поиронизировать над режиссерскими промахами и операторской неуклюжестью,
как было принято во всех порядочных кинематографических кулуарах, но все,
что имело место быть, происходило с ними в реальном времени.
- Коля, мне страшно, - взвизгнула Жозефина и прижалась к любовнику.
Ее испуганное лицо стало покрываться бордовыми прыщами. Молодильная тина
действительно обладала избирательностью, потому что лицо Веры Богдановны
совершенно не изменилось от рискованной косметической обработки.
Слова Жозефины определили общее состояние. Несмотря на несерьезное
отношение к появлению синего субъекта, страх, липкий, как паутина, незримо
оплетал всех, кто стоял на террасе.
Тем временем в двух углах появилось слабое мерцание, напоминавшее
фосфоресцирующих комаров-толкунцов или бенгальские огни. Свечение
усиливалось, пока не стало похоже на смерчь: он расширялся, жирел на
глазах, пульсировал, словно угрожал лопнуть. Внутри него явно что-то
находилось, как бабочка в коконе.
Раздался слабый звон.
- Вылупился, - сказал Молчанов.
- Кто? - упавшим голосом спросила Вера Богдановна.
Сергей не ответил и схватился за сердце.
- Что с вами, Сергей? - она оглянулась на коллег. - Отсюда можно
вызвать "Скорую"?
- Конечно, - подтвердил Дан. - Почтовым голубем.
В углу банкетного зала стоял человек в костюме наездника.
Молчанов позеленел, потом вдруг глубоко вздохнул и потряс головой,
словно приходя в себя после обморока.
- Внезапно все покачнулось, потемнело в глазах... Ну, ничего,
отпустило. Фу ты, черт! Жокей...
- Жокей... - повторила гримерша и стала заваливаться набок.
- А вот и балерина сконденсировалась, - придерживая Веру Богдановну,
прокомментировал Молчанов.
Все с ужасом смотрели на завораживающее зрелище. Среди бенгальских
огней в безумном вихре фуэте кружилась кружевная балерина. Ее силуэт
напоминал пасхальную свечку в розеточке из желтоватой креповой бумаги.
Жокей присел, положил на стол свою черную с синим шапочку.
В тишине раздался потрясенный голос Веры Богдановны:
- Мне почудилось, что я умерла, а потом воскресла.
- А мы вокруг - райские ангелы, - в тон ей продолжил Колька, который
притих в последние несколько минут, напряженно следя за работой неведомого
режиссера. Вдруг он согнулся, как от удара, и картинно простонал:
- Отхожу... Жозе, встретимся в аду. На соседних сковородках...
Марина неотрывно глядела в окно.
- Жонглер, - сквозь раздавшийся мелодичный звон прошептала она. - Ты,
Колька, жонглер.
Жозефина с ужасом и ненавистью смотрела на Марину.
- Кажется, я начинаю понимать, - медленно произнес Дан. - Марина, вы
прелесть.
- Я не буду это оспаривать, - грустно ответила Марина.
- Вы нашли ключ, - продолжил Дан. - В тот момент, когда с кем-то
происходит подобие сердечного приступа, там, в бане, появляется еще одно
действующее лицо.
Она очень странно чувствовала себя. Ей казалось, что она раздвоилась,
и одна часть ее находится в бане среди мельтешащих огоньков, а другая - с
олимпийским спокойствием разглядывает то, что происходит. Ей казалось, что
она давно знает усталого Жокея; она узнавала нервные жесты его
подрагивающих рук, отрешенный взгляд, наполненный неутоленной жаждой вечно
ускользающей победы.
Жонглер в бане ловко перебрасывал в воздухе грязные тарелки, с
которых еще недавно съемочная группа ела копченую салаку, потом он
забросил их по одной себе на голову и сверху пристроил пустую бутылку.
Балерина, не переставая вертеться, достигла стола, вышла из стремительного
штопора, налила полстакана водки и выпила залпом, не поморщившись. Жокей
закурил.
Синий не переставая манипулировал руками.
- А моя балерина пьет водку, как лошадь, - сокрушенно развела руками
Вера Богдановна.
Гримерша ощутила "родство" с балериной.
- По-моему, надо молчать, иначе... - начала Марина и осеклась. Ее
лицо стало землистым, она закрыла глаза и прислонилась к парапету.
- Марина, а вас-то за что так? - сердобольно спросила Вера
Богдановна, указывая в окно.
Возле камина, где мерцание практически прекратилось, стояло
инвалидное кресло, в котором сидела немолодая женщина в сиреневом парике.
"Моя", - поняла Марина.
Каждый из тех, кто уже перенес приступ, теперь исподлобья с интересом
и некоторой жестокостью наблюдал за происходящими событиями.
Трое оставшихся - Жозефина, Свиркин и Дан - стояли рядом, сбившись
кучкой, как последняя группа ожидающих расстрела.
Марина впилась глазами в ту, которая имела какую-то связь с ней. Она
внимательно - но напрасно - пыталась найти черты сходства. Ей вдруг
показалось, что она странно опустела. Словно внутри нее, как в термосе,
была зеркальная пустота. "Она", - вдруг вспомнила Марина женщину, которую
видела еще в Москве отразившейся в зеркале каким-то непонятным образом.
- Мне кажется, над нами проводят негуманный эксперимент, - возмущенно
прорычал Лев.
Внезапно он побагровел, и лицо его стало ужасно похожим на рожи
каменных баб. Он сраженно рухнул на пол. Послышался звон. Все смотрели в
окно.
Из бенгальских огней по-лисьи вынырнул невысокий элегантный мужчина в
вечернем костюме-тройке, который непрерывно тасовал колоду карт, то
распуская ее веером, то, как фокусник, пересыпая карты из одной ладони в
другую.
- Ха-ха-ха, - рассмеялся пришедший в себя Колька. - А ты, Левушка,
стало быть, шулер.
- Но почему шулер? - изумленно спросил поднимающийся с пола Свиркин.
Раздался звон. Все оглянулись: "За кем приехали?"
Сморщился Дан.
Из очередного мерцающего кокона появился неприятный человек с
заостренным носом и юркими, как мыши, глазами. Тонкими длинными пальцами
он ощупал сиденье табуретки и присел неподалеку от Балерины, Жокея и
Шулера, который уже соблазнил первых двух сыграть в карты. Кажется, они
играли в покер.
- Соглядатай. Попадание в яблочко, - удовлетворенно выдохнула
Жозефина. Она не любила Дана за его попытки вытеснить Бурова. При всей
своей любвеобильности она не имела привычки разбрасываться.
Жонглер вынул из керамического подсвечника двенадцать оранжевых
свечей и затеял с ними очередной аттракцион.
Сильное мерцание внезапно возникло прямо перед Женщиной в инвалидном
кресле. Марина непроизвольно отшатнулась, как будто это случилось с ней.
Синий усиленно манипулировал.
Жозефину разобрал кашель. Она покраснела и прыщи на лице стали
заметнее.
- Жозефина, ты себе кожу испортила, - сочувственно сказал Дан.
- Смотри в другую сторону, язва, - парировала Жозефина.
- Я искренне, - немного обиделся Дан.
- Звон! - вскрикнула Жозефина и схватилась за столб, поддерживающий
крышу террасы.
Из мерцания у камина неожиданно, как в мультфильме, возникла
аккуратная стопка березовых поленьев.
- Вот это да! - сказал Колька и взглянул на любовницу, а она, придя в
себя, кинулась к стеклу, увидела поленья и закричала страшным горловым
криком:
- За что? За что?
Соглядатай вприпрыжку подбежал к камину, чиркнул спичкой, и камин с
неестественной быстротой осветился карминовым огнем. Длинные пальцы
бросили одно за другим три полена в огонь.
- Подлец! - крикнула похолодевшая Жозефина, глядя на Дана.
- Я не виноват, это он, - смущенно ответил оператор.
- За что? - она растерянно обратилась к Бурову.
Николай отвел взгляд.
По телу Синего прошла сильная судорога, он откинулся к стене, и все
увидели его лицо. Он еле шевелил почерневшими губами. Это было странное
лицо - черты его были правильными, но они существовали независимо,
отдельно друг от друга. Как будто это было лицо, сделанное с помощью
фоторобота. Густая черная бородка казалась наспех приклеенной, брови и
ресницы вообще отсутствовали.
Все испытывали облегчение. Что-то кончилось. Дальше было неведомое,
которое наркотически притягивало и ужасало одновременно.
- Жозефина, какие мы с тобой молодые! - обнял ее Колька.
- Уйди, жонглер! Ты все равно меня бросишь.
- Ишь, поленница. Не бунтуй. Из штатов вычеркну.
- Где они, твои штаты? В плавках, что ли? - презрительно рубанула
Подольская. - Голый король.
Только тут до всех дошло: на террасе сельской бани, в темноте, стоит
семь почти голых человек, попавших в нелепейшую ситуацию.
- Мы - жертвы какой-то жуткой мистификации, - сказала Вера
Богдановна.
- Нет, все это - правда, - возразила Марина. Она с нетерпением ждала
дальнейшего развития событий, которое должно было завершить, наконец,
сумасшествия последних месяцев.
- Ты что-то знаешь? - изумленно повернулся к ней Буров. Раздался
металлический скрежет, словно от стены отрывали ржавый железный лист. Все
замерли на мгновение, а потом по-семейному расположились у окна, кто стоя,
кто присев на бортик террасы, и стали глядеть в окно, как на экран
телевизора.
На стене после недолгого мерцания появился портрет Жозефины в
траурной рамке. Она, увидев это, тихо заплакала.
БАЛЕРИНА. Тридцать пять.
ШУЛЕР. Равняю.
ЖОКЕЙ. Пас.
ЖЕНЩИНА /протягивает стакан/. Дан, налей пива!
БУРОВ. Прямая трансляция с того света.
МАРИНА. Они знают наши имена?
МОЛЧАНОВ. Это, вероятно, наши копии, отражения.
БУРОВ. Спасите наши души!
СОГЛЯДАТАЙ /берет стакан и идет к столу/. Больше нет.
Соглядатай переворачивает пластмассовый бидон вверх дном, пытаясь
нацедить хоть несколько капель.
Синий длинными пальцами осторожно ощупывает край стола, опирается на
него, встает.
СИНИЙ /механическим голосом/. Прошу внимания.
БАЛЕРИНА /тихо/. Каре.
ШУЛЕР /равнодушно/. Твоя взяла.
СИНИЙ /перекрывая негромкий шум/. Мы прилетели издалека. В ваших
книгах эта область называется Крабовидной Туманностью. Я постараюсь
говорить на понятном вам языке. Наша цивилизация в зените небывалого
расцвета. Технология полностью обеспечивает наше существование. По вашей
терминологии мы достигли абсолютного счастья для каждого. Мы можем
удовлетворить любые потребности наших обитателей.
ЖОНГЛЕР /подбрасывая пустой стакан/. Ну так в чем дело? Удовлетворите
нашу потребность в пиве. Покажите, на что вы способны.
БУРОВ. Пришельцы?
ДАН. Я сплю или это мне только снится?
МАРИНА /прерывает/. Тише!
СИНИЙ /строго/. Не будем отвлекаться. Несмотря на все наши великие
достижения, мы попали в беду. Именно в достижении абсолюта и крылась самая
большая опасность. Жители счастливой планеты перестали ценить счастье.
ШУЛЕР /серьезно/. Зачем вы так поступили с нами?
СИНИЙ. Нам было необходимо извлечение душ, чтобы уточнить ваши
сущности. Мы умеем делать копию с человеческого сознания и превращать эту
сублимацию в реальные формы земного бытия, которые наиболее полно отражают
суть человека. Сожалею, что этот процесс был для вас болезненным.
Отторжение души не должно вызывать боли.
БАЛЕРИНА. Значит, мы умерли?
СИНИЙ /усмехается/. Нет, мы временно создали поле, которое
экстрагировало ваши умственно-эмоциональные комплексы, которые и вы, и мы
именуем душами. Просто мы столкнулись с тем, что полностью откопировать
вас было невозможно. В вас остались некие нулевые души, не отторжимые от
физиологического вместилища. У нас этот атавизм уже давно преодолен.
ДАН. Мы парились, а из нас выпаривали души.
ВЕРА БОГДАНОВНА. Фашизм какой-то!
ЖОЗЕФИНА. Моей душой камин топят. /Всхлипывает./ Неужели я такая
плохая?
МОЛЧАНОВ. Зато от тебя всем тепло.
БУРОВ /задумчиво/. Многим ты садилась на колени...
ЖОЗЕФИНА /равнодушно/. А ты дрянь, Буров. Ты хуже Дана.
ДАН /жестко/. Реализованный товар возврату не подлежит.
ЖОЗЕФИНА. О чем ты? Горю ясным огнем...
ШУЛЕР. Так для чего вы принудили нас покинуть свои оболочки?
СИНИЙ. Ваша физическая и психическая организация подобна нашей,
однако это одно из возможных наших состояний. Мы предпочитаем
неопределенное пребывание в пространстве, это приносит нам наибольшее
чувство умиротворения и покоя. Чтобы вам было понятно, скажу, что подобное
состояние можно сравнить с волновой функцией элементарной частицы, и те,
кто знаком с курсом общей физики, наверняка меня поймут. Надеюсь, теперь
вам уже будет понятно, что в нашей жизни нет отдельных душ - есть так
называемая Всеобщая Душа. Основной целью жизни наших обитателей
провозглашено совершенствование Всеобщей Души. Параллельно идет
непрерывное воспроизводство счастья. К этому понятию мы относимся
утилитарно, как к одному из видов продукции деятельности общества. Умение
видеть душу другого привело к искоренению всех тайных пороков. Явные мы
истребили давно. Рабская необходимость в душе, как признаке личности,
отпала начисто. С этой точки зрения мы стали похожи... /подыскивает
сравнение./
ШУЛЕР /издевательски/. На трубы.
СИНИЙ /несколько раздраженно/. Возможно. Мы уже не можем лишить себя
способности проникать во внутренний мир другого.
ЖОНГЛЕР. Этим вы фактически истребили духовную жизнь.
СИНИЙ. Да. Некоторые стали понимать трагические последствия этого. Мы
ищем выход. И хотя в наших условиях это было чрезвычайно трудно, ибо
большинство в правительстве нашей родины удовлетворены нынешним положением
вещей, нам удалось утаить истинные причины экспедиции. Мы долго скитались
в пространствах, пока не наткнулись на вашу варварскую планету. Вы
находитесь на том витке развития, который давно пройден и забыт нами. Мы
помним о нем лишь благодаря огромным информационным объемам наших банков.
И мы поняли, что нам надо вернуться к этому периоду, правда, с высоты
настоящего понимания сути вещей и процессов. Мы просим у вас помощи.
Коротко говоря - нам нужны несчастливые люди. Люди с изломанными,
разрушенными душами. Нам необходимо исправлять породу, нужно чем-то
разбавить счастье.
БУРОВ. Марина, хочешь стать растворителем?
МАРИНА. Не паясничай. Сейчас, видимо, начнется самое главное.
Жокей придвигается к Балерине. Та вздрагивает и затем тонко хихикает.
СИНИЙ /повернув голову/. Что?
БАЛЕРИНА. Щекотно. /Жокею./ Нахал. /Отодвигается./
ВЕРА БОГДАНОВНА. Сережа, я от вас этого не ожидала.
МАРИНА /спокойно/. Вы же видите, он - профессиональный жокей. Любит
кататься... /Бурову./ Устроил мне партнера.
МОЛЧАНОВ. Мариночка, ты стала злопамятна. Раньше за тобой этого не
наблюдалось. Конечно, можно говорить, что я виноват перед тобой, но ведь
срок давности прошел. Или мне кажется?
МАРИНА. Кажется. Можно говорить, каков фрукт? /указывает на Женщину./
Душа все помнит. Спинку этого кресла сработал ты.
Смутившись, Молчанов отворачивается.
СИНИЙ. Мы решили совершить еще одну попытку набора. Кто из вас может
решиться покинуть свою планету и лететь с нами?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг