- Куда? В Оргонду? На север? Мира, дорогая, я ОБЕЩАЛ и воинам, и
нобилям поговорить с Филиппом. Я не могу им лгать.
- От такой честности полшага до гражданской войны.
- Что ж, - Рауль сплел пальцы, - раз мы дожили до такого, придется
пожертвовать "пуделями". Если мне понадобится содрать с них шкуру, я сделаю
это, хоть они и не та дичь, к которой я привык. Но сначала я поговорю с
Филиппом. Сегодня же...
- Как знаешь, - Миранда поправила браслет. - Может, ты и прав, хотя за
малой кровью всегда стоит большая. Значит, вечером... Я тоже приглашена, но
не пойду, ведь мне по-прежнему плохо.
- А Сезара отпустишь?
- Он взрослый, ему и решать. Думаю, он пойдет, хотя бы из дружбы к
Александру.
2882 год от В.И.
10-й день месяца Вепря.
Арция. Мунт.
Гостей было немного. Отец Эллы с сыновьями, Жоффруа с Сандером, Гастон
Койла и виконт Малве, заменивший отсутствующих родителей. Рауль ре Фло
коротко поклонился и занял место между Сезаром и кем-то из "пуделей"
(вернувшийся с границы граф так и не научился разбираться в королевских
родственниках). Все молчали, что было неудивительно. Повод, по которому
собралась семья, был, мягко говоря, невеселым.
Любопытно, о чем сейчас думает королева. Ее первый муж погиб, сражаясь
на стороне Лумэнов. Теперь, по прошествии двенадцати лет, радует красавицу
это обстоятельство или печалит? Ре Фло старался, но не мог припомнить
барона Гризье, мелкую сошку, вряд ли известную за пределами его родной
провинции. Если Элеонора его любила, а домогательствам короля уступила ради
семьи, ее можно понять, но если ей дорог именно Филипп, она должна вести
себя иначе. Рауль смотрел на роскошно одетую надменную женщину, понимая,
что поговорить с Филиппом наедине не удастся. Король боится и не хочет
этого разговора и в то же время еще не готов к полному разрыву. Отсюда и
этот обед, который должен показать, что Рауль ре Фло все еще член семьи...
Рауль поймал бегающий взгляд Жоффруа, столкнулся с умоляющими глазами
Александра... Мальчишка все понимает и мучительно не хочет ссоры. Еще бы,
выбирать между братом и другом непросто, а чувство чести у малыша
отцовское... Пожалуй, Мира была права, ссора сейчас не нужна. Хотя бы ради
Сандера. Лучше вернуться на границу, заплатить воинам из своего кошелька и
подождать год-другой. Обен и Евгений не дураки, может быть, им удастся
образумить Филиппа, еще одной гражданской войны Арция не переживет... Он
уберется из Мунта завтра же, здесь и сны какие-то подлые. Что видел, не
вспомнишь, знаешь только, что гадость, причем страшная. Проклятый, как же
им всем не хватает Шарло... Сходство Филиппа с покойным герцогом лишь
напоминает об утрате. Отражение коня в озере никогда не станет конем", -
говорят атэвы. Увы, Филипп - лишь отражение Шарло, и причем отражение
глупое и упрямое.
- Когда вы возвращаетесь к вашим неприятным эскотцам? - учтиво
осведомился разряженный нобиль средних лет с очень любезным лицом, тесть,
надо полагать...
- Не знаю еще. - Почему не знает, он же решил, что завтра. Или еще не
решил? - Это зависит от многих обстоятельств. Крепости нуждаются в ремонте,
люди - в жалованье.
- Страна разорена, - вздохнул отец королевы, и золотая атэвская парча
вспыхнула в свете свечей, - боюсь, нам придется урезать содержание армии.
Придется затянуть пояса.
- Нам"? - Нужно оставаться спокойным. Спокойным и сдержанным. - Но
армию содержит казна, это вопрос короля и маршала, любезный... м-м...
- Граф Реви, - тусклым голосом сообщил Филипп, - мой тесть и, можно
сказать, временный старейшина Совета Нобилей, так как Обен Трюэль болеет
пятый год.
- Я знаю, - кивнул ре Фло.
- О да, - улыбнулся Реви, - вы же были у нашего дорогого графа.
- Разумеется. Он мой друг, и он оказал немало услуг Арции.
- Да, - все так же невыразительно подтвердил король, - поэтому его
звание, равно как и звание маршала Арции, пожизненно закреплено за Обеном
Трюэлем и Анри Мальвани.
- Это благородное решение, - тонко улыбнулась королева, - но оно дурно
сказывается на делах сегодняшних. Уехавший маршал, больной старейшина... Их
обязанности, но без их прав и привилегий, вынуждены исполнять другие. Если
бы эти люди по-прежнему радели об Арции, они бы сами отказались и от жезла
[Имеется в виду маршальский жезл.], и от кресла в Совете.
- Сигнора, - голос ре Фло все еще звучал ровно, - Анри Мальвани
перестанет радеть об Арции, только если умрет. То, что он делает в Оргонде,
позволяет нам меньше тратить на оборону и не опасаться удара с юга.
- Теперь уже вы сказали "нам", сигнор, - холодно заметил Реви.
- Да, - столь же холодно произнес хозяин Фло, - потому что второй год
все расходы по обороне северных границ несут ре Фло.
- Вы, граф, - фиалковые глаза королевы на мгновенье остановились на
супруге, и тот ответил ей нервной улыбкой, - вы, дорогой граф, взяли на
себя управление Севером добровольно, и, насколько мне известно, Мунт не
видит доходов ни из Эстре, ни из Тагэре. Если вы их тратите на оборону,
это, безусловно, разумно, но хотелось бы знать подробности...
- А подробности о доходах провинции Ларрэн вы бы знать не хотели? -
Рауль резко обернулся к графу Реви. - Там нет войны, там лучшие почвы в
Арции, там лежат торговые пути, но, похоже, даже герцог Ларрэн не знает,
куда исчезают доходы от его владений.
- Не знаю, - встрепенулся Жоффруа, - граф Реви...
- Жоффруа, - король нахмурился, и средний брат тут же замолк, на
всякий случай отвернувшись от Рауля. - Вряд ли состояние владений Жоффруа
имеет к вам отношение, скорее уж вы можете рассказать Александру о том, что
вы делаете с Эстре.
- Не нужно. - Голос Сандера слегка дрожал, но он хотя бы не прятал
взгляд. - Филипп, мне недавно рассказали, что в Эстре привыкли жить от
набега к набегу. Я знаю, кузен делает все, что в человеческих силах. Если
бы я и вправду распоряжался Эстре, то, не колеблясь, попросил бы его взять
на себя управление, а сам бы постарался помочь.
- Ты еще молод, братец. И титул герцога Эстрийского отнюдь не
означает, что ты будешь там править, так что помолчи.
Серые глаза Сандера вспыхнули и погасли. Видимо, он что-то вспомнил,
что-то, что заставило его взять себя в руки. Повисла нехорошая тишина.
- Итак, - медленно и четко заговорил Рауль, - насколько я понял, в
любезном отечестве можно безнаказанно красть деньги и пускать их на
раззолоченные штаны и особняки, но нельзя из них платить тем, кто эти штаны
и особняки защищает? Я пришлю Вашему Величеству все отчеты за последние два
года. Насколько я понимаю, из казны можно лишь брать, но не вкладывать туда
собственные деньги. Я больше не буду содержать Замковый пояс, дабы не
вызывать огорчения у Вашего Величества и сидящего в кресле отсутствующего
Обена любезного графа.
- Вас никто не просил платить солдатам.
- И я отнюдь не уверена, - добавила королева, - что этот поступок был
продиктован заботой о благе Арции, а не желанием заручиться поддержкой
наемников.
- Ваше Величество, - темные глаза Рауля метали молнии, - я на границе
отвык от светских недомолвок. Мне хотелось бы, чтобы вы объяснили, что
имела в виду ваша супруга.
В этот вечер уже случалось, что все, сидящие за столом, замирали в
тягостном ожидании, но последняя пауза была еще более гнетущей и
бесконечной, чем предыдущие. Жоффруа, казалось, превратился в придаток к
своему креслу, братцы королевы замерли с воистину собачьим выражением на
лицах, готовые по слову хозяина или рвать Рауля на куски, или лизать ему
руки, Мальвани переводил глаза с одного лица на другое. словно стараясь
запомнить все. Королева и Рауль требовательно смотрели на замершего короля,
на скулах которого ходили желваки, а на лице Александра застыла отрешенная
сосредоточенность человека, молящего Господа о чуде.
Наконец Филипп отвел глаза, он только лишь собирался говорить, а Рауль
уже понял, что королева выиграла.
- Сегодня не лучший день, чтобы говорить о делах и о деньгах. Видимо,
то, что случилось двенадцать лет назад, и вправду становится прошлым, раз
даже кузен озабочен делами сегодняшнего дня. Что ж, я пью за то, чтобы
прошлое не становилось камнем на шее для нас, нынешних. - Король выпил, и
вместе с ним выпили все, кроме Сезара, Сандера и, разумеется, Рауля ре Фло.
Вновь повисла тишина, а потом Король Королей встал и высоко поднял полный
кубок.
- Ваше Величество, позвольте сказать и мне. Пью за упокой прошлой
дружбы, вечная ей память. Возможно, старый друг и лучше новых двух, но
против десятков пуделей да левреток ему не выгрести. Вы выбрали. Меня ждет
граница. Вышел я из того возраста, когда учатся хвостом вилять да на задних
лапках за подачку танцевать, только и остается, что эскотцев отпугивать! -
Ре Фло выпил и быстро вышел, на прощанье так саданув дверью, что на столе
задребезжала посуда, а несколько плохо закрепленных свечей выпали из
шандалов. Одна упала на платье королеве, Элла с криком вскочила и
заметалась по комнате. Король бросился к ней, но его опередил Сезар
Мальвани. Грубо схватив Элеонору за плечи, он рванул запылавшую вуаль,
швырнул на пол и затоптал.
- Благодарю вас, виконт, - бросил король, - проклятый Медведь!
- Ваше Величество, - Сезар был спокоен, но на виске у него бешено
пульсировала жилка, - граф ре Фло - друг нашей семьи. Возможно, вы
предпочитаете не вспоминать то, что произошло у Эльты и Веток, но для
Мальвани эта память свята.
- Во имя этой памяти я и терпел, - огрызнулся Филипп, - но каждому
терпению есть предел. Учтите это, виконт.
- Я учел, - наклонил голову Сезар.
Король вернулся к столу, и Морис Реви поспешил разлить вино.
- Ваше Величество, - граф был явно доволен случившимся, - старые
заслуги - это старые заслуги, хотя служить своему королю не заслуга, но
долг каждого нобиля. Я хотел бы выпить не за прошлое, ведь оно уже прошло,
но за будущее Арции, свободной от крамолы и самовольства. Пора понять, что
государство - его король, а король - это государство. Итак, за нашего
короля!
Вино было торопливо выпито, но кубок Сезара Малве остался нетронутым.
Филипп нахмурился, но промолчал. Повисла тишина. Морис Реви приятно
улыбался, глаза его сыновей перебегали с короля на сына врага и обратно.
Жоффруа побледнел, потом покраснел, Александр опустил глаза, избегая
встречаться взглядом с кем бы то ни было, королева с нежностью и
восхищением взирала на супруга, а виконт Малве хладнокровно разглядывал
шпалеру, изображающую охоту на львов в Эр-Атэве. Ждали грозы, но Филипп
сдержался, хмуро провозгласив тост в честь Ее Величества.
И вновь Сезар не притронулся к своей чаше. Темные брови короля
сдвинулись, стало ясно, что грозы не избежать. В исходе никто не
сомневался, но и Жоффруа, и Морис, и его сыновья словно бы слились со
своими стульями. Александр, смертельно бледный, переводил взгляд с брата на
друга и обратно, но тоже молчал. Заговорил король:
-Виконт, я могу понять ваше нежелание пить за будущую верность нам,
раз вы не намерены ее хранить, но долг рыцаря поднять кубок за свою
королеву.
- Сожалею, государь, - наклонил голову Сезар, - но я не могу.
- Не можете или не желаете?
- Я не стал бы пить даже в память святого Эрасти. Я дал обет
отказаться от вина.
- И когда же вы его дали, Малве? - в голосе Филиппа сквозила
подозрительность.
- Сегодня вечером, - охотно пояснил Сезар.
- Что ж, слово Мальвани - это слово Мальвани. Я вас более не
задерживаю. Засвидетельствуйте мое почтение вашей матушке.
- Она будет тронута, Ваше Величество, - Сезар учтиво поклонился королю
и стремительно вышел.
Проводив глазами удаляющуюся фигуру, король повернулся к братьям:
- Надеюсь, вы никаких обетов не давали?
Жоффруа пробормотал что-то нечленораздельное, Александр пожал
изуродованным плечом:
- Его Преосвященство не советовал мне отказываться от чего-либо, не
распробовав.
- Вот как? - протянул Филипп, явно не зная, злиться ему или смеяться.
- И что же еще тебе посоветовал Его Высокопреосвященство?
- Вы не жалеете, что не посвятили себя церкви? - вмешалась королева.
- Сандер мне нужен здесь, Элла, - резко оборвал супругу Филипп и
поднялся, давая знать, что вечер окончен.
2882 год от В.И.
Ночь с 10-го на 11-й день месяца Вепря.
Арция. Фей-Вэйя.
Вот и настала та ночь, которой она так боялась, ночь, когда прошлое
приходило к ней, властно заглядывая в глаза. Она пробовала бороться,
клялась, что не заснет, не позволит теням пусть на одну ночь, но заслонить
свет. Не выходило. Можно было проводить эти часы с сестрами, но Анастазия
не была уверена, что сон, приходящий к ней в годовщину гибели Шарля Тагэре,
только сон. Существует хоть и призрачная, но вероятность, что голос герцога
расслышат те, кто будет рядом, а значит, она должна быть одна. Ее тайна не
может стать достоянием Цецилии и иже с ней. Здесь, в Фей-Вэйе, умели читать
чужие мысли по малейшему дрожанию губ или взмаху ресниц... Анастазия
отпустила наперсниц, зажгла свечи, затем надела рубины, единственную защиту
от ежегодного безумия. В глубине души теплилась надежда, может быть сегодня
ОН не придет, все-таки двенадцать лет... Тагэре должен понять, что она
больше ему не принадлежит, ее дорога в горние выси, а не в его Тьму.
Анастазия, Предстоятельница ордена святой равноапостольной Циалы,
некогда бывшая эстрийской ноблеской Соланж Ноар, выпрямилась в кресле,
прислушиваясь к звукам засыпающей Фей-Вэйи. В прошлую годовщину она
попыталась укрыться в зале Оленя, в позапрошлую - в храме. И везде ее
настигал то ли сон, то ли бред, в котором Шарль Тагэре звал ее с собой, и
она готова была броситься за ним в преисподнюю. Ее спасали лишь камни и
вмешательство святой, но она еще долго чувствовала себя униженной и
разбитой. Никакие молитвы, никакие заклятия не защищали от прошлого, и
Анастазии начинало казаться, что оно исчезнет лишь вместе с ней. Не
страшившаяся никого и ничего, она до безумия боялась этих призрачных
встреч, не зная, где, когда и каким придет к ней ее бывший любовник.
Несколько раз она видела его раненым в иссеченных доспехах, дважды он
появлялся в полном герцогском облачении, а год назад был таким, как в их
последнюю встречу в саду Фей-Вэйи... Больше живым она его не видела. Может,
это добрый знак, и он наконец оставит ее в покое? Какая сейчас ора?
Наверняка больше полуночи.
Анастазия выглянула в окно. Вьюга. Ветер кружит снежные хлопья,
завывает в трубах, колотится в двери. Белый Вепрь несется, не разбирая
дороги, взметая тучи снега... Как же далеко до весны, и как длинна эта
ночь! Воистину зимние ночи ослабляют дух, это ловушка, расставленная Тьмой.
- Я должен поговорить с тобой. - Она вздрогнула, услышав ставший
ненавистным голос. Все-таки он пришел!
Герцог стоял у камина, протянув руки к огню, на светлых волосах таяли
снежинки. Он был бледен, спокоен и равнодушен, и сердце Анастазии забилось
от неуместной боли. Неужели разлюбил? Пришел попрощаться? Только не
поддаваться! Ни в коем случае! Иначе она загубит себя. Женщина, как
топающий за веревку, вцепилась в алое ожерелье. Как всегда, это помогло,
она овладела собой. Первый порыв самый опасный. Когда Шарль появился
впервые, она вообще бросилась к нему на шею... Но теперь она предупреждена
и вооружена. Это сон, бред, наваждение. Она должна проснуться.
- Тебя нет. Уходи и не возвращайся. Тебя больше нет!
- Я как раз есть, - он повернулся к ней, - это ты умираешь, хоть и
кажешься себе живой.
- Что тебе надо? Я не пойду за тобой. Я больше не твоя.
- Я вижу, - в серых глазах плеснулась и погасла боль, - я проиграл
тебя... Я не смог тебя сберечь, и я не смог тебя забрать. Ты становишься
проклятием Тарры, Сола. Ты не виновата, я знаю. Так получилось.
- Что получилось? - она сама не заметила, как встала и шагнула к нему.
Почему он не зовет ее с собой? Почему не говорит о любви? - Шарло...
Она обезумела, но резкая боль отрезвила ее. Ее рубины! Они вновь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг