Сергей Калабухин
ВЕДЬМАК
Злой, как чёрт, я ввалился в вонючую духоту поселкового магазина. В
этот послеобеденный час в нём почти никого не оказалось, только молоденькая
продавщица доставала из ящика бутылки с водкой и заполняла ими пустые полки,
да у прилавка маялся какой-то маленький, похожий на бомжа мужичонка.
-Где у вас тут сорок восьмой дом? - рявкнул я с порога.
Очередная бутылка выскользнула у девушки из рук, и запах разлитой водки
моментально заглушил все остальные.
-Ты что, мужик, очумел? - Повернулся ко мне недомерок. - Рази ж можно в
такой момент под руку говорить?
-Извините! - раздражённо буркнул я застывшей продавщице. - Я заплачу за
разбитую бутылку, только ответьте на мой вопрос.
Та молча взяла веник и начала заметать осколки.
-Понятно... - процедил я. - Посёлок сплошных партизан! Вот только я не
из гестапо, а вы не на допросе.
Я повернулся к жадно принюхивавшемуся "бомжу".
-Может, ты проводишь меня к сорок восьмому дому? Пузырь за мной.
-Серый, ты? - Неожиданно заулыбался тот. Его зубы напоминали остатки
полуразрушенного гнилого забора, окружавшего покосившуюся голубятню рядом с
поселковым магазином. - Вот так встреча! Это ж я, Толян. Мы с тобой в
детстве в одном доме жили, на Ленина, помнишь? Только я в первом подъезде, а
ты в четвёртом.
-Толян? Извини, что-то не припомню. Я жил когда-то на улице Ленина.
Но...
-Клава, дай-ка нам пару бутылок "Кристалла". Ща мы с тобой, Серёга,
раздавим эти пузырьки, и ты всё вспомнишь.
Я полез за портмоне, но Толян возмущённо отмахнулся и, достав несколько
смятых бумажек из кармана грязных драных джинсов, бросил их на прилавок.
Продавщица с непонятной мне ненавистью сунула моему неожиданному знакомцу
две бутылки водки, как-то брезгливо, даже с отвращением, взяла его деньги и
положила в кассу. На меня она старалась не смотреть.
В дом Толян меня не пригласил. Мы устроились в саду, за старым железным
столиком под цветущей яблоней. Смахнув рукавом грязной водолазки хлопья
облупившейся краски и прочий мусор, Толян расстелил газету, придавил её по
краям консервами и банками с соленьями, сноровисто порезал крупными кусками
хлеб.
-Ну что, за встречу? - Наконец перестал он суетиться.
-За встречу, - согласился я, хотя так и не смог его вспомнить.
-Двадцать лет прошло. - Захрустел огурцом Толян. - И я бы тебя не
узнал, если б...
Он не договорил и начал разливать по второй.
-Слушай, Толян, что за народ тут у вас в посёлке живёт? Поверишь, кого
ни спрошу, где этот чёртов сорок восьмой дом, никто не отвечает! Шарахаются,
как от чумного. А номеров на домах нет. Ты-то хоть покажешь?
-Это ты верно сказал: чёртов дом. Зачем он тебе?
-Да вот, жена прочла объявление в газете. Хозяева предлагают продать
или обменять на квартиру в городе. А ей уж очень хочется огород завести,
живность всякую. Мне этого не понять, я в городе вырос, а она - деревенская.
В деревню я бы ни за что не поехал, а сюда, в посёлок, можно.
-Моя тоже деревенская была. - Загрустил вдруг Толян. - Это её дом. Сам
помнишь, как трудно было тогда с жильём. Вот я и попал сюда, в примаки. Да
особо и не сопротивлялся. Мне с Любашей моей и в шалаше был бы рай. Теперь
один вот кукую. Давай за наших жён!
Мы выпили. Я не стал расспрашивать Толяна, что стало с его Любашей. По
всему видно, что он давно уже живёт один. Огород зарос сорняками, никакой
живности во дворе не видать, одет Толян, как бомж, давно не брит и не мыт. И
дом выглядит таким же неухоженным и пустым, как хозяин. И даже крыша так же
криво накрывает почерневшие брёвна стен, как засаленная кепка голову Толяна.
-Далеко отсюда сорок восьмой дом?
-Рядом. - хмуро ответил Толян, яростно взрезывая тупым ножом какую-то
рыбную консерву. - Только тебе там искать нечего.
-Почему это?
-Потому. Скажи своей жене, что дом тот давно продан. Это когда-то здесь
была деревня - "Протопопово" называлась. А теперь город вокруг, трамвай
ходит, и мы сейчас - "посёлок имени Кирова", да и то только по названию, а
по факту - городской район. "Новые русские" как обезумели. Скупают дома и
участки, дворцы строят, газ с электричеством провели, телефонный кабель
тянут. Ко мне вон тоже регулярно подкатывают, гады! То золотые горы сулят,
то утопить пьяного в колодце грозят или сжечь в дому - всё одно, говорят,
твою развалюху сносить!
Толян слил остатки водки в свой стакан и быстро выпил.
-Ты сюда, Серёга, больше не приезжай. И жене своей втолкуй: пусть ищет
дом где угодно, только не в нашем посёлке. А лучше оставайтесь в своей
квартире.
Толян проводил меня до трамвайной остановки.
-Прощай, Серёга. Так и не вспомнил меня? Ладно, я не обижаюсь. А школу
нашу спортивную помнишь?
***
-Тяни носок! - Громкий шлепок, и я чуть не падаю от жгучей боли с
турника. Сквозь выступившие слёзы вижу, как тренер, идя по залу, щедро
раздаёт шлепки и ругательства. Почему он был так груб и жесток с нами,
мальчишками и девчонками, пришедшими к нему учиться спортивной гимнастике?
Натура у него была такая, или просто срывал на отданных в его власть
безответных детях своё дурное настроение? А хорошего настроения у этого
человека никогда не было. Вымещал на нас обиду за собственную неудавшуюся
спортивную судьбу? Или неудачи в личной жизни? А, может, это был
общепринятый тогда метод, стандарт спортивного воспитания молодёжи? В
восточных боевиках мастер-азиат часто бьёт своего ученика бамбуковой палкой,
когда тот что-то неправильно делает. Но этот ученик - уже здоровый мужик,
пытающийся стать "круче" своего "близнеца-злодея", а не десятилетний
ребёнок. Неужели, жестокость и побои - метод воспитания спортсмена?
Через несколько лет, уже будучи студентом института и посещая занятия
по гимнастике, а затем по тяжёлой атлетике, я ни разу не видел, чтобы
тренеры кого-нибудь били, оскорбляли или даже просто повысили голос. Но было
уже поздно: между детской спортивной школой и институтом пролегли годы без
спорта, определившие мою судьбу. Спорт перестал меня привлекать. И не только
грубиян-тренер был тому причиной.
Наша детская спортивная школа занимала здание церкви Петра и Павла на
старом купеческом кладбище. Кроссы мы бегали вдоль красивой кирпичной стены,
порой прыгая через могилы. Отдыхали сидя на поваленных мраморных надгробиях,
рассматривая непривычные надписи с ятями и фитами о "рабах Божиих". Могилы
нас не пугали.
Несмотря на грубость и побои тренера, я продолжал ходить в спортшколу.
Но город рос, и старое купеческое кладбище неожиданно оказалось в его новом
"центре", причём власти именно здесь решили построить здание горсовета.
Партийное и городское начальство не желало наблюдать из окон своих кабинетов
кладбище явных врагов советской власти: купцов и именитых горожан
дореволюционного периода. Было решено кладбище "перенести" и создать на этом
месте мемориальный парк с аллеей героев, скульптурой Родины-матери и "вечным
огнём". Мраморные надгробия были снесены, "лишние" вековые деревья
выкорчёвывались. Экскаватор рыл огромный котлован под мемориал. Рабочие
несли жёнам найденные в могилах старинные монеты, кольца и перстни, а пацаны
тащили в свои дворы черепа и кости. Несколько дней на крышах многих домов
щёлкали на ветру челюстями надетые на телевизионные антенны черепа, вызывая
восторг у дворовых банд. Мы, дети, не понимали всего ужаса происходящего.
Взрослые молчали, но кто-то всё же лазил по ночам на крыши и снимал черепа.
А днём пацаны приносили со "стройки" новые и насаживали на антенны.
Спортивная школа в помещении церкви Петра и Павла была ликвидирована, и
вместо неё там создали музей боевой славы. Через несколько лет я принёс сюда
ордена и медали деда, но директор отказался их принять, так как я не мог
ничего рассказать о военных подвигах, за которые были вручены эти награды.
Дед никогда не рассказывал мне о войне. И в этом музее для его орденов и
медалей не нашлось места. С тех пор я в него никогда больше не зашёл. А
награды деда висят у меня дома на стене, на самом видном месте.
***
-Серый, ты? Опять?
-Привет, Толян. Вот приехал. Ты, ведь, меня обманул в прошлый раз.
Дом-то, сорок восьмой, до сих пор не продан. Жена опять объявление в газете
прочла.
-Что ж, видно не зря судьба нас с тобой опять свела. Не ходи ты туда. Я
ж тебе говорил: ищите себе дом где угодно, только не в нашем посёлке.
-Да почему?!
-Посмотри на меня. - Толян снял кепку. По его совершенно лысой голове
змеились страшные шрамы. - Видишь, что со мной тут стало? А Любаша моя, дети
наши - вообще сгинули! И не только они. Думаешь, почему тебе никто дорогу к
тому дому не показывает? Не задумывался, почему этот проклятый дом никак
постоянного хозяина найти не может? Почему за дом с огромным участком
практически в черте города, а не где-то за пятьдесят километров в
захолустной деревушке, просят так мало?
-Чего ты меня пугаешь? Чем? А что мало просят и обменять на квартиру
согласны, так в газете прямо написано: дом требует ремонта. Вот я и хочу
посмотреть, в каком он состоянии, что за участок. Чего ты так возбудился-то,
Толян?
-Да, мотыльки летят на свет свечи, а попадают в её огонь. Пойдём,
Серёга, возьмём у Клавки пару пузырей, закусь какую-нибудь. Я расскажу тебе
всё, что знаю и помню про тот дом. А там решишь, захочешь ли ты его
смотреть...
На этот раз мы сидели в доме. Небо с утра хмурилось, и теперь по
железной крыше гулко хлестал дождь. Электричества Толян так и не провёл,
окна почему-то были наглухо закрыты ставнями, и мы сидели в жёлтом круге
света допотопной керосиновой лампы.
-Ну что, так и не вспомнил меня?
-Извини, Толян. Дом на Ленина, помню, школу спортивную тоже...
-Ладно, не ломай голову. Щас раздавим первую, я тебе такой "маячок"
зажгу...
Пока хозяин готовил стол, я постарался немного осмотреться. В
колеблющемся свете керосиновой лампы многолетняя грязь, пропитавшая некогда
пёстрые домотканые дорожки половичков, смотрелась каким-то абстрактным
узором. Печь зияла открытым "ртом", полным слежавшейся золы и какого-то
мусора. Её когда-то белые стенки покрывали серые разводы пыли, паутины и
отпечатков ладоней, по-видимому, пьяного хозяина и его гостей. За печкой
виднелась широкая двуспальная кровать, от которой воняло несвежим бельём.
Судя по виду, это бельё не менялось несколько лет и впитало все возможные
выделения пьяного хозяина.
-Давай откроем окошко? - предложил я. - Тут у тебя явно не хватает
озона.
-Нельзя. У меня ставни забиты намертво гвоздями. Потерпи, скоро
привыкнешь. А дождь кончится, тогда, если захочешь, в сад переберёмся, под
яблоню.
-Ну, рассказывай. - закусив первую, попросил я. - Давай свои "маячки".
-Торописся? Школу спортивную, говоришь, вспомнил? А помнишь, почему ты
перестал в неё ходить?
-Так ведь закрыли её! Кладбище снесли, мемориальный парк там теперь.
-Да, понятно теперя, почему ты меня никак вспомнить не можешь. Я
догадывался, потому и не обижаюсь. Наливай! Ух, хороша, зараза! Повезло: не
подделка попалась. Настоящая, "кристалловская".
Так вот, Серёга, школу нашу спортивную тогда вовсе не закрыли, а
перевели в другое место. Но ты в новое помещение ни разу не пришёл. Заболел
ты сильно, после того, как на наших глазах склеп вскрыли. Помнишь?
***
На кладбище было несколько склепов. Этот стоял в стороне от других,
прилепившись к кирпичной ограде, и даже простых могил рядом с ним почему-то
не было, хотя в иных местах холмики теснились чуть ли не вплотную. В отличие
от прочих склепов и надгробий, на этом не было привычных нам надписей:
"Здесь лежит раб Божий..." или "Покойся с миром...". Только имя и фамилия.
Мы совершенно спокойно лазали в другие склепы. Железные двери и решётки с
них давно уже были сняты и сданы пионерами на металлолом. У этого склепа
дверь висела, хоть замок и был давно сорван. Никто из нас почему-то не мог
заставить себя открыть эту ржавую дверь и войти внутрь. У любого смельчака,
пойманного на "слабо", в последний момент отказывали ноги, сердце сжималось
от непонятного ужаса, а тело покрывалось мурашками. Кроме того, мы откуда-то
точно знали, что внутри всегда полно змей, хотя никогда их не видели
вползающими туда или выползающими оттуда. Каких только ужасов не
рассказывали мы друг другу о "вампире из склепа", отдыхая между кроссами на
поваленных надгробиях. Поэтому, когда кладбище начали "переносить", и
бульдозер зарычал рядом с загадочной постройкой, вся наша школа, включая
мрачного тренера, бросив занятия, сгрудилась поблизости.
Надо сказать, что власти не все могилы пустили под бульдозер и
экскаватор. У многих захороненных на старом кладбище нашлись живые
родственники, которым "было оказано содействие" в перезахоронении "буржуев"
на новом кладбище. Нашлись такие родственники и у "вампира".
Склеп действительно оказался заполнен змеями, и бульдозерист сначала
плеснул внутрь ведро солярки и бросил горящую тряпку. Когда с гадюками было
покончено, солнце стояло уже в зените. Но главное препятствие ждало рабочих
впереди. Крышка огромного саркофага оказалась примурована раствором по
древнему русскому рецепту, по которому была построена кирпичная ограда
вокруг кладбища и сама кремлёвская стена. Открыть саркофаг оказалось
невозможно, а разбить не позволяла теснота помещения. Выволочь саркофаг
наружу не давала узкая дверь. Видимо, склеп был построен уже вокруг
захоронения. Были остановлены работы по разрушению "лишних частей
кладбищенской ограды", и стенобитная машина начала крушить склеп.
День клонился к закату, первую смену рабочих сменила вторая, набежали
тучи, и вскоре заморосил мелкий противный дождь. Но толпа зрителей не
расходилась. Наоборот, она увеличилась за счёт пришедших с работы мужчин и
женщин и присланных властями города милиционеров.
Наконец матерящиеся рабочие разгребли обломки с огромным трудом
разрушенного склепа и начали долбить кувалдами крышку саркофага. Толпа,
сминая жидкую цепочку милиционеров, придвинулась поближе, оттеснив нас
назад, и мы полезли на уцелевшие кладбищенские деревья, чтобы не пропустить
ни одной подробности. Бульдозер и экскаватор давно утихли. Люди стояли
молча. Шелест дождя не мог заглушить грохот кувалд. Ветви дерева были
скользкие, мокрые листья противно липли к лицу и рукам. Мы с Толяном успели
занять самые лучшие места и теперь сидели, как в театре, разве что тряслись
от сырости и нетерпения. Саркофаг был прямо под нами.
И вот, наконец, крышка разбита и удалена вместе с гнилыми остатками
гроба. Народ ахнул, увидев вместо скелета сморщенную мумию, к тому же
лежащую на животе!
-Ироды! - заахали женщины. - Живьём бедолагу похоронили.
Хмурые родственники, скользя в мокрой жиже земли и мусора, расквашенной
техникой и сапогами рабочих, кинулись переносить мумию в приготовленный
гроб. Крик ужаса чуть не сбросил нас с дерева. Голова мумии осталась лежать
в саркофаге. Она оказалась отрублена! В рот был вбит деревянный кол.
-Оборотень! - завизжали в отхлынувшей толпе.
Передние ломились назад, задние напирали вперёд, желая своими глазами
рассмотреть происходящее. Один из родственников торопливо схватил голову
мумии и понёс к гробу. И тут голова открыла глаза. Судорожно всхлипнул рядом
со мной Толян. Жёлтые глаза со змеиным вертикальным зрачком уставились прямо
на меня.
-Ведьмак! - истошно заголосила какая-то женщина, и я тяжело рухнул с
дерева вниз...
***
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг