Сильно запахло паленым волосом. Абель де Сирано замотал своей грузной
головой и сбил пламя.
- Дети! - отчаянно кричала Мадлен, заламывая руки и стараясь
броситься обратно в горящий дом.
Тут господин Абель де Сирано увидел подбегающего кюре в сопровождении
его воспитанников Савиньона и Кола.
- Преподобный! - бросил Абель. - Вверяю вам госпожу Сирано!
С этими словами он снова кинулся в огонь, чтобы спасти детей. В
наполненном дымом зале он увидел старшего сына Жозефа, который стоял на
коленях, не решаясь пробежать сквозь пылающие двери, кашлял и молился.
Отец схватил юношу за руку, поставил на ноги и вытолкнул сквозь
горящий вход наружу, сам же бросился в детскую комнату, где должны были
быть семилетняя дочка и самый маленький сынок.
И тут он, к своему удивлению, увидел, что Савиньон ведет за руку
кашляющую сестренку, которая, оказывается, с перепугу забилась в охотничий
чулан. "Когда только мальчуган успел проникнуть в горящий дом и найти ее?"
Из детской комнаты доносился плач годовалого малыша. Отец вбежал
туда, выхватил ребенка из кроватки и, прижимая к себе и сам задыхаясь от
кашля, ринулся из дома. И снова встретился с Савиньоном, который успел
вывести девочку и снова вернулся к отцу, находчиво воспользовавшись еще не
захваченным огнем окном.
Обрушился потолок, горящая балка пролетела перед самым лицом
Савиньона и, казалось, не могла не задеть хотя бы его выступающий нос.
Сердце остановилось у отца, но, видно, господь миловал Савиньона, каким-то
чудом он остался невредим.
Отец передал ему ребенка, чтобы тот выбрался в окно, из которого
вслед за тем повалил дым с языками пламени, сам же Абель де Сирано,
задыхаясь, ринулся в кабинет, чтобы захватить хранившийся там мешочек с
золотом, без чего нельзя было представить дальнейшее существование
семейства Сирано.
Савиньон в дымящейся одежде вынес через окно младшего брата и передал
ребенка рыдающей матери, которую безуспешно пытался утешить кюре.
Наконец, спалив половину своих волос на голове и бороде, из горящего
замка прежним путем выскочил полубезумный его владелец.
Он упал на землю и корчился в судорожном кашле. Кюре поливал его
водой.
Встав на колени, Абель де Сирано осмотрелся. Кюре снова утешал жену.
Дети, включая Савиньона, были с нею, заветный мешочек Абель вынес, замок
пылал, войти в него теперь было уже невозможно, чердак обрушился, когда
потолочной балкой едва не задело Савиньона.
А где же Сюзанна, толстуха кухарка? Ее нигде не видно!
Все знали, что к вечеру, когда семья накормлена, она обычно
напивалась до такой степени, что для нее уже ничего не существовало, и
заваливалась спать, храпя и стеная до утра. Должно быть, даже пожар не
смог поднять несчастную, и привычно непробудный сон ее стал поистине
непробудным...
Мадлен первая вспомнила о ней и умоляла спасти бедняжку. Кюре хотел
броситься на кухню, тоже объятую пламенем, чтобы вывести свою прихожанку,
но господин Абель де Сирано силой удержал его. Все равно поздно, стены
рухнули вслед за потолком, слишком стар был деревянный, построенный еще
когда вокруг росли леса дом, да может быть, Сюзанна и выбежала из него и
трясется от страха где-нибудь в кустах.
Но ни под одним кустом ее не оказалось, впоследствии на пожарище
нашли ее обугленные кости.
Мадлен рыдала, дети плакали. Даже Савиньон вытирал свой огромный нос,
старший сын Сирано Жозеф, стоя на коленях, молился, чего нельзя было
сказать о кюре, который метался, не зная, чем помочь несчастью.
Всю эту сцену наблюдал вытаращенными глазами не только перепуганный
Кола Лебре, но и стоящие поодаль сбежавшиеся на пожар крестьяне жалостливо
смотрели на происходящее и, кстати сказать, даже не пытаясь бороться с
огнем, а лишь качая головами.
Это происходило в последний понедельник августа, после уборки урожая,
а в предыдущую пятницу, которую крестьяне называли "черной пятницей", в
деревушку Мовьер вступил отряд солдат во главе с лейтенантом на хромающем
коне, следом за пыльной каретой, влекомой парой невзрачных лошадей,
запряженных цугом.
Такое событие, отмеченное лаем немногих деревенских псов, так как в
большинстве бедствующих домов из бережливых собак не держали, стало
праздником для босоногих мальчишек. Увязавшись за солдатами, они шагали
как они, держа палки, как копья и шпаги.
Савиньон с Кола выбежали из дома кюре, присоединившись к ребятам.
Офицер, приказав разбить палатки для ночлега, сам направился к
деревенскому лавочнику, заботясь о раскованном коне. Господин Лебре
выскочил ему навстречу, стараясь натянуть улыбку на круглое, подпертое
тройным подбородком лицо, но на вопрос офицера о кузнице лишь развел
руками.
Мрачный офицер помрачнел еще более и, сойдя с коня и бросив лавочнику
поводья, по-хозяйски топая ботфортами, вошел в дом (который не был
свободным от постоя), распорядясь, чтобы ему отвели одну комнату. Был он
суров и имел шрам на бородатом лице - знак мужества и отваги.
Карета же подъехала к замку Мовьер-Бержерак.
Из нее вышел встреченный владельцем замка господином Абелем де
Сирано-де-Мовьером-де-Бержераком маленький человечек в огромной шляпе,
одетый во все черное, с гусиным пером за ухом и с чернильницей на золотой
цепочке вместо украшения камзола. Вид у него, несмотря на малый рост, был
строгий и важный, хотя движения порывисты, почтение же, которое ему
оказывал местный землевладелец, говорило о высоком положении приехавшего.
Однако обладатель лисьей мордочки и писчих принадлежностей не был ни
знатным гостем, ни графом, ни бароном, а просто сборщиком податей в пользу
королевской казны.
Оставив карету и церемонно раскланявшись с "владетельным сеньором",
освобожденным от всех поборов, сборщик податей немедленно направился
дергающимся шагом в деревню, где его уже ждал мрачный офицер во главе
своих угрожающе вооруженных солдат.
Мальчишки тоже построились в ряд, как это сделали солдаты, офицера
перед ними изображал, гордо вскинув свой нос, Савиньон.
Глядя на него, солдаты косились на лейтенанта со шрамом, не решаясь
вслух поиздеваться над "стенобитным" снарядом для взятия крепостей на лице
мальчугана. Что же касается той "крепости", для "взятия" которой они
прибыли сюда, то им никаких осадных орудий не потребовалось. Вскоре
деревня огласилась воплями, мольбами и плачем.
Сборщик податей порывисто заходил по очереди в крестьянские хижины,
писал что-то неведомое крестьянам и приказывал солдатам грузить на
подоспевшую телегу мешки обмолоченного зерна снятого урожая, круги козьего
сыра, живых кур, уток, гусей, визжащих поросят. Свиней и блеющих овец
сбили в кучу и погнали по улице вдоль очищаемых хижин.
Подати в пользу короля!
А перед тем были церковные, один перечень их чего стоит: в
особенности лепта св. Петра (главный церковный побор), индульгенция (за
отпущение грехов), аннат (единовременный годовой сбор в пользу папского
двора), симония (плата за предоставленную церковную должность, которую за
нищенствующего кюре вынуждены были вносить прихожане).
Словом, крестьянская жатва делилась между королем, придворными,
церковью, судебными чиновниками и деревенским дворянством. Крестьянам же
оставалось только то, что позволяло им при полуголодном существовании
сеять и собирать вновь, дабы отдать жатву снова.
Домик кюре, на правах духовного лица, освобожденного от сборов, стоял
последним на улице, а в ближней к нему хижине разыгралась особенно мрачная
драма. Больной крестьянин не смог собрать урожай, жене и старшим детям не
удалось полностью заменить его, а сборщик податей ничего слышать не хотел.
Имеющегося в доме зерна оказалось мало, и сборщик податей распорядился
забрать у крестьянина единственную его козу, а она была главной кормилицей
многодетной семьи.
Мать семейства рыдала и голосила, хватаясь за козу, которую уводили
солдаты.
Кюре вышел из своего дома, Савиньон и Кола вертелись около него,
наблюдая душераздирающую сцену.
Кюре сказал своим воспитанникам:
- Если хотите быть настоящими людьми, то исповедуйте главный принцип
доброты: "Мне - ничего, а все, что есть, - другим". Приведите мою козу.
- Как, зачем? - запротестовал Кола. - Вы же, отец наш, освобождены от
всех поборов!
- От всех, дитя мое, кроме веления сердца. Приведи козу, соседским
детям надо чем-то питаться, она у нас дает достаточно молока.
Ребята бросились во двор кюре, где соорудили когда-то сарайчик для
козы, и отвели ее к соседке.
Удивленная крестьянка не верила глазам. У нее снова будет коза! Она
опустилась на колени перед кюре, уверяя, что это сам господь бог сжалился
над ее горем.
А кюре, отведя мальчиков в сторону, чтобы избежать дальнейших
изъявлений благодарности, сказал им:
- Я научил вас латыни, сколько знал сам, научил писать и считать, но
все это пустяк, ибо храм знания надо строить на фундаменте слова,
воспринимаемого сердцем. Вы думаете, что я вам дал пример доброго
поступка? Я лишь выполнил завет, данный нам господом, и признаюсь вам, что
вразумил меня на это один мудрый монах, вот уж скоро тридцать лет
томящийся в темнице. Его светлый ум, не затемненный перенесенными
страданиями, позволил ему написать в заключении трактат о стране Солнца,
где нет у людей собственности, где все общее, где каждый трудится наравне
с другими и где нет знати и священнослужители вроде меня занимаются
науками для общей пользы.
Дети слушали, удивленные странной притчей их кюре.
Солдаты закончили свое жестокое дело, угнали отнятый скот, увезли
отобранное зерно и другую крестьянскую снедь, чтобы отослать это сильным
мира сего, не приложившим ни малейших усилий для получения этих даров
земли.
Сборщик податей и офицер спешили в замок Мовьер, где их ждал обед,
устроенный "владетельным сеньором", на землях которого трудились
практически без вознаграждения нищие крестьяне.
По этому случаю даже Савиньону позволили сопровождать кюре в шато
отца, и он стал свидетелем ведшейся за столом беседы.
- Не могу не восхищаться, - поднимал бокал вина его отец, - доблестью
королевского отряда, проявленной при сборе податей с этих грязных лентяев.
Прикидываясь бедняками, они стараются подальше запрятать и прикарманить
выращенное на моих землях добро.
Офицер залпом выпил кубок вина и разгладил мокрые усы:
- Попробовали бы они у меня уклониться от своего долга! - И он грозно
ударил кулаком по столу.
- Мы вынуждены, господин Абель де Сирано-де-Мовьер-де-Бержерак, -
отрывисто начал сборщик податей, - взымать подати с помощью солдат. Это
святое дело вызывает бунты, восстания невежественных людей. Не понимают,
что такое священное право собственности на землю! Что такое право короля,
властвующего не только над ними, но и над их господами.
Савиньон взглянул на кюре при слове "священное право собственности" и
невольно подумал о сказочном крае Солнца, где почему-то нет такого права
собственности и где люди счастливы.
Вскоре Мадлен увела детей, включая Савиньона, мужчины остались одни и
продолжали бражничать, кроме кюре, конечно, который стойко воздерживался
от назойливых угощений хозяина.
Когда винные пары дали себя достаточно знать и у сборщика податей, и
у офицера, господин Абель де Сирано приступил к тому щекотливому вопросу,
ради которого при своих денежных затруднениях он не пожалел устроить для
гостей обед с вином.
- Почтенные служители короны, - начал господин Сирано, - я восхищаюсь
слаженностью вашей работы, которую ведете с благословения его
высокопреосвященства господина кардинала, и крайне опечален, что вы уже
завтра перед воскресным днем покидаете наши места. Однако я все же
надеюсь, что просьба верного слуги короля будет услышана такими же верными
слугами его величества и его высокопреосвященства господина кардинала.
- Что бы вы хотели, господин Абель де Мовьер-де-Бержерак? - как бы
пролаял сборщик податей.
- Задержаться вам назавтра и взыскать с помощью ваших доблестных
солдат арендную плату с бессовестных крестьян, которые обогащаются на моих
землях, не выплачивая мне уже который год установленной за пользование
землей платы.
Сборщик податей и офицер переглянулись. Господин Абель понял их
взгляды.
- Разумеется, что, получив с крестьян долг, я не останусь в долгу
перед теми, кто столь плодотворно поможет правому делу.
- В какой доле? - отрывисто спросил сборщик податей.
- В десятой! - с трудом выговорил землевладелец.
- В пятой! - выпалил сборщик податей и с присущей ему порывистостью
вскочил из-за стола.
- Помилуйте, сударь... - начал было Абель де Сирано.
- Собираем с пятой доли, - тонко пролаял служитель короля и снова
переглянулся с офицером, который молча кивнул.
Пришлось кивнуть и владетельному сеньору.
На следующий день солдаты снова прошли деревню от хижины к хижине,
забирая то, что осталось от вчерашнего обхода.
У последней хижины, соседней с домом кюре, они задержались. Во дворе
и в доме не было ничего, кроме козы, которую вчера отдал беднякам кюре.
Солдатам и сборщику податей, представлявшим сейчас интересы
землевладельца, до этого не было никакого дела.
Так коза кюре была забрана в счет арендной платы крестьянина за
землю, на которой он выращивал урожай, не принадлежащий ему.
Крестьяне мрачными взглядами провожали солдат с награбленными дарами
земли. Многие думали, как будут они теперь жить и кормить детей.
Солдаты ушли вслед за вымытой каретой с парой запряженных в нее цугом
лошадей и всадником на хромающем, потерявшем подкову коне.
А ночью в замке Мовьер-Бержерак случился пожар.
На рассвете, глядя на дымящееся пожарище, господин Абель де
Сирано-де-Мовьер-де-Бержерак, проклиная крамольных крестьян, которые,
несомненно, подожгли его замок в отместку за взимание с них арендной
платы, поклялся, что продаст все эти зараженные бунтом земли и переедет с
семьей жить в Париж.
- А как же Савиньон? - поинтересовался кюре. - Позволите ли вы ему
продолжать учение у меня?
- Нет! - отрезал господин Абель. - Кроме ваших разумных наставлений,
отец мой, он наслышится здесь бунтарских мыслей у сверстников и их
отцов-поджигателей.
- Хочу заметить вам, господин Абель, что, сочувствуя всем сердцем
вашему горю, я бы горевал еще больше, если б такой способный ученик, как
ваш Савиньон, не продолжил бы образование, скажем, в коллеже де Бове при
университете в Париже.
- Пусть готовится или в монастырь, или в армию какого-нибудь герцога
или короля. Жозеф решил стать духовным лицом, это пример и Савиньону. А на
коллеж, преподобный кюре, у меня, увы, потерпевшего такие убытки, - он
показал на пепелище, - денег нет.
- Тогда дозвольте мне, владетельный сеньор, использовать
благодетельное отношение ко мне его преосвященства господина епископа,
который изволил похвалить мою роспись церкви, чтобы обратиться к нему с
нижайшей просьбой выхлопотать стипендию для вашего Савиньона в коллеже де
Бове.
- Это ваше дело, преподобный отец. Я с епископом дел не имел, хотя с
радостью приму от него любое благодеяние, а вы, надеюсь, доведете до него
сведения о моем несчастье.
Кюре обещал.
Глава четвертая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг