Сергей Буров, Сербург... Еще бы! Он никогда не видел меня в платье.
Противоядерный костюм, монашеское одеяние сестры милосердия. Правда,
странно?
- Вы сейчас встретитесь с ним, он ждет вас в кабинете академика. Я от всей
души благодарю вас, мисс Морган, за передачу вашего фонда для антиядерных
целей.
- Так поступила бы каждая женщина, которая видела то, что мне привелось,
дорогой профессор. Позвольте мне вас поцеловать.
И американка обняла Марию Сергеевну.
Мария Сергеевна сама провела Лиз в кабинет академика, находившийся в
другом конце коридора, - огромную комнату с лабораторными столами, столом
для заседаний, роялем, киноэкраном и черной доской с мелом.
Буров, сидевший у окна в ожидании американки, поднялся им навстречу.
- Я полагаю, - сказала по-английски Веселова-Росова, - мне не требуется
вас знакомить. Мисс Морган выразила желание встретиться с людьми,
открывшими Б-субстанцию. Ей остается познакомиться лишь с вашей
помощницей, Сергей Андреевич.
Буров поздоровался с Лиз и направился к телефону, но она остановила его:
- О, не сразу, мой Сербург, не сразу! Мне хотелось бы кое-что вспомнить
только вместе с вами.
- Вы извините меня, мисс Морган. Я буду рада, если после беседы с нашими
физиками вы снова зайдете ко мне, - учтиво проговорила Мария Сергеевна.
- О да, дорогой профессор! Я буду счастлива! - воскликнула Лиз, мило
улыбаясь.
Веселова-Росова ушла.
Лиз подошла к концертному роялю, стоявшему около исписанной мелом черной
доски:
- Формулы... и музыка...
Она открыла крышку рояля, взяла несколько аккордов, потом села за
инструмент и заиграла.
Буров слушал, облокотившись о рояль и смотря на Лиз.
Зовущая мелодия сначала звучала в мужском регистре, потом отзывалась
женским голосом, полным нежности и ожидания, потом слилась в бурном вихре,
рассыпавшись вдруг фейерверком звучащих капель, наконец, задумчивая,
тоскующая, замерла, все еще звуча, уже умолкнув...
- Лист, - сказал Буров. - Спасибо, Лиз...
Лиз осторожно закрыла крышку рояля.
- Правда, странно? - обернулась она к Бурову. - Взбалмошная американка
бросает миллионы долларов и садится за рояль, чтобы сыграть "Грезы любви",
словно слова на всех языках мира бессильны сказать что-нибудь...
- Лиз, вы хотели видеть мою помощницу? - напомнил Буров.
- Да, - оживилась Лиз. - Я почти догадываюсь, почему вы защищены не только
от радиоактивных излучений. Я хочу ее видеть, Сербург... - И она вызывающе
посмотрела на Бурова.
- О'кэй, - сказал Сергей Андреевич и снял телефонную трубку.
- Какая она? - спросила Лиз, смотря на телефон. - Почему в этом аппарате
еще нет экрана? Она похожа на Ирэн Кюри? Она любит вас, Сербург?
- Простите, - сказал Буров и сказал в трубку по-русски: - Елена
Кирилловна? Я попрошу вас сейчас зайти в кабинет академика Овесяна. Мисс
Морган находится здесь и хочет познакомиться с вами, моей помощницей. Что?
Елена Кирилловна! Алло! Что такое? Вы слышите меня? Так вот. Приходите
сейчас же. Да что там такое с вами? Слова не можете вымолвить! Ждем вас.
Всё. - И он решительно повесил трубку.
Потом обошел вокруг стола и, усадив американку в мягкое кресло, сел
напротив нее. Она достала из сумочки сигарету.
- Да, странно видеть вас в обычном платье, - сказал он, зажигая спичку и
давая ей прикурить.
Лиз улыбнулась.
- Я многое предугадываю, Сербург. Я знала, что вы так скажете, и я знаю,
что значит для вас ваша помощница. Я приехала, чтобы убедиться в этом.
- Вы могли узнать это еще в Африке, милая Лиз.
Лиз коснулась руки Бурова.
- Спасибо, дорогой, что вы так назвали меня. Я не хотела этого знать
там... А теперь я хочу ее видеть. - И она, откинувшись в кресле,
затянулась сигаретой.
- И не остановились перед затратой миллионов долларов вашего фонда? -
усмехнулся Буров.
Лиз стала серьезной, положила сигарету в пепельницу. Она отрицательно
покачала головой.
- Не думайте обо мне хуже, чем я того стою... Мы с вами вместе вытаскивали
из-под обломков умирающих. Я готова отдать все миллионы, какие только есть
на свете, чтобы этого не было.
- И все-таки вы молодец, Лиз!
- Правда, Сербург?
Буров взглянул на приоткрывшуюся дверь.
- Ну вот и моя помощница, которую вы хотели видеть, мисс Морган, -
облегченно сказал он.
Дверь открылась.
Лиз смотрела на женщину, вошедшую в кабинет академика, и не могла видеть
изменившегося лица Бурова.
- Хэллоу! - весело сказала вошедшая и бойко, почти правильно заговорила
по-английски: - Я очень рада видеть вас, мисс Морган.
- О-о! Вы действительно хороши, как и следовало ожидать от женщины,
которой будут поклоняться в мире, избавленном от всеобщего несчастья.
Скульпторы станут высекать ваши статуи, - сказала американка, светски
улыбаясь и протягивая руку.
- Благодарю вас, мисс Морган. Я никогда не мечтала стать натурщицей.
- О-о! Прелестная леди! В женщине всегда живет натурщица, которая позирует
во имя красоты, пленяющей мир. Говорят, великий скульптор за деньги делает
статую моего жениха. Мне смешно. А что бы вы подумали о своем женихе?
- Я думаю, что он уже превратился в каменное изваяние. Посмотрите на него
сами, мисс Морган, и вы в этом убедитесь.
Обе женщины обернулись к Бурову.
Он стоял, действительно окаменев от изумления, возмущения или
растерянности, он смотрел на "свою помощницу" и не верил глазам.
Нет! Перед ним, конечно, не Елена Кирилловна. Но это и не Люда, не та
Люда, какую он знал, которую никогда не замечал.
Природа знает величайшее чудо: неуклюжая, прожорливая гусеница вдруг
преображается, расправляет отросшие крылья и, блистательная в своей
неожиданной красе, летит над землей, по которой лишь ползала, взмывает
выше деревьев, у корней которых ютилась, летит на аромат прекрасных
цветов, с которыми соперничает ныне в яркости...
Перед Буровым, смело и остро беседуя с американкой, стояла стройная
девушка в модном платье - само совершенство форм! - с искусной прической,
с огромными миндалевидными глазами, удачно оттененными карандашом. И
сколько непринужденной грации было в ее позе, когда она присела на ручку
кресла, сколько уверенности во взгляде!
Буров поражался всему: и насмешливым ноткам в грудном женском, откуда-то
взявшемся голосе, и смелому вырезу платья, и великолепному рисунку чуть
покачивающейся ноги в изящной туфельке с высоким каблуком, и полуоткрытому
рту в загадочной улыбке полных жизнелюбивых губ.
- Простите, - наконец опомнился Буров и подчеркнуто сказал, - мы еще не
виделись с вами.
Они действительно "никогда не виделись"!
И, подойдя к Люде, - да это была Люда... или, вернее сказать, это была та
удивительная женщина, которая еще в свою пору куколки или гусеницы была
Людой, - он взял ее руку, чтобы церемонно пожать, но она поднесла ее к его
губам, и он непроизвольно поцеловал тонкие пальцы.
Американка наблюдала, какой нежный взгляд подарила Бурову его помощница...
Она резко встала, прощаясь...
- Вы извините меня за этот маскарад, Сергей Андреевич, - насмешливо
сказала Людмила Веселова-Росова, когда, проводив иностранную гостью, они
остались вдвоем. - Меня попросила об этом ваша Елена Кирилловна...
И новая, гордая, знающая себе цену, она ушла.
Буров крякнул и потер лоб.
Глава пятая
АНТИЯДЕРНЫЙ ВЗРЫВ
"Хорошенькая стюардесса в кокетливо заломленной пилотке попросила
пассажиров застегнуть привязные ремни.
- Нью-Йорк! - мило улыбнулась она.
Самолет кренился, ложась перед посадкой на крыло.
Мне не терпелось. Я спешил. Я знал, что даже в нашем тресте "Ньюс энд
ныос" этой весной начались серьезные затруднения с распространением газет.
Мой дневник мог, если его печатать фельетонами, оказаться спасительной
гирей, которая перевесит чашу деловых весов. В нем есть все, как хотел
того босс: и ужас, и интимность, и правда, все то, что я видел за этот
год, и особенно в те несколько дней - в самом пекле... Бесценные странички
лежали в несгораемом портфеле, который словно набит был долларами. Он
послужит защитным костюмом против всего, что началось сейчас в Америке.
Я выскочил из самолета первым, сбежал по ступенькам приставленной к
фюзеляжу лестницы и протянул паспорт полицейскому чиновнику. Нас почему-то
встречала толпа людей. Они бросились ко мне, наперебой крича:
- Великолепное авто, сэр! Совсем новенькое!..
- "Шевроле", сэр! Последней марки. Уже обкатано!
- К черту, к дьяволу всех! Нет лучшей машины, чем "кадиллак"! Не упустите,
парень! По цене велосипеда... Комфорт, изящество, скорость!..
Мне не давали сделать и шагу.
Полицейский чиновник, возвращая паспорт, усмехнулся.
Действуя локтями, я пробивался через толпу комиссионеров и коммивояжеров,
которые предлагали мне коттеджи, яхты, обстановку для новобрачных, полный
мужской гардероб и, конечно, автомобили, великолепные американские
автомобили! Я приятно ощущал портфель, сознавая, что скоро смогу купить
все это не размышляя. Мы будем жить с Эллен в сказочной Калифорнии, на
берегу ласкового океана. У нас будут безмолвные слуги. Мы станем охотиться
и скакать на взмыленных лошадях, собирать цветы и купаться в лесном
бассейне. Я куплю ей самый звучный рояль и научусь понимать ее любимые
пьесы Листа и Бетховена...
Я проходил через удивительно пустынный, словно вымерший, аэровокзал.
Сумасшедшие комиссионеры атаковали отставших от меня пассажиров.
Какой-то хорошо одетый джентльмен распахнул передо мной двери, просительно
протягивая руку.
Со всех сторон на меня ринулись парни в форменных фуражках. Я видел
разъяренные лица, вылупленные глаза, открытые рты. Люди отталкивали друг
друга, наперебой предлагая свои такси. Я улыбнулся, не зная, кого выбрать.
Едва я сделал шаг к одному из шоферов, как остальные конкуренты накинулись
на него и сбили с ног. Я отступил и оказался под защитой огромного детины,
вставшего в оборонительную позу. Он пятился к своей машине, делая знак
следовать за ним. Мне это не удалось. Я еле вырвался из свалки,
поплатившись пуговицами пиджака, и в аэровокзале попал в объятия
комиссионера, предлагавшего "кадиллак" по цене велосипеда.
- Я жду вас, сэр, - прошептал он, беря меня под локоть.
В конце концов, я мог себе это позволить, держа под мышкой неразмененный
миллион. И я истратил в пути все деньги, оставив лишь мелочь, чтобы
доехать до редакции в новом собственном автомобиле... Он был просто
великолепен, не стыдно проехаться и с самой Эллен!..
Лишь много позже я понял, что увидел привычный наш мир как бы через "ЛУПУ
ЖИЗНИ", когда все выглядит яснее, выпуклее, понятнее, но в существе своем
остается самим собой, рожденным все теми же привычными нам кризисами:
топливным, валютным, инфляцией, конкуренцией, стремлением к всемирной
гегемонии и остальными гримасами. Сейчас все это столкнулось, исказилось,
выросло, безобразя и без того отталкивающие нелепости нашей жизни. Словом,
я увидел свой мир в микроскоп. Но не сразу, не сразу понял это!..
Я уже слышал, что Нью-Йорк бьет лихорадка, но ее проявления показались мне
странными. У светофоров не было пробок, поток машин был непривычно редким.
Зато у тротуаров их стояло несметное число, и чуть ли не все с надписями
"Продается"...
Поистине паника, начавшаяся на бирже, подобно радиации, поразила здесь
всех... кроме меня. Я-то был в защитном костюме удачи.
Остановиться около небоскреба треста "Ньюс энд ньюс" оказалось невозможно,
я проехал две мили в тщетной надежде где-нибудь пристроиться около
тротуара. Наконец, плюнув на грозивший мне штраф, я оставил машину во
втором ряду.
На панелях бесцельно толкалось множество людей. Витрины сверкали товарами
и наклейками с перечеркнутыми старыми ценами. Повсюду "дешевая
распродажа", но магазины были пусты. Продавцы и хозяева стояли на пороге,
зазывая прохожих, хватая их за рукава, как на восточных базарах. А
некоторые, видимо уже потеряв надежду, смотрели на толпу унылыми глазами.
Тревога закрадывалась мне в сердце.
- Что, парень? Тоже в Нью-Йорк за работой? - спросил меня крепкий детина
моих лет, бесцельно бродивший, засунув руки в карманы, у счетчика платной
автомобильной стоянки.
- Я из Африки и плохо понимаю, что здесь происходит, - ответил я.
Безработный выплюнул окурок на тротуар.
- Что ж тут понимать? Закрылись атомные заводы. Шабаш. Кому они теперь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг