гроба".
Это была подходящая минута, чтобы надеть ремешок, и Великий
Завистник протянул руку - помнится, он повесил его на спинку
кровати. Ремешка не было. Он обшарил платяной шкаф - не забыл
ли он ремешок в старых брюках? - вывернул карманы, обыскал
письменный стол. Он разбудил дочку и пожалел об этом, потому
что, едва открыв глаза, она залилась слезами. Он засунул в
мусоропровод свою длинную белую руку, и рука поползла все ниже
- в восьмой, седьмой, шестой, пятый этаж. Нет и нет! Вытянув
губы в длинную страшную трубочку, бормоча: "Ах так, миленькие
мои! Значит, так? Хорошо же!" - он вернулся в свою комнату.
ЛЕКАРЬ-АПТЕКАРЬ ГОВОРИТ СО СВОИМ НАЧАЛЬНИКОМ ПО ТЕЛЕФОНУ,
А СТАРАЯ ЛОШАДЬ ДЕЛИКАТНО СТУЧИТСЯ В АПТЕКУ "ГОЛУБЫЕ ШАРЫ"
Лекарь-Аптекарь сразу же понял, что Таня не принесла ему
пояс.
- Не смей говорить, что ты не нашла его! - закричал он,
схватившись за сердце. - Все погибло, если ты его не нашла. Он
догадается, что это была ты, а если он догадается...
Сороки не плачут, как это доказывает профессор Пеночкин, или
плачут крайне редко, как это утверждает профессор Мамлюгин. Но
Таня еще совсем недавно была девочкой, и нет ничего
удивительного в том, что она разревелась.
- Не сметь! - визгливо закричал Лекарь-Аптекарь. - Ты
промочишь пиджак (Таня сидела на его плече), я простужусь, а
мне теперь некогда болеть. Что это еще за мальчишка?
Мальчишка, стоявший у двери с виноватым видом, был Петька, и
Лекарь-Аптекарь не хватался бы так часто за сердце, если бы он
знал, что на Петьке был ремешок, старенький, потертый ремешок
из обыкновенной кожи. Но он этого не знал.
- Мало с тобой хлопот! Здравствуйте, теперь еще придется
возиться с этим трусишкой. Оставьте меня в покое! У меня
больное сердце. Дайте мне спокойно умереть.
Но, по-видимому, ему все еще не хотелось умирать, потому что
он выпил рюмочку коньяку, а потом, немножко подумав, вторую.
- Яд, - сказал он с наслаждением. - Давай сюда рецепт,
глупая девчонка. Он догадается, что это была ты, и меня,
конечно, уволят, если я приготовлю лекарство для твоего отца. А
мне, понимаешь, до пенсии осталось полгода. Боже мой, боже мой!
Всю-то жизнь я старался не делать ничего хорошего людям, и
никогда у меня ничего не получалось, никогда! И вот,
пожалуйста, опять! Ну ладно, куда ни шло! В последний раз.
Умереть мне на этом месте, если я еще когда-нибудь сделаю
хорошее людям... Зверям - другое дело. Птицам - пожалуйста!
Но людям... Почему ты так похудел, мальчик? Ты голоден? Возьми
бутерброд. Ешь! Я тебе говорю, ешь, подлец! Ох, беда мне с
вами.
Он ворчал, и вздыхал, и сморкался в огромный застиранный
зеленый платок, хотя, как известно, все аптекари в мире
стараются не сморкаться, приготовляя лекарство. А если и
сморкаются, так не в зеленые застиранные, а в новенькие, белые
как снег платки. Но он сморкался, и моргал, и почесывался, и
даже раза два одобрительно хрюкнул, когда стало ясно, что для
Таниного отца он приготовил не лекарство, а настоящее чудо.
Плохо было только, что вместо одного пузырька он нечаянно
приготовил два, а за два ему могло попасть ровно вдвое.
- Возьми, Таня.
Сорока осторожно взяла пузырек, на котором было написано:
"Живая вода".
- Так. А второй мы спрячем. Не дай бог, пригодится.
Счастливого пути. Живо! - закричал он и затопал ногами. - А
то я еще передумаю! Ох, как вы мне все надоели.
И Таня улетела - вовремя, потому что позвонил телефон, и
Лекарь-Аптекарь услышал голос, который действительно мог
заставить его передумать.
- Как дела, старина? - спросил Великий Завистник. (К
сожалению, это был он.) - Я хочу поблагодарить тебя за
микстуру. Спал, как ребенок. Здорово это у тебя получилось!
- Пожалуйста, очень рад.
- Погромче!
- Очень рад, - заорал Лекарь-Аптекарь.
- То-то же. Ты вообще имеет в виду, что я к тебе отношусь
хорошо. Вот сейчас, например, с удовольствием потрепал бы тебя
по плечу, честное слово. Ты ведь, кажется, любишь птиц?
- Что?
- Птиц, говорю! Воробьев там, канареек, сорок?
- Птиц? Нет. То есть, смотря каких. Полезных - да. Которые
поют. А воробьев - нет. Они не поют.
- Понятно. Кстати, тут на днях к тебе не залетала Сорока?
- Нет. А что?
- Да тут, понимаешь... просыпаюсь, а на полу Сорочье перо.
Уронила. Ну, ты меня знаешь! Захотелось вернуть. Ищет, думаю,
огорчается птица. Значит, не залетала?
- Нет.
- Хм... тем лучше. До свидания. Ах, да! Надеюсь, ты еще не
забыл, что чудесами распоряжаюсь лично я впредь до
распоряжения?
- Что вы!
- Ну то-то. Прощай.
Они одновременно положили трубки и зашагали из угла в угол:
Великий Завистник, зловеще бодаясь маленькой черной головкой, а
Лекарь-Аптекарь, в отчаянии хватаясь за свой длинный, сразу
похудевший нос. Они шагали, думая друг о друге. Мысли Великого
Завистника летели в аптеку, а мысли Лекаря-Аптекаря -
прямехонько на Козихинскую, три, - и нет ничего удивительного
в том, что они столкнулись по дороге. Раздался треск, не очень
сильный, но все же испугавший Лошадь, тащившую бочку с водой
вдоль Соколиной Горы. Это была та самая Старая Лошадь, которую
когда-то звали Ниночкой, а теперь - Аппетит. Ей давно хотелось
узнать, заказала ли Таня лекарство, и заодно, если удастся,
купить у Лекаря-Аптекаря очки. Купить, правда, было не на что.
"Но, может быть, - думала она, - я сумею оказать ему
какую-нибудь услугу? Например, для микстур и настоев нужна
вода. А у меня она как раз очень вкусная и сколько угодно".
"...Да, без очков трудно жить, - думала она грустно. -
Особенно когда даже подруги норовят стащить твое сено из-под
самого носа. Впрочем, какие они мне подруги? Разве они носили
когданибудь ленточки в косах? Разве их награждали когда-нибудь
почетной грамотой, как меня, когда я перешла в третий класс?
Кто танцевал в школе лучше, чем я? Кто пел, как соловей:
"И-го-го, и-гого!"?"
Ей показалось, что она встала на цыпочки и запела, а на
самом деле она подняла хвост и заржала. Лекарь-Аптекарь, все
еще шагавший из угла в угол, прислушался с беспокойством.
Трах! - Аптечная посуда зазвенела в ответ, а фарфоровые
белочки привстали, насторожив уши.
Трах! - Это, конечно, была Старая Лошадь. Ей казалось, что
она стучит деликатно, чуть слышно.
ЖИВАЯ ВОДА ПРЕВРАЩАЕТСЯ В СИРЕНЕВЫЙ КУСТ,
А ТАНЯ ЗНАКОМИТСЯ С ЛИХОБОРСКОЙ СОРОКОЙ
Живая вода плескалась в пузырьке. Таня крепко сжимала его в
своем черном изогнутом клюве. Еще несколько взмахов - и дома!
Вот и знакомая крыша показалась вдали. На трубах сидели воробьи
и вдруг все разом шумно вспорхнули, должно быть, испугались
большой черно-белой птицы, которая несла что-то непонятное в
клюве. А ну взорвется или еще что-нибудь? Мальчишки запускали
воздушного змея на Медвежьей Горе. Они тоже, конечно, заметили
Таню, тем более что подул ветер и воздушный змей поплыл к ней
навстречу. Он был страшный, рогатый, с высунувшимся красным
языком. Любая сорока закричала бы караул. Но Таня не закричала,
- ведь она могла выронить пузырек! Зажмурив глаза, она
приближалась к змею. Поздороваться с ним и обогнуть - это был
бы лучший выход из положения. Но и для этого нужно было открыть
клюв, а она сжимала его все крепче.
- Сорока-воровка!
- Гляди, ребята! Что-то стащила!
Один камень больно ударил Таню в плечо, другой оцарапал
ногу, а третий... третий разбил пузырек! Тонкая, засверкавшая
на солнце нить протянулась между землей и небом. Это пролилась
живая вода, и там, где она упала, вырос такой красивый
сиреневый куст, что Ученый Садовод немедленно написал о нем
книгу под названием "Чудо на Медвежьей Горе".
Расстроенная, измученная, с подбитым крылом, Таня полетела
обратно в аптеку. Она помнила, что Лекарь-Аптекарь приготовил
два пузырька живой воды. Какая удача! Но на куске картона,
висевшем между голубыми шарами, было написано: "Хотите верьте,
хотите нет - аптека закрыта". Почерк был Петькин, и никто
другой не нарисовал бы в уголке чертика с хвостом, изогнутым,
как вопросительный знак.
Да, аптека была закрыта, и Таня, взлетев на антенну, с
которой были видны все двенадцать улиц Медвежьей Горы,
принялась ждать - что еще могла она сделать?
Прошел час, другой, третий. Начался дождь. Таня промокла до
последнего перышка - и это было прекрасно, потому что она
боялась уснуть, а под дождем не уснешь, тем более без зонтика,
правда? Но дождь перестал, и она уснула. Солнце поднялось;
когда она открыла глаза, подъезды сверкали после дождя, точно
нарисованные мелом на белой глянцевитой бумаге, а кусок картона
с надписью попрежнему висел между голубыми шарами.
ЛекарьАптекарь не вернулся. Но куда же в таком случае делся
Петька? Таня полетела на Бега к Старой Лошади, но в ее стойле
спал, расставив ноги, грубый Битюг с рыжим хвостом.
- Простите, вы не знаете?.. Прежде в этом стойле часто
останавливалась одна девочка... Я хотела сказать, одна лошадь.
- Кобыла Аппетит снята с рациона, - проржал, просыпаясь,
Битюг, который прежде возил заведующего продовольственной базой
и привык выражаться так же кратко, как он.
- Снята? Почему?
- Как сбежавшая в неизвестном направлении, утащив казенную
упряжь, тележку и бочку с водой.
Ничего не оставалось, как вежливо извиниться и улететь. Но
куда?
...В отвратительном настроении Таня спряталась в самой
густой листве Березового Сада. Все казалось ей в черном свете,
даже солнце, на которое, как все сороки, она могла смотреть не
мигая. Голубое небо казалось ей серым, зеленые листья -
рыжевато-грязными, а птица, сидевшая на соседнем дереве, самой
обыкновенной скучной вороной.
- Шакикракишакерак, - вдруг сказала птица.
Очень странно! На чистейшем сорочьем языке это значило:
"Добрый вечер)".
- Каршишкарирашкераш, - быстро ответила Таня.
Это значило: "Какая приятная неожиданность! Представьте
себе, я приняла вас за ворону".
- Нет, я Сорока. Ворона, если вы имеете в виду Белую
Ворону, приходится мне тетей. Вы живете в городе?
- Да. А вы?
- Я предпочитаю деревню. Здесь слишком шумно. Вы знаете,
совершенно невозможно сосредоточиться. Какое хорошенькое это у
вас перо с хохолком!
- Ну что вы, ничего особенного. Вот сегодня ночью я
потеряла перо. До сих пор не могу прийти в себя. Знаете, такое
белое-белое с черной отделкой.
- Что вы говорите! И не нашли?
- Нет, конечно. Ужасно жалко. Что это у вас на ноге?
Неужели колечко? Какая прелесть! Бирюза?
- Да. И у меня еще есть бирюзовые сережки. А вот брошку
никак не подберу. Вы не поверите, на днях обшарила все
магазины. Нет и нет! Хоть плачь.
- А это колечко вы тоже купили в комиссионном?
- Купила? Зачем? Стащила.
Они потрещали еще немного, а потом Сорока пригласила Таню к
себе в Лихоборы.
- Я живу у тети, - объяснила она. - Она будет очень рада.
Лететь недалеко, всего сто километров.
"Осторожно, Таня. Помни, что девочки быстро привыкают к
тому, что они сороки, тем более что они вообще любят потрещать.
Ты девочка, ты не сорока". Можно было подумать, что Старая
Добрая Лошадь была тут как тут - так ясно услышала Таня ее
грустный предостерегающий голос. Но она устала и была голодна.
В конце концов, что за беда, если она проведет денек с этой
веселой Сорокой?
- К сожалению, мне необходимо найти ЛекаряАптекаря, -
сказала она. - Он ушел и не вернулся. Я прождала его целую
ночь.
- Ну и что же! Тетя скажет вам, куда он ушел. Вы знаете,
какие они умные, эти вороны.
Таня задумалась.
- Кракешак, - сказала она наконец.
На чистейшем сорочьем языке это значило: "Я согласна".
Пришлось сделать порядочный крюк, но, улетая из города, не
могла же она не заглянуть домой хоть на минутку!
Окно папиной комнаты было распахнуто настежь, он рисовал,
лежа в постели, а мама сидела подле с книгой в руках. У нее
было грустное лицо. Она, без сомнения, волновалась за Таню. Но
почему-то ей стало легче, когда Сорока, приветливо кивая,
пролетела мимо окна.
ЛЕКАРЬ-АПТЕКАРЬ ПРОЩАЕТСЯ СО СВОЕЙ АПТЕКОЙ,
А СТАРАЯ ДОБРАЯ ЛОШАДЬ НАДЕВАЕТ ОЧКИ
Что же значила странная надпись на картоне, висевшем между
голубыми шарами: "Хотите верьте, хотите нет - аптека закрыта"?
Не стоит ломать себе голову над этой загадкой, тем более что
нет ничего проще, как разгадать ее. Лекарь-Аптекарь испугался.
А когда человек пугается, он бежит.
"Нужно сделать вид, что меня нет, - подумал он, поговорив с
Великим Завистником по телефону. - А когда человека нет, его
нельзя уволить, потому что нельзя уволить того, кого нет.
Прекрасная мысль! Но ведь очень трудно сделать вид, что меня
нет, когда я тут как тут, в своей ермолке, в зеленом пиджаке,
со своими порошками и микстурами, в которых никто не может
разобраться, кроме меня. Значит, нужно удрать. Куда?"
И он решил удрать к Ученому Садоводу, симпатичнейшему
человеку, который, как об этом неоднократно сообщали газеты,
прекрасно относился к цветам, вообще растениям и некоторым
насекомым. Можно было рассчитывать, что столь же хорошо он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг