Вениамин Каверин.
Снегурочка
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Наука и жизнь", N 5.
OCR & spellcheck by HarryFan, 10 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Петя Круглов, молодой ученый, приехавший в Ленинград, чтобы получить
вечный лед, без которого, как это недавно выяснилось, он не мог закончить
свой аппарат, целый час в ожидании директора бродил по Институту Вьюг и
Метелей. Он узнал много интересного. Вечный лед есть и никому не нужен, но
выдать его нельзя, разве заимообразно. Впрочем, заимообразно тоже нельзя,
потому что московский вечный лед на десять тысяч лет моложе ленинградского
и менять никто не захочет. Просить нужно не меньше килограмма, иначе не
оформит бухгалтерия. Директор института Малахов - душа-человек, но со
странностями: летом зол и меланхоличен, зимой свеж и болтлив, любит холод
и всегда удивляется, что сотрудники предпочитают отдыхать летом.
Институт был прекрасный, недавно построенный, с просторными коридорами,
переходящими в маленькие залы, где можно было посидеть, покурить. Залы
особенно понравились Пете, у которого это занятие - думать и курить -
всегда занимало в жизни немалое место. Из окон был виден пляж под
Петропавловской крепостью, и, когда секретарша сказала "зайдите попозже",
Петя решил искупаться. Это тоже было одно из любимых занятий.
После хлопот в институте, где все были заняты делом, ему показалось
странным увидеть сразу так много голых людей, лежавших или бродивших по
пляжу. Петя разделся, нырнул чуть ли не до середины Невы, а потом долго
лежал на спине, наслаждаясь прохладой. Наконец он вылез на берег и сел,
обхватив руками колени. Голенькая девочка лет четырех играла недалеко от
него: сделала печку из песка и сажала в нее куличи. Он подсел к ней и тоже
сделал большой красивый кулич.
- Как тебя зовут?
- Надя. А тебя?
- Петя. А где твоя мама?
По-видимому, маме было запрещено солнце, потому что она сидела под
китайским зонтиком, с книжкой на коленях, в светло-желтом платье, лежавшем
ровным кругом на песке, точно она сперва покружилась, а потом села, как
это сделала бы девочка, впервые надевшая длинное платье.
Это и было первое впечатление: два светлых круга - зонтика и платья - и
тонкие руки с книгой, опустившиеся на колени. Потом он увидел ее лицо,
задумавшееся, с нежным овалом, приятное, но обыкновенное, как ему
показалось.
- Это не мама.
- А кто же?
- Соседка. Она под зонтиком, но не потому, что больна. Просто она
Снегурочка и боится растаять. Она бы давно растаяла, но меня не с кем
оставить. Мама уехала на несколько дней.
Больше они не стали печь куличи, а построили дом с настоящей дверью из
спичечного коробка, которая открывалась и закрывалась. В таком доме мог
жить кто угодно, даже мышка-норушка, но они поселили туда двух человек,
тоже из спичек, а третий, с длинным носом, устроился на крыше.
Снегурочка иногда отрывалась от книги и смотрела на них, и тогда Петя
начинал говорить с Наденькой, волнуясь и слыша свой неестественный голос.
Он бы давно подошел, но эти трусики! И, главное, эти ноги - голенастые,
как у страуса, с некрасиво отогнутыми большими пальцами и длинными - он
носил сорок шестой номер - ступнями! Наконец решился.
- Извините, мы не знакомы. Но Наденька сказала мне, что вы... Я прежде
никогда не видел, только в театре. Она говорит... Не знаю, это очень
странно... будто вы можете растаять...
- Да. А почему вам кажется это странным?
Она была беленькая, а ресницы черные, и каждый раз, когда она
взмахивала ими, у Пети - ух! - куда-то с размаху ухало сердце.
- Но неужели ничего нельзя сделать?
- Едва ли. Вообще, если бы не Доброхотовы - это Наденькины родители, -
я бы давно растаяла. Они уехали, а Наденьку взять с собой почему-то было
неудобно. Вот они и попросили. Но, знаете, как это было трудно!
- Кого же они попросили?
- Деда Мороза.
- Здравствуйте! - смеясь, сказал Петя. - Это еще что за личность?
- А это очень почтенная личность. Он сейчас директор Института Вьюг и
Метелей. Или, кажется, заместитель директора по научной части.
- Как его фамилия?
- Малахов.
- Николай Остапыч?
- Да.
- Так это он разрешил?
- Да. Но только до августа.
- Как до августа? Значит, осталось только четыре дня?
- Разве? Ах да!
Она печально взглянула на него, и у Пети снова взлетело, а потом - ух!
- с размаху ухнуло сердце.
Малахов, плотный, с седеющей бородой, с крепким бесформенным носом
между розовых щек, встретил его, бесцеремонно подняв навстречу руку с
растопыренными короткими пальцами. Это значило - пять минут, больше он, к
сожалению, уделить не может.
- Да, очень интересно, желаю успеха, - выслушав Петю, сказал он. - Но
этими делами у нас занимается Отдел Ледников. Вы там были?
Петя ответил, что был и что оттуда его направили в Отдел Ледников и
Льдинок, а там сообщили, что без директора нельзя выдать ни грамма.
Малахов пожал плечами.
- Ладно, давайте ваше заявление сюда, - сказал он, быть может,
почувствовав железную хватку в этом молодом человеке, уставившемся на него
упрямыми детскими глазами. "Выдать", - написал он и вернул Пете заявление.
- Честь имею.
Но Петя сделал вид, что не понимает этого старомодного выражения.
- Николай Остапыч, извините, у меня к вам еще одно дело. - Он рассказал
о Снегурочке. - В сущности, речь идет только о продлении срока. Ну,
скажем, до осени.
Малахов усмехнулся:
- Знаем мы эти продления: сперва до осени, потом до зимы, а зимой... Не
могу.
- Николай Остапыч!
- Послушайте, хотите вы выслушать совет старого человека? Не
связывайтесь! У нее нет ни паспорта, ни свидетельства о рождении. Она
числится давно растаявшей, и то, что она сидит где-то на пляже под
солнцем, - вообще бессмыслица, противоречащая всем законам природы. И
потом вы кто, кандидат?
- Да.
- Вот видите, - сказал Малахов. - А она? Сейчас она Снегурочка и мила,
а пройдет полгода, и она превратится в самую обыкновенную снежную бабу.
- Николай Остапыч! - Петя приготовился долго говорить.
- Не могу. - Малахов позвонил, вошла секретарша. - Проводите товарища.
Не могу.
Еще утром, до института, он съездил на Васильевский, в Мастерскую
Искусственных Снежных Обвалов, и там ему показали одну интересную штуку.
Теперь, вернувшись в гостиницу, он принялся чертить ее на папиросной
коробке. Что, если этой штукой в его аппарате можно заменить другую, более
сложную штуку? В два часа ночи он скомкал чертежик: нельзя. И он вытянулся
между простынями, убедившись с удовольствием, что кровать достаточно
длинна и его ноги, следовательно, не будут торчать между прутьями, как это
нередко случалось.
Всегда он засыпал очень быстро. Для этого нужно было только перестать
думать и начать вспоминать. Но сейчас, когда он начал вспоминать, девушка
под китайским зонтиком появилась перед ним, как будто только и дожидалась,
когда Петя ляжет и закроет глаза. Она сидела, опустив книгу на колени, и
солнце, от которого она заслонилась, все-таки золотило волосы, разделенные
нежной полоской пробора.
Петя был холост, хотя и полагал, что жениться, по-видимому, необходимо.
Но ему казалось, что жена изменит весь уклад его жизни. Уклада никакого не
было, а была полупустая комната, а в ней горы разного происхождения и
назначения: горы окурков, горы книг на полу, на окне, на диване, горы
грязного белья, над которыми Петя скорбно задумывался раз в полгода. Уклад
фактически заключался в том, что, придя с работы, Петя укладывался на
диван, курил и думал. Но как раз это, быть может, и не понравилось бы
жене, которая могла заговорить с ним или даже потащить куда-нибудь в
гости. Думая о женитьбе, он всегда жалел себя, что вообще случалось с ним
очень редко. Но на этот раз он пожалел не себя, а Снегурочку, которая,
по-видимому, должна была все-таки растаять. Ему стало жарко от этой мысли;
он взволновался и уснул, как всегда, когда начинал волноваться.
И вот тут случилось то, что все равно случилось бы, даже если бы он не
уснул: по радио сообщили, что завтра над Ленинградом в таком-то часу
пронесется шквал силой во столько-то баллов. О шквалах обычно не сообщают
по радио, а тут не только сообщили, но даже посоветовали: птицам сидеть по
гнездам, а ночным сторожам привязать к ногам что-нибудь тяжелое, потому
что они, как известно, не могут уйти с поста даже в самую плохую погоду.
Выспавшись, он с утра поехал за вечным льдом и заодно в Мастерскую
Снежных Обвалов поговорить о своем аппарате. Заведующий был занят на
производственном совещании, но Петя не потерял времени даром. Чертежик был
разглажен на колене, и сказалось, что он все-таки может пригодиться, но не
Пете, а как раз заведующему, довольно мрачному парню, тоже строившему
прибор, причем, кажется, без благословения начальства, фамилия его была
Туманов. Он долго слушал Петю с недоверием и вдруг просиял, сказавшись
очень симпатичным со своей слегка скошенной квадратной физиономией.
- Вот это да! - сказал он с восхищением и сразу же стал совать в
чертежик какие-то кривули, которые должны были довести до конца Петину
мысль. - Спасибо. Послушайте, а с чего это вы?
- Да просто так, - сказал Петя. - Я подумал, что вам пригодится.
- Пригодится! Да ведь вы же как дважды два доказали, что мы запутались
в ерунде. Теперь все решено! И как просто! Главное, старик - вот кто будет
в восторге!
- Какой старик?
- Малахов. Это его работа. То есть моя, но все равно как бы его. Он мой
научный руководитель.
- Дед Мороз?
- Ну да. Что с вами? Вы побледнели.
- Это потому, что мне захотелось спать. Мне всегда хочется спать, когда
я волнуюсь.
- Почему вы волнуетесь?
- Потому что...
И Петя рассказал о Снегурочке.
- Подпишет, - решительно скосив челюсть, заявил Туманов.
- Вы думаете?
- Уверен. Он же не знает, что вы гений.
- Ну вот еще!
- Без шуток. Черт побери, какая красота! - сказал он, снова уткнувшись
в чертежик. - Поехали.
- Куда?
- К Деду. Беру на себя! Подпишет!
Он не дал Пете зайти к Малахову и действительно через несколько минут
вернулся от него с подписанным приказом. Вот он.
"Пункт 1. Приказываю с 26 сего июля 1965 года, - было напечатано
большими красивыми буквами, чем-то напоминавшими снежные кристаллы, -
считать Снегурочку, сидящую под китайским зонтиком на пляже у
Петропавловской крепости, самой обыкновенной гражданкой женского пола, без
особых примет.
Пункт 2. Анкетные данные: имя, отчество, фамилия - Снежкова Лина
Николаевна. Время и место рождения - неизвестно. Социальное положение -
служащая. Отношение к воинской повинности - не подлежит".
Подписи и М.П. - место печати.
- А почему Снежкова?
- Их всех выписывают Снежковыми. Ну как еще? Снегурочкина? Если вам не
нравится, переделаем. Но ведь она все равно за вас выйдет замуж. Будет
Круглова.
- А если не выйдет?
- Разве еще не согласовано?
Петя покраснел.
- Не совсем.
- Какая разница? Останется Снежковой.
- А почему служащая?
- Поправим, если хотите. Домхоз?
- Нет уж, пускай служащая. А почему Лина?
- Это я виноват, - немного смутившись, сказал Туманов. - У меня дочка
Лина. А отчество - малаховское, как обычно, Николаевна. Они же, в
сущности, все его дети. Другое нехорошо.
- А именно?
- Долго объяснять. Пошли к секретарю. Он слепой и, может быть, не
заметит.
Но секретарь, даром что в снеговых очках, оказался не такой уж слепой,
потому что, прочитав приказ, вернул его Туманову, свирепо сказав:
- Не выйдет!
- Почему? Ведь Николай Остапыч подписал?
- Да. Очевидно, забыл, что снежные деревья давно отцвели.
- Вы имеете в виду Снежную Красавицу? Симфориканус рацемозус?
- Да.
- Ничего не понимаю, объясните, - попросил Петя.
- Да что там, формалисты проклятые! - отведя его в сторону, проворчал
Туманов. - Вы понимаете, к таким приказам вместо печати прикладывается
веточка снежного дерева, а сейчас конец июля, и оно отцвело. Послушайте, а
может быть, его можно нарисовать? - повернувшись к секретарю, сказал он. -
У меня один парень рисует в Мастерской, что твой Репин. Как живое будет!
Сам дьявол не отличит!
- Дьявол - может быть, а вот милиция отличит. Вы же на основании этого
приказа будете паспорт хлопотать?
- Будем.
- Ну вот. - Секретарь снял очки, зажмурился от света и поманил Туманова
пальцем. Без очков он не казался свирепым. - Попробуйте наведаться к
Башлыкову, - тихо сказал он. - Он всю жизнь возится со Снежными
Красавицами. Может быть, он вам поможет.
- Какой Башлыков?
- Из Отдела Узоров на Зеркальном Стекле.
- Он же на пенсии!
- Вот об этом с ним как раз говорить не следует. А то вы можете
получить не снежное, а фиговое дерево! - смеясь, сказал секретарь.
- Понятно, - сказал Туманов. - Спасибо. Пошли.
Можно было ожидать, что в саду Башлыкова из Отдела Узоров снежные
деревья стоят рядами, поднимая свои крупные белые чашечки среди вырезанных
зубчатых листьев. Петя не удивился бы, увидев в этом саду снежных коз,
гуляющих по дорожкам, усыпанным снежной крупой. Ничуть не бывало! В самом
обыкновенном палисаднике их встретил старичок с сиреневой сливой-носом.
Уже по этому носу видно было, что с ним лучше не говорить о пенсии. Он
усадил их, разлил холодное пиво, достал телятину и стал рассказывать, как
он превосходно живет. Времени сколько угодно, и он даже стал учиться на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг