подумав о средствах предотвратить готовящееся злодеяние на улице Медников.
- Воистину неотвратим перст божий, отцы и братья мои, - сказал
наконец кардинал. - Нам известен былой дуэлянт и убийца Сирано де
Бержерак, поднявший оружие против мирных монахов у Нельской башни,
воспрепятствовав сожжению книг философа Декарта, осужденных буллой папы;
нам известны и гнусные памфлеты Сирано де Бержерака, направленные против
нас и ее величества благочестивой королевы Анны. Однако, восстановив в
Париже справедливость, мы не сочли нужным преследовать его, ибо волей
небес он наказан тяжелой и неизлечимой болезнью.
- И все-таки, несмотря на это, ваше светлое высокопреосвященство, -
вставил мрачно Максимилиан-младший, - он снова поднимает свою облысевшую в
больнице доктора Пигу голову.
- Я вижу, - усмехнулся Мазарини, - что ничто не скрыто от зоркого ока
вашего высокого Ордена.
- Ничего, ваше светлое высокопреосвященство, - подтвердил старший
монах, опустив глаза.
- Потому мы и надеемся, что через вас, служителя короны и церкви,
господь обрушит свою кару на обнаруженных преступников, - добавил басом
младший монах.
- Ценю ваше усердие, братья по вере, - внушительно начал кардинал. -
Передайте генералу вашего Ордена наше удовлетворение, однако... высшие
соображения, которые руководят сейчас его величеством королем Людовиком
XIV, не позволяют нам схватить и бросить на эшафот упомянутых вами уже
достаточно провинившегося Сирано де Бержерака и ловкого судейского Пьера
Ферма, выгородившего убийцу-гугенота в судебном заседании Тулузского
парламента и способствовавшего выигрышу иска грязных крестьян против
высокородных господ.
Монахи переглянулись.
- Если вашим светлым высокопреосвященством руководят высшие
соображения, то можем ли мы сообщить о них генералу нашего Ордена? -
вкрадчиво спросил казначей монастыря св. Иеронима.
- Передайте брату моему, генералу вашего Ордена, что ныне наступила
пора милостей короля, которую нельзя омрачать хватаньем кого-либо по указу
короля, простившего и даже наградившего только что принца Конде, стоявшего
во главе войск, препятствовавших возвращению его величества в Париж. Можно
ли снизойти от имени нашего всемилостивейшего короля до подозрений начисто
глухого, по вашему признанию, послушника и казнить какого-то стихоплета и
судейского из Тулузы?
- Великая мудрость глаголет вашими устами, ваше светлое
высокопреосвященство, - закатив вверх глаза, заговорил
Максимилиан-старший. - Но что же посоветуете вы делать слугам вашим из
нашего ордена, не услышанным в своем рвении предотвратить несчастье, нам,
напрасно стоящим у двери, в которую ломятся убийцы.
- Не вы ли, отцы и братья по вере, упомянули о персте божьем? Велика
милость святого в своей юности короля, но милость господня еще выше, - и
кардинал многозначительно поднял палец. - Будем молить господа о помощи!
Ибо вам известно, что все в Его высшей власти, все случающееся на земле:
будь то в давнюю Варфоломеевскую ночь или в печальный день на улице
Медников, чего, надо думать, он не допустит ныне в Париже в милостивейшие
дни Людовика XIV, - предостерегающе заключил кардинал.
Монахи поникли головами.
- Истинно так, ваше светлое высокопреосвященство, - вместе произнесли
они. - Все в божьей власти.
- Все! - ясным, чуть повышенным голосом подтвердил Мазарини. -
Решительно все во власти господней, даже... несчастные случаи в любом
месте Франции, даже на той же улице Медников.
Монахи переглянулись и, низко кланяясь, не поворачиваясь спинами к
кардиналу, пятясь, вышли из кабинета.
Через толпу ожидающих приема они шли уверенными шагами, зная, что
надлежит им делать, "услышав" невысказанное слово мудрейшего из мудрых
отцов церкви и государства, чего не уловил бы и глухой послушник Жан.
Глава седьмая
ПОСЛЕДНИЙ СОНЕТ
Если нельзя бросить голову на плаху,
можно бросить плаху на голову.
П о М а к и а в е л л и
Дни неистовой, вдохновенной работы настали для Сирано де Бержерака
после встречи с метром Пьером Ферма.
Он жил как бы в четырех измерениях: как философ, ищущий причины
всеобщего Зла; как писатель, создающий картину мудрой жизни счастливых
людей, противопоставив ее мрачному царству хищных птиц; как поэт,
очарованный внешней и внутренней красотой Франсуазы; и наконец, как
математик, увлеченный, казалось бы, такой простой, но неразрешимой задачей
метра Ферма.
Чтобы понять все четыре грани Сирано, нужно отыскать их общие корни.
Утро он уделял мудрости, завершая свой трактат "Государства Солнца"
(считающийся незаконченным!). С яркостью и сарказмом баснописца наделял он
злобных птиц человеческими пороками и позволил коронованному тирану-орлу
приговорить автора повествования к лютой казни, счастливо избежав которую
тот попадает в страну мудрецов, где находит среди философов незабвенного
Томмазо Кампанеллу. И тот показал пришельцу с Земли воплощенную на планете
"Солнце" мечту, получившую на Земле, начиная с "Утопии" Томаса Мора,
название коммунистической. Для счастливцев, живущих в таком обществе,
земные злодеяния так же далеки и чужды, как людям птичьи нравы.
Ежедневный четырехчасовой труд на благо общества стал любому мудрецу
необходимым, как дыхание. Свободное время предназначалось
самоусовершенствованию, наукам и искусству. Разумное самоограничение
позволяло каждому получать бесплатно все, для жизни необходимое. Богатство
как избыток потребного потеряло всякий смысл и презиралось бы, стремись
хоть кто-нибудь к этим излишкам в условиях всеобщего изобилия и отсутствия
ненужного там денежного обращения. И отпали сами собой споры, вражда и
войны. Не из-за чего стало воевать и убивать друг друга. Вообще убийство,
одна мысль о чем приводила мудрецов в содрогание, противоречило самой
сущности людей той страны. Тем более что им удалось найти способ получения
пищи и утоления голода без пожирания трупов убитых для этой цели живых
существ (как на Солярии, для Сирано незабываемой!), и с ч а с т ь е всех
людей покоилось там на с в о б о д е, р а в е н с т в е, б р а т с т в е
и всеобщей л ю б в и друг к другу. И не поповская лицемерная "любовь к
ближнему" внушила Сирано облик мира "Солнца", а формула Франсуазы, простой
француженки из крестьянской семьи, мечтавшей со знаменем в руках на
баррикаде о всеобщем с ч а с т ь е*.
_______________
* Лишь спустя полтора века слова "Свобода, Равенство, Братство"
стали лозунгом Великой французской революции. (Примеч. авт.)
Эта "формула Счастья" воплотилась у Сирано в его светлую мечту,
представляясь ему яркой, наполненной внутреннего содержания и вместе с тем
строгой и точной, как математическое выражение.
И, отложив последние страницы трактата, он, словно продолжая его,
погружался в дремучий лес цифр, отыскивая тропы закономерностей, ведущие к
решению хитрой задачи Ферма.
Тупик досадных неудач искушал его надменной мыслью, что "задача
Ферма" не имеет практического смысла и подобна развлекательным ребусам,
какими тешатся в гостиных*.
_______________
* Такое отношение к Великой теореме ферма, так и не доказанной
нашими современниками, высказывается кое-кем и ныне, но уместно
вспомнить о "никчемной" (как считали) математической "теории групп",
без которой немыслимо развитие ядерной физики. (Примеч. авт.)
Однако скоро эти малодушные сомнения вытеснились ощущением близости
волнующего открытия!
Если бы удалось восстановить искания Сирано, то они предстали бы
аккуратными строками равенств и неравенств, получающихся при сложении двух
наименьших чисел в возрастающей степени и сравнения их суммы с ближайшим
значением целого числа в той же степени. То есть увидели бы анализ
разложения степеней с выявлением получающихся, тоже наименьших остатков.
И Сирано рассуждал, подводя итог своим исследованиям: отрезок прямой
линии естественно разделится на два меньших отрезка, ибо все целые числа,
выражающие размеры отрезка, возведены лишь в первую степень, то есть
неизменны.
Квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника нацело делится на
квадраты катетов (тоже в целых числах) в соответствии с теоремой Пифагора.
Куб же, уже пространственная фигура с размерами в целых числах, может
разделиться на два меньших куба со сторонами в целых числах, однако уже с
остатком, равным двум! То есть практически он делится не на два, а на
ч е т ы р е куба, поскольку два дополнительных кубика со сторонами,
равными единице, и уложатся в остаток, равный двум!
А вот квадрато-квадрат, фигура сверхпространственная, тоже делится
нацело, но уже на шесть квадрато-квадратов (при остатке = 64!).
Дальше же еще занимательнее и многозначительнее!
Пятая степень (при остатке = 2002) разлагается нацело на 13 целых
чисел в пятой степени!
Шестая (при остатке = 69 264) - на 48 целочисленных слагаемых в
шестой степени!
Становится совершенно очевидным, что число членов многочлена,
состоящего из целых чисел в той же степени, что и разлагаемое целое число,
р а с т е т вместе со степенью и никак не может равняться двум, что и
требовалось доказать в предложенной Пьером Ферма теореме!
О каких же двух слагаемых в той же степени, что и их сумма, может
идти речь, начиная с куба? Нужны ли еще доказательства?
И Сирано горько пожалел, что метр Ферма далеко в Тулузе, куда ему не
добраться без коня и денег!
А нельзя ли вывести для Ферма формулу, которая отразила бы
закономерности, полученные при анализе цифр, притом ввести в формулу лишь
одну переменную - показатель степени!
С исступленной настойчивостью принялся Сирано за работу! Формула
далась не сразу. Лишь после бесчисленных попыток достиг он желанного ее
изящества.
К величайшей своей радости, он увидел, что математическая формула как
бы совпадает по форме с определением с ч а с т ь я Франсуазы. И Сирано
назвал свою находку "Ф о р м у л о й Ф р а н с у а з ы"!
(n - 1)
(2\n + 1)\n = (2n)\n + (2n - 1)\n + n ------- (n - 2)\n .
8
"С ч а с т ь е - с в о б о д а, р а в е н с т в о, б р а т с т в о,
л ю б о в ь!"
Почему только до четвертой степени верна формула? Какую
закономерность Природы она отражает?
Четвертая степень! Если куб - высота, ширина и длина, то
квадрато-квадрат требует еще одного пространственного измерения! И тут
Сирано вспомнил о Тристане, о его объяснении свернутой в неком четвертом
пространственном измерении Вселенной! Эврика! Нежданно, блуждая в лесу
степеней, он получил математическое подтверждение существования четырех
измерений нашего пространства!
И Сирано вдруг пустился в пляс по комнате, насмерть перепугав
вбежавшую мать и удивив появившегося в дверях младшего брата.
Сирано кинулся на шею матери и стал покрывать поцелуями ее уже
морщинистое лицо.
- Нашел! Нашел! - вне себя от восторга кричал он, подобно древнему
Архимеду, выскочившему из ванны с пониманием закона, названного потом его
именем. И он закружил Мадлен по комнате.
- Остановись же, остановись, Сави! У меня сердце разорвется, -
умоляла мать.
- Виват! - восклицал Сирано и, обращаясь к брату, стал говорить, хотя
тот и не подготовлен был, чтобы понять его.
- Ведь никто же не удивляется, что замкнутость Вселенной
подтверждается математически при сечении конусов, соприкасающихся
вершинами на общей оси. Это доказал Ферма, поворачивая секущую плоскость.
Когда она параллельна основанию конусов - получаем окружность, повернем
немного - и увидим эллипс, поворачивая еще... ну, поворачивай, - тормошил
Савиньон юношу.
- Что поворачивать? - спрашивал тот.
- Плоскость! Плоскость! Ну как ты не понимаешь? По мере поворота
секущей плоскости на ней появится все удлиняющийся эллипс. А когда
плоскость станет параллельной образующей конуса, ось эллипса как бы уйдет
в бесконечность и второго закругления эллипса не будет видно. На плоскости
останется лишь часть эллипса в виде параболы!
- Я обязательно когда-нибудь пойму это, - пообещал юноша.
- И ты поймешь, что стоит еще немного повернуть секущую плоскость, и
эллипс вернется к нам с противоположной стороны, но теперь уже в виде
гиперболы! И минус бесконечность оказывается равна плюс бесконечности,
которые едины, находясь на противоположной точке исполинской сферы или
какой-то другой замкнутой фигуры (он вспомнил объяснение Тристана о кольце
Вселенной с внутренним отверстием, равным нулю!).
- Как я бы хотел это понять!
- Не все поймут, не все сразу поймут, но метр Пьер Ферма, конечно,
поймет! Наш мир, наша Вселенная распространена еще в одном направлении
(измерении!), в котором и замыкается! И "формула Франсуазы" неумолимо
утверждает это, иначе она не давала бы для разложения степеней верный
результат для всех четырех степеней! Виват! Матушка, не угостишь ли ты нас
по этому поводу вином?
Он увидел, как Смутилась Мадлен, не имевшая в доме никаких запасов,
ее выручил стук в дверь.
- Войдите, - крикнула она, - не заперто!
Но стук повторился.
- Входите, кто бы вы ни были! - закричал Савиньон.
И опять раздался настойчивый стук.
- Что за чертовщина! - воскликнул Савиньон и, подбежав к двери,
распахнул ее.
На пороге стоял незнакомый молодой человек с узким лицом, птичьим
носиком и поблескивающими черными глазками.
- Мне поручено сказать господину Савиньону Сирано де Бержераку, -
пожалуй, слишком громко для комнаты произнес он, - метр Пьер Ферма из
Тулузы прибыл в Париж, будет ждать его завтра в полдень в трактире "Не
откажись от угощения!", что на улице Медников.
Произнеся это и как бы оборвав себя, незнакомец резко повернулся и
зашагал прочь.
- Куда же вы, куда? - закричал Савиньон. - С такими хорошими вестями
гонцы так просто не уходят!
Но незнакомец даже не обернулся.
- Беги, догони его, - сказал Савиньон брату.
Но Мадлен остановила младшего сына.
- У нас нет ни пистоля, чтобы наградить его за известие, как бы оно
ни было желанным, Сави.
Савиньон поник головой, еще некоторое время провожая глазами
удаляющуюся по улице фигуру.
Внезапно фигура обернулась и крикнула:
- Мне так приказано передать! - И скрылась за углом.
- Прекрасно приказано! - потирая руки, говорил Савиньон. - Прекрасно
приказано! Вы великолепно приказали, метр Ферма, и я постараюсь завтра
обрадовать вас!
Мать радостно смотрела на старшего сына. Она так хотела ему счастья.
Она даже сказала это слово.
Савиньон в ответ воскликнул:
- Счастье? О, я знаю его суть. Мне рассказала об этом несравненная
мадонна, которую я завтра увижу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг