- Боги не умеют любить, Нина, - выдохнул он. - Значит, я не бог.
От необычной для Креймера тоски у Димы перехватило дыхание.
"Иднот слепой, ревнитель нравственности, тошно вспомнить", - сморщился
он.
- Знаешь, Илья, отчего у меня рак? Кашица из отрубей, я точно знаю, от
этого.
Поцелуй. Нет, много поцелуев. Шепот. Щель потухла.
Дима тихонько раздвинул рамы и на руках перемахнул через подоконник.
Электронно-микроскопическое исследование клеточных штаммов, взятых у
макак, привело к совершенно неожиданному результату. Отсутствовали не
только признаки мелигнизации, бесследно исчез и сам активатор.
- Вот это да! Ко всему прочему, мы имеем дело с невидимкой. Что же мы
все-таки нашли?!
Энтузиазм Маленького не произвел впечатления на Креймера.
- Их происхождение меня больше не интересует. Я - онколог.
Не вовремя ты перестал быть богом, - подумал Дима и тут же от
внезапной боли в правом боку согнулся огромным вопросительным знаком. Через
несколько минут он стряхнул со лба капельки пота, выпрямился, старательно,
как пьяный, выговорил: - Я в столовую.
Илья Борисович закусил на ходу, разломив бутерброд прямо на каком-то
исписанном листе. Он смял его, собираясь выбросить вместе с крошками. В
глаза бросилась фраза: "Ну, а если раковые клетки все-таки были?.."
"Действительно, если были?.." - сперва подумал Креймер, а уж потом прочел
все, от начала до конца.
- Ведь это же просто обязательный эксперимент! - Он крупно зашагал по
комнате.
- Производственная гимнастика! - буркнул, входя Маленький.
Илья Борисович резко свернул к нему: - Вы умница!
- Да, - сразу признался Дима, - а что, за это уже бьют?
Кренмер помахал перед его носом листком: -- Мы прошляпили одну важную
вещь... - Нахмурился, оборичв ьа полуслове: - Опять морфий?..
Дима молчал.
- Печень, конечно, штука болезненная, - уже мягче добавил Илья
Борисович. - И все же лучше обгрызть руку, чем глушить себя наркотиками.
"Интересно, что бы ты делал на месте того мичмана, которому я без
наркоза делал трепанацию?" - подумал он.
- Легко сказать - обгрызть, так можно остаться без конечностей, -
ответил Дима.
"Что бы ты запел в моей шкуре, профессор?" - подумал он.
- Так вот, узнав, что на здоровый организм активатор не оказывает
никакого влияния, больше того, исчезает, мы так и не выяснили его роль в
опухолях in vivo, - вернулся к прерванному разговору Креймер. - Мы должны
восполнить этот пробел.
Вошел Груздин.
- Не подведите, Илья Борисович: все-таки иностранцы, неудобно, знаете,
если из профессуры половина не явится...
- Нет, нет, не пропадут, - улыбаясь сказал Креймер, засовывая в карман
два пригласительных билета.
Маленький повернул в руках свою пару билетов, строго сказал: -
Гостеприимство - наша традиция.
Так весело Нине было, пожалуй, впервые.
Туристы оказались прекрасными ребятами. Один француз остроумно
копировал Райкина. а венгр так сыграл "Цыганские напевы", что Дима,
обожавший эту вещь, полез к нему обниматься...
Можно жить скупо с дальним прицелом. Нина жила так, будто жизнь - один
день. Наверно поэтому она казалась самой счастливой. И она действительно
чувствовала себя так.
Все в ней вызывало радостное эхо. Вон француз бормочет что-то важное
молоденькой медсестре... Белинский с каменным лицом кружится с чешкой -
прима-танцору института нельзя ошибиться... А худенький Груздин стоит,
прижавшись к окну и на лице просто написано: "Как хорошо, что все так
замечательно организовалось". Разве не счастье вальсировать с Богом, ловить
на себе восторженные взгляды?
- Какая она красивая, Дим...
- Сегодня очень, - соглашается с женой Маленький.
- Ты знаешь, она героиня.
- Может быть.
- Я бы так не смогла.
- Тебе и не надо, - кривит душой Дима.
- А ты никогда не разлюбишь меня за то, что я такая?
- Никогда, - очень твердо отвечает он.
Танец кончился. К ним подходит Креймер с Ниной, - Мадам Нинель, -
торжественно говорит Маленький, - в честь вашего присутствия и во имя
студенческих воспоминаний я.,тряхну сейчас юностью.
Он исчезает и возвращается с гитарой. За ним идет ее владелец -
бородатый кубинец. Потом еще кто-то, Дима пробующе прошелся по струнам,
озорно подмигнул заволновавшемуся Груздину и запел высоким баритоном:
Природа-девушка успела Нагородить без счета тайн.
Двадцатый век, ты больно смелый, Поди попробуй, отгадай!
Раскрой, биолог, все секреты.
Врывайся мыслью в микромир, На все загадки там ответы И все
причинности причин, Так будь искателем до гроба И помни истину одну: Ты сам
сильней любого бога, Тебе плевать на сатану!
Настанет время, братцы-люди, Природа-девушка сама На предложенье
Человека Покорно скажет: я твоя...
Температура в прозрачных секциях колеблется от 30 до 35 градусов
тепла. Комнатные климатизеры безотказно пережевывают воздух.
Боб лежал на алюминиевой раскладушке и грустно смотрел на веревочную
лестницу, уходящую под высокий потолок. В углу валялись нетронутые финики.
Дима погладил низкий выпуклый лоб.
- Что, дружище, тяжело?
"Почти человек" жалобно вскрикнул: Маленький был не очень силен в
терапии, но вид у Боба был никудышный элементарно. Поэтому Дима просто
махнул рукой на вопрос вошедшего лаборанта.
Запахло спиртом. Боб хорошо знал, что за этим последует, и попытался
улизнуть. Но сил было слишком мало.
- Потерпи еще разок, Бобби, - ласково попросил Дима.
Он придерживал Боба, пока активатор "К" перекочевывал в обезьяний
организм, и без того разрушенный метастазами.
- Ничего себе лечим, - невесело пошутил лаборант, массируя место
инъекции.
Затем активатор был введен двум группам животных.
Первой - после предварительного онкогенного облучения.
Второй - до него.
На этом эксперименте возня с активатором "К" будет окончена.
Собственно, они даже вынуждены прекратить дальнейшие исследования: вытяжка
активатора, взятая у Джеммы, почти иссякла.
На обратном пути Дима зашел в стационар подстегнуть себя морфием. Даже
у здорового Белинского вид - как с похмелья. Еще бы, за последние два
месяца грузовик четыре раза подъезжал к спрятанному в дальнем углу городка
моргу.
А о себе и говорить не приходится. На днях Креймер сказал, что с
такими нервами Диме надо было идти в портные.
А он и сам знает, что скоро менять профессию... и местожительство
тоже.
Белинский подсовывает брошюру - перевод с английского. Дима
просматривает ее.
- Сахар как носитель онкогенности. Вообще-то исследoвание выглядит
убедительно, - робко говорит Белинский.
- За две тысячи лет до нашей эры, - цедит Маленький, - индусы учили,
что рак развивается из желчи, воздуха и слизи. Теперь канцерогенные
вещества находят в алюминиевой посуде и выхлопных газах, в табаке, цветной
капусте, помидорах и, как видишь, добрались до сахара. Пора бы поумнеть,
тебе не кажется?
Белинский вздохнул и забрал брошюру.
Дима потянулся в окно к дереву, смял кучу иголок.
- Не кисни, мы все равно сломаем ЕМУ клешню, но в своих мемуарах ты
обязательно упомяни, что я очень любил запах молодой хвои.
Белинский досадливо отмахнулся, а Дима замурлыкал: Неистов и упрям,
Гори, огонь, гори.
На смену декабрям приходят январи...
Отсрочка кончилась быстрее, чем дyмaла Нина. Где-то она слышала, что
изотопы действуют очень индивидуально, иногда форсируя болезнь. Сегодня она
перешла на бульон и сливки. Что поделаешь, если это ИНОГДА пришлась как раз
на нее. Такая уж, видно, индивидуальная. Илья напрасно горячится.
Когда-нибудь он скажет ей спасибо. Теперь надо видеться еще реже. А скоро
она уедет куда-нибудь, далеко-далеко... от Невы, от близкого, рукой
достать, неба, от себя...
Старуха жадно ловила каждое слово сына. Она не знала, что отвечали
ему. Она плохо слышала и то, что говорил он.
Но когда речь идет о сыне, об ее единственном сыне, причем здесь уши?
Она слышала главное. Словно в гору, спотыкаясь, падая, полз разговор Ильи с
этой женщиной. Теперь он почти все вечера проводит дома. Зато это имя -
Нина - падает в трубку так тяжело, что у старухи начинают звенеть суставы в
коленках. Она всегда просила своего бога самому выбрать женщину для Ильи.
Она долго приставала к нему, - и вот он сделал выбор. Как она ненавидит эту
женщину!
Илья Борисович придавил телефон и окyрок почти одновременно.
Старуха поджала губы.
- В последнее время ты много КУРИШЬ. Или в твоем институте научились
делать новое сердце - - Что? - переспросил Илья Борисович.
- Говорю, куришь много.
Он приоткрыл балконную дверь.
- Тебе лучше не оставаться по вечерам дома, Илья, - деревянным голосом
сказала старуха.
- Она не хочет видеться чаще, - механически ответил Креймер.
Он вышел на балкон, прямо под падающий снег.
- Не хочет... она не хочет, - шептала старуха.
Мир перевернулся, привычных понятий больше не существует.
31 декабря.
Этот день всегда вызывал v Лeны ощущение новизны. Казалось, назавтра
опять крутой поворот, за которым опять начинается неизведанное, и вптели
еще много, астрономически много, таких поворотов. Так было в школе, в
университетe, в аспирантуре, так, в силу инерции, продолжалось ч на работе.
Сегодня знакомое чувство ожидания не приходило. Все представлялось
будничным, серым. Повороты кончились, впереди было пусто.
А последний опыт? - попытался встряхнуть себя Маленький. Вот именно,
что п о с л ед н и и...
Недаром у англичан имеется особое время - презент континиус -
продолжающееся настоящее...
Сейчас он идет в стационар, и пойдет туда завтра, и послезавтра, и
каждый день, пока... Пока комбинация витаминов, продлевающая его настоящее,
не превратится в прутик, перешибающий железный лом.,..И в дом превратится
он сам. Дима представил себя лежащим под натянутым одеялом, из-под которого
будут обязательно торчать носки. От этой мысли его передернуло.
- Бюрократы, как будто нельзя шить одеяла разных размеров,- вслух
возмутился Дима, входя в амбулаторию.
- Тсс... - молоденькая медсестра указывала на перегородку. Оттуда
доносился ровный голос Белинского.
- Совещание? - шепотом спросил Дима.
- Практиканты опять, надоели... - Она рефлекторно поправила косынку и
быстро взглянула на Диму.
Но он прислушивался к Белинскому и противоречия между репликой
"надоели" и поправленной косынкой не заметил.
- В нашей клинике все случаи - с поздней диагностикой, исключающей
радикальное лечение. Поэтому мы вынуждены проводить паллиативное -
продлеваем жизнь больного и делаем ее по возможности терпимой.
Использование новейших препаратов, с которыми вы ознакомитесь, позволяет не
только обезболивать наиболее мучительный период заболевания, но и в ряде
случаев даже возвращать на более или менее длительное время
работоспособность.
- Лично я предпочел бы быстрый конец, чем медленное ожидание
неизбежного, - запальчиво вставил кто-то из студентов, - это, по крайней
мере, честнее и гуманней.
Наступила пауза. Дима очень ясно представил себе, как Белинский снял
очки и близоруко щурится на выскочку, - Сейчас он его испепелит, -
подмигнул Дима сестре.
Но взрыва не последовало, Белинский ответил очень тихо: - В роли врача
вы имеете право предпочитать только одно: лишний год, месяц, день, минуту.
Слышите, даже минуту... И вы обязаны не кривя душой, а именно честно верить
до этой самой последней минуты, верить сильнее самого больного. Иначе - не
берите диплом, и это будет вашим самым гуманным поступком.
- Передайте патрону, что даже я не сказал бы лучше, - довольно
прошептал Дима, раскатывая рукав.
- Вы когда-нибудь задумывались над загадкой спонтанного,
самопроизвольного рассасывания опухолей, даже в самых безнадежных случаях
рака? - неожиданно спросил Креймер, едва Дима вошел.
- Я слышал об этих уникумах от Белинского. Время от времени он
начинает ими просто бредить, - ответил Маленький. - Но у этoго бреда
обязательно должна существовать какая-то закономерность. Факты
самоизлечения не случайны. Пусть очень редкие, но зато убедительные победы
организма доказывают, что бредом является как раз мнение о присущей раку
необратимости.
Креймер вовремя заметил в глазах Димы тоску и перешел от менторских
рассуждений к делу.
- Эффектно! - выслушав, сказал Дима. - Но ведь мы уже пробовали нечто
подобное.
- Пробовали, - согласился Креймер, - опять-таки слишком
крупнокалиберно.
- Конечно, гораздо лучше ограничиться одним, единственно нужным
элементом, но как отыскать иголку в стоге сена?
МАЙ
Нина, еще не открывая глаз, почувствовала, что на нее смотрят.
Старуха сидит рядом и, кажется, молится. Теплая ладонь гладит тонкую
Нинину руку...
...Старуха пришла в самую слякоть. Она долго шаркала ботами по
половице, а с зонтика, пока Нина не догадалась взять его, текла вода.
Молчание продолжалось и в комнате.
Старуха, не скрывая, разглядывала Нину.
- Вы любите моего сына? - вдруг спросила она.
Наверно очень смешно, когда мать сорокалетнего мужчины приходит
выяснять такой вопрос.
Нина расплакалась.
Когда старуха узнала все, морщины на ее лице затвердели.
Каждый шаг сюда отдавался болью. Она шла, отбросив гордость,
накопленные годами убеждения, шла, крепко, как знамя, стиснув зонтик. Она
подготовила себя ко всему... Оказывается, не ко всему.
- Вы не должны избегать его, - наконец сказала мать.
...Старуха вздыхает и тут же вздрагивает: заметила, что Нина
проснулась. Она строго поджимает губы, говорит: - Ты во сне кричала, и я
пришла.
- А каяву мне хорошо. - Темно-карие глаза светлеют, будто кофе
разбавили молоком.
Старуха любит, когда Нина улыбается.
Но стоило Нине остаться одной, как улыбка исчезла.
Еще полгода назад она не поверила бы, что сможет ежедневно спать днем
по три-четыре часа. Теперь это - необходимость.
Сейчас идут уроки второй смены. Звонок, ребячий гомон, учительская - и
опять притихший класс. Как любила Нина эту тишину пораженного воображения,
в которой умирал Болконский, трубил в рог Руслан, мчались в Сибирь русские
женщины, полз по жизни Иудушка Головлев, метался среди масок Арбенин,
пожирал осетра Собакевич, гремел гром над Катериной... Как бывала счастлива
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг