щениях фантомов. Правда, если это не фигуры, а персонажи, подобно инк-
визитору и королеве, да ещё и шлемы у них хорошие, хьюлет-паккардовс-
кие, то возможно... Нет, вряд ли. Персонажи - они на главные места
рвутся, им трон подавай. Интересно, а этот дедушка, Генеральный судья,
он кто? Фигура или персонаж?
- И принимая во внимание вышеизложенное, Верховный королевский
суд рассмотрел имеющиеся свидетельства и установил несомненную винов-
ность бродяги, прозывающегося Философом. Сей грешник смущал подданных
королевства дерзкими и безумными идеями, пытаясь по диавольскому нау-
щению посеять в благочестивых душах сомнения в основах мироздания, и
тем самым ввергнуть оные души в бездну мрачного отчаяния. Налицо нару-
шение Великого королевского свода уложений, параграфы 130, 215, 98, а
также древней правды лотарингов и норм нравственности. А посему, учи-
тывая закоренелость вышеобозначенного Философа во лжи и упорное его
нежелание покаяться, Верховный королевский суд вынес приговор...
Старец надолго замолчал, шелковым платочком утирая выступивший на
лбу пот. Благородное общество замерло в ожидании. Впрочем, плевать мне
было на благородное общества. Я видел сейчас лишь королеву и Верховно-
го инквизитора. Первая сжимала подлокотник походного раскладного тро-
на, второй задумчиво поигрывал висящим у пояса кинжалом. Приглядев-
шись, я заметил, что с синей его мантии исчезли черепа. Однако!
Разумеется, и суд, и приговор были условностью. Здесь, на костро-
вой поляне, ждал уже меня высокий, обложенный штабелями дров столб,
вокруг припасены вязанки хвороста. Вязанок почему-то оказалось неправ-
доподобно много.
Неожиданная мысль обожгла меня: а что, будь это всё по-настояще-
му? Куда бы делся ироничный Философ? Уж не ползал ли бы в монарших но-
гах, вымаливая хоть какую-никакую, а жизнишку?
- ...к сожжению на костре. Приговор окончательный и обжалованию
не подлежит.
Ну, ещё бы. Кому жаловаться? Держателю сервера?
...Оказывается, мне что-то говорят. Ах да, последнее слово. Смот-
ри ты, как цепляются за традиции. Книжек, видно, начитались.
- Ну что ж, - оглядел я присутствующих. - В принципе, всё, что
хотел я сказать, уже сказано. К сожалению, без толку. Не думал, что вы
окажетесь такими трусами.
- Чего же мы боимся, наглец? - выкрикнул кто-то из толпы. Судя по
ярости тона, персонаж.
- 8 -
- Жизни вы боитесь, дамы и господа. Той самой обычной жизни, где
королева провалила вступительные экзамены на юрфак, где инквизитор
забросил спорт и нахватал двоек, где каждый из вас, который настоящий
- ну, вы понимаете, о чём я, где каждый настоящий кого-то любит, ко-
му-то обязан, на что-то способен. Где надо жить напрягаясь. А вы не
любите напрягаться, халявщики. Боитесь. Вот и слепили себе всё это, -
обвёл я рукой напрягшееся пространство. - Бездарно, кстати говоря,
слепили. Хоть бы сперва книжки какие-никакие почитали. Вам, королева,
тем более непростительно, - поклонился я в сторону трона. - Собираешь-
ся на юридический, так выучи историю. Как минимум в объёме школьной
программы. Впрочем, ладно, я увлёкся. Мне больше нечего вам сказать.
- И это верно, - медленно протянула королева. - Ты и так уже на-
говорил на тысячу костров. Ты пришёл в этот мир незваный, ты своими
злобными речами портишь всё, к чему прикасаешься, ты грузишь нас! Ухо-
ди же, откуда пришёл, и не пытайся вернуться - доступ тебе будет пе-
рекрыт навечно. Стража! - звонко вскричала она, - исполняйте же приго-
вор суда!
Латники неторопливо двинулись ко мне, взяли за локти. Миг - и я
оказался лицом в густой колкой траве, ещё миг - и с меня содрали всю
одежду. Быстро и умело. Господи, ну это-то зачем? Мало сжечь, надо ещё
и унизить? Впрочем, не я ли кому-то внушал: унизить тебя можешь только
ты сам. Так чего же я дергаюсь? И вообще, это кино надо досмотреть до
конца.
Вскоре стальные цепи охватили мою грудь, и голыми лопатками я
ощутил тёплое смолистое дерево. На столб пошла сосна, из тех, что на-
зывают корабельными.
Королева махнула рукой с зажатым в ней белым платочком, и сейчас
же Верховный инквизитор Ольвен де Брайен зашептал что-то людям в чёр-
ных плащах.
Вскоре явился огонь - едва заметный сейчас, при свете утреннего
солнца. Верховный инквизитор принял от черноплащного слуги факел. Кра-
сиво размахнулся и швырнул - далеко, через всю поляну, словно мяч на
соревнованиях. Пламя тут же охватило хворост, затрещали, взбираясь по
сухим веткам, рыжие язычки пламени.
Я поймал взгляд де Брайена - и вздрогнул. Он улыбался мне - сво-
бодно и открыто, как человек, что всё для себя уже решил, избавился от
изнуряющих сомнений и навсегда выбрал свой путь.
- 9 -
А вот и королева неспешно поднялась с трона, величаво прошество-
вала к столбу и, взяв поданный лысым человечком в трико факел, весьма
неизящно ткнула им в хворост.
Мне не надо было смотреть ей в глаза - я и так знал, что те у неё
на мокром месте, что она, кажется, догадалась, кто пришёл в "Лотарин-
гию" под видом юноши-философа. Но и она всё решила, хотя и не любит
это дело, решать, предоставляя сие старшим. Конечно, если дело не ка-
сается развлечений.
А пламя уже коснулось моих ступней, обволокло их, облизало дымны-
ми языками и медленно заструилось выше. Я вновь улыбнулся - и тут
пришла боль. Этого никак не могло быть, это какое-то злое волшебство,
но - жадная, изголодавшаяся боль пронзила меня насквозь. Огонь брал
своё, а я, слабый человек, не хотел отдавать. И потому, ругнувшись,
нажал кнопку Reset.
4.
Половина второго ночи. Фыркающий на газу чайник. За кухонным сто-
лом, возле пустой пока ещё чашки - я. Хлеб в украшенном мультяшными
монстрами пакете. Сыр - в тёмной утробе холодильника.
- Ну что, сходил в "Лотарингию"? Понравилось?
- Да уж, ощущения незабываемые. Шкура, так сказать, в подпалинах.
- Только шкура?
- Ну ты спросил...
- Извини, я всегда отличался повышенной тактичностью.
- Впрочем, сюжет всё равно закрыт.
- Что так?
- Вход на сервер "Лотарингия" мне заблокирован. Точку коннекта
они, надо полагать, отследили. Да и системные пароли поменяли.
- Тем более, ты и старые-то узнал случайно.
- Узнал? Слишком нейтральное слово. Сказать по правде, подглядел.
Порылся вчера утром в Олежкиной машине, пока отпрыск штаны на занятиях
просиживал.
- Ну так. Шпионим помаленьку. Скромно так, по-домашнему. Кто-то
когда-то об искренности вещал, о доверии.
- А что мне оставалось делать, кроме как попробовать докричаться
оттуда? Каждый день, понимаешь, каждый день видеть, как дети уходят от
тебя. Да разве только от нас с Мариной? Вообще уходят - из реальности.
Туда, в это кибернетическое непотребство.
- 10 -
- Так уж и непотребство? Там есть что-то, чего не нашлось бы и
тут, в суконном нашем бытии?
- Не ври, оно не суконное. Не только суконное.
- Вот только давай не будем ударяться в философию, ладно? Полу-
чится ещё хуже, чем у Ленки с Олежкой их "Лотарингия". Столь же густой
запашок дилетантства.
- При чем тут философия? Дети уходят из жизни.
- В другую жизнь.
- Которая не более, чем отражение этой. Вдобавок ещё и зеркало
кривое.
- А не рожа?
- Не заслоняйся банальностями от истины.
- А что есть истина?
- Ну вот, начинается... Ты же столько раз говорил себе...
- И не только себе.
- И не только. Но ведь в самом же деле! Ленке надо максимально
использовать оставшиеся месяцы. Может, хоть со второй попытки сдаст.
Голова-то у неё светлая. Но и вуз попроще надо присмотреть, на всякий
пожарный. Согласен?
- Добавь ещё "присмотреть работу".
- И добавлю. Содержать красну девицу неполных девятнадцати лет -
это, знаешь ли, накладно.
- Уж мне ли не знать. Статейками да рецензиями палат каменных не
нажить. Хотя, это как посмотреть. У каждого ребёнка своя комната, свой
компьютер, в гараже "шестёрка", пускай и потрёпанная, но вполне ещё на
ходу. В общем, по миру не идёшь, и не ври - не на сию тему у тебя моз-
ги болят.
- Ты прав. И ты знаешь, как это страшно. Я становлюсь им не ну-
жен. Что я, что Марина. То есть нет, нужны, конечно, но... Как обеден-
ный стол, как ботинки...
- Как воздух...
- Вот именно. Пока дышишь - не замечаешь. Но это всё не то. Не о
том. Я, именно я, делаюсь им не нужным. Неинтересным, что ли. Да, сог-
ласен, мама с папой - фигуры для них немаловажные. Но именно что фигу-
ры. Не персонажи. Замени нас любой другой парой из того же круга, и
ничего для Ленки с Олежкой не изменится. А поезд ушёл - вот и бежим за
паровозом.
- Это всегда говорили себе все родители. Ещё, наверное, в камен-
ном веке.
- 11 -
- Тогда не было виртуальности. Не было, куда уйти. А им этот мир
нужен только чтобы не умереть с голоду. Чтобы было, чем на кнопки на-
жимать. А главное, а суть - там, в тронном зале, в подвалах этих ду-
рацких. Господи, и это мой Олежка! Верховный инквизитор... Щипцы с
длинными ручками... Он же в пять лет всем детям игрушки свои дарил.
- А как рыдал, когда Джула везли к ветеринару, усыплять.
- А в шесть лет, помнишь, когда Маринкина мама... Как он вечером
подкрался сзади, прижался к моей ноге и тихо так попросил: "Папа, ты
только не умирай, ладно? Никогда!"
- И ты ответил: "Ладно, малыш. Обещаю."
- А теперь вот... Я всё думаю, он знал, кто такой Философ, ког-
да... Когда бросил факел? С одной стороны, он столь заигрался, что за-
был себя. Что он не ублюдочный этот "де Брайен", а семиклассник Олеж-
ка. А с другой...
- А с другой ты ему тонко намекнул на толстые обстоятельства. Про
двойку по алгебре, помнишь?
- Но связал ли он? Хотя двойки, лекарство для мамы, разбежавшиеся
друзья-приятели... Несложно вычислить, кто может быть в курсе всего
этого.
- И всё-таки ты никогда не узнаешь правды.
- Наверное, к счастью.
- Или наоборот. Пойми, тут не бывает простых решений.
- Мне ли ты объясняешь? Я ли не запирал им компьютеры на ключик?
- Что они и преодолевали посредством булавки.
- Или вынимал модемы.
- После чего Ленка объявила голодовку, а шустрый Олежка смылся на
пару дней. Как выяснилось, к Лёньке Бутягину. Благо, родители у того
расслаблялись в очередном круизе, а пацана оставили наедине с компь-
ютером и глухой прабабкой.
- Которую Лёнечка строил по стойке "смирно".
- "Тростию же направляй заблудшего на стезю его..."
- Пробовал. Но знаешь, давай не будем. Вот про это - не будем.
- Уж больно ты нежен, как я погляжу.
- Уж какой есть.
- Неудивительно, что они уходят. Понимаешь, важно не то, куда.
Важно - от кого.
- Ну ты, умный! Поговори мне!
- 12 -
Я резко поднялся, шагнул вперёд, и он тоже подался мне навстречу
- из овального, в дубовой раме зеркала. Оно досталось Марине ещё от её
бабушки.
Дымчатая поверхность отражает край кухонного стола, белую дверцу
холодильника, меня - невысокую личность с изрядными залысинами, с име-
ющим быть животиком и серыми мешками под глазами. Нет, надо, надо бро-
сать курить. И пиво тоже. И по утрам бегать... надо...
Они спят - каждый в своей комнате. Умаявшийся от инквизиторских
трудов прыщавый мой Олежка, который так не любит манную кашу и алгеб-
ру, а любит... Я теперь уже и не знаю, что он любит.
Пухлощёкая моя Ленка, расцветшая ещё не женской, но уже и не дев-
чоночьей красотой, дылда моя лопоухая, не нужны тебе эти королевские
льняные локоны и эльфийские, в пол-лица, глазища. Ты и так хороша.
Они спят, и я не вижу их сквозь обклеенные зелёными обоями стены,
не вижу - но слышу их прерывистое дыхание. Или это мне только кажется,
что слышу.
Вы только не бросайте меня, ладно? Никогда.
Довольно, Философ!
август 1997
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг